Уезжая из Петербурга

                Юльке.

Итак, я собрался. Храни меня Бог.
А я за себя отвечаю.
Останется здесь лишь пустой коробок
Да пара пакетиков чаю.

Разбитая кружка и одеколон,
Точнее – остатки былого.
Храни меня, Боже, я снова влюблён.
И всё начинается снова.

Я снова готов к безрассудству, чтоб вновь
Умчаться за тридевять далей,
Нахально скандалить и петь про любовь,
Врываться туда, где не ждали.

С душой нараспашку неистово врать –
Себе и другим же во благо,
Ночами в стихах рассыпаться и знать,
Как ты терпелива, бумага.

Такого терпенья хватало и мне,
Даст Бог – я ещё поднатужусь.
Пока что есть место для дыр на ремне
И “тельник” – хоть в пекло, хоть в стужу.

Но лихость с бравадою сводит на нет –
О нет, не отъезд мой, а бегство!
И жжёт мои руки обратный билет,
И некуда, некуда деться…

Твой город, с которым я вечно на «вы»,
Меня не поймёт и не примет.
Мне не совместить хладнокровье Невы
С замашками первого в Риме.

А взять и покорно пойти на поклон –
Не тоже ль, что в лапы Прокруста?
Храни меня, Боже, я снова влюблён.
И – да сохрани это чувство.

Декабрь’ 95.