Зайцы

Вячеслав Валерьевич Потапов, ёжась от сентябрьской мороси, прикурил мятую сигарету и повернулся в сторону подходящего трамвая. Хмурое похмельное утро понедельника, на протяжении последних двадцати лет, являлось страшным проклятьем и неотъемлемой частью его актерской жизни. На плече Вячеслава Валерьевича висела объемная брезентовая сумка, содержимое которой, могло привести в недоумение всякого рядового гражданина. Два белых меховых уха, пушистый застиранный комбинезончик и бесформенный хвост на липучке. Облачившись в этот ролевой набор, Валерьевич являл собой грустного, пожилого, видавшего виды зайца. Он даже не заметил, как в какой-то момент на утренниках и капустниках, радостное детское «Ахх!» сменилось на почтительное гробовое молчание. Потрясенные дети, в полной тишине, огромными глазами смотрели как на сцену, шаркая плюшевыми грязными тапками, кряхтя вылезают два седых, престарелых зайца. На протяжении всей блистательной карьеры Вячеслава, его неизменным партнером в захватывающих сценах каждого спектакля, был друг детства, творческий коллега и однокурсник по театральному институту, Семен Михайлович Болотный. Будучи на два года моложе Вячеслава, Семен считался в дуэте «молодым» и играл второго брутального зайца на детских утренниках. Двери трамвая разъехались в стороны и Вячеслав Валерьевич поднялся по металлическим ступеням в салон. Усевшись в твердое ободранное кресло, он смотрел как мимо проплывает родная остановка. Через несколько минут хриплый голос водителя, в трамвайном репродукторе, объявил название очередной станции, двери снова крякнув открылись и хватаясь за поручень, в трамвай залез Семен Михайлович. Слава повернулся к присевшему рядом Семену: «Ну как?», «Никак!», ответил тот. Удовлетворившись общением, Вячеслав снова уставился в окно.
Много лет назад, в гримёрке родной театралки, Славка Потапов под визгливый смех, толстой третьекурсницы Зои Кадыковой, впервые напялил на себя новенький костюм зайца. А как гордился, услышав от Зойки произнесенную на распев пророческую фразу: «Сла-авик, тебе так идет. О-очень фактурно!». Какой-же он дурак, Вячеслав Валерьевич!
Он! Мечтавший о роли Гамлета, душивший ночами подушку, представляя себя неиствующим Отелло, едет на свой, тысяча какой-то, утренник…
Семена Михайловича в дороге посещали схожие мысли, вот только «зайцем» он стал вылетев с 4-го курса и просидев пол года на гороховой каше. 
В раздумьях товарищи актеры приехали на конечную остановку.
Через два переулка, Болотный дернул массивную дубовую ручку детского сада №4. Щурясь от яркого света актового зала, актерская труппа в составе двух зайцев, вышла к хлопающим детям. Шумная аудитория в разноцветных колготках, разом притихла. Вячеслав Валерьевич, поставленным голосом сообщил детям название спектакля и кратко перечислил действующих лиц постановки. Воспитательница группы, подмигнув зайцам, по договоренности нажала залипающую кнопку старого кассетного магнитофончика.
Из помятого динамика потрескивая раздалась заунывная музыка.
Семен вышел на передний план и начал по очереди поднимать меховые ноги, в такт несложной мелодии. Отплясавший своё, в силу прогрессирующего ревматизма, Вячеслав Валерьевич вяло раскачивал тучное тело в пушистом костюме, позади партнера.
Закончив, скудный на акробатические элементы танец, актеры перешли к самой интересной части спектакля. Вытащив из первого ряда упирающегося малыша в клетчатой рубашке и синих шортиках, Потапов, стараясь не дышать на ребенка выпитым вчера, объявил условия «зрительского конкурса». Оставшиеся пол часа феерической программы, дети развлекали сами себя, рассказывая шепелявыми и картавыми голосами одни и те же зазубренные стихи. Забрав из рук воспитательницы, заработанные деньги, «зайцы», молча плелись к остановке.
В свои 56 лет, Вячеслав Валерьевич, так и не смог полюбить детей. Они стали его смыслом жизни и его наказанием. Он пел для них, плясал для них и ненавидел тоже их. За пол века, Слава, так и не решился разорвать замкнутый круг, отлепить меховой хвост и попробовать себя в другом качестве, в другом амплуа или даже в другой профессии. Семен повернув голову, легко читал в глазах друга удручающие раздумья. Болотный был мягче, проще, флегматичней. Жизнь «зайца» не приносила ему столько мучений, но радости, увы, не было тоже.
Припав сопливыми носами к холодному оконному стеклу второго этажа, два десятка любопытных глазенок смотрели на сутулые спины театральных мастеров, бредущих к трамвайной остановке. И дай Бог, чтоб никто из этих маленьких зрителей, так и не понял, почему один из «зайцев» злобно посмотрел в сторону детсада и с досады плюнул на мокрый асфальт...