В мироздании времени нет

Привольно раскинулся по берегам трёх рек — Коломенки, Москвы-реки и Оки — старинный русский город Коломна. Издревле славен он литературными традициями. Здесь родились Н.И. Новиков — первый русский журналист, маститый издатель и… коломенский помещик, и «отец русского романа» И.И. Лажечников. Здесь жили и создавали свои произведения Б. Пильняк, А. Куприн, И. Соколов-Микитов.
 А поэты, запечатлевшие Коломну в своих бессмертных строках! Только подумаешь об этом — и сразу на память приходят имена Сергея Есенина, Анны Ахматовой, Веры Меркурьевой, Александра Кочеткова, Павла Радимова, Николая Заболоцкого…
 Неудивительно, что на стыке двух веков — двадцатого и двадцать первого — здесь появился «Коломенский альманах». И вот уже скоро семнадцать лет ему! Возраст юношеский, но сделано много. Это издание не только объединило вокруг себя коломенских писателей, краеведов, художников и фотографов: оно давно вышло за пределы родной Коломны, приобрело российскую известность. Нашими авторами стали жители Москвы и Петербурга, близкой Рязани и далёкой Твери.
 В этой подборке представлены разные поэты, звучат не похожие друг на друга голоса. Стихи Олега Кочеткова - это поэзия искренней, незащищённой души, открытой всем вселенским ветрам. В его строчках - боль за родную Россию, тревожная, нелёгкая любовь к женщине, пронзительное ощущение родства с окружающей и такой близкой ему с самого раннего детства природой. Его стихи невольно наводят на размышления о великом и малом, о мгновенном и вечном... Вот — неразрывное с родной историей — творчество Романа Славацкого. В его стихах — тонкий лиризм, живописное слово и мудрая мысль. А вот Вадим Квашнин, житель села Лукерьино: он и землю пашет, и стихи пишет. И взрастают они у него, как свежие придорожные травы: неяркие вроде, но со своим неповторимым, терпким ароматом. Исповедальная поэзия Татьяны Кондратовой звучит, как откровение души, — такой ранимой, ищущей свой путь в сложном современном мире. Здесь и красочная, жизнеутверждающая поэзия Татьяны Башкировой…
 В стихах Михаила Мещерякова на Коломенском Арбате встречаются Есенин и Пильняк, и перед глазами читателя ярко и зримо предстаёт связь ушедшей литературной эпохи и эпохи сегодняшней.
 Представлены в подборке и более молодые авторы: серьёзный, обстоятельный Михаил Прохоров, нежная, лиричная Наталья Красюкова… А Михаила Болдырева по возрасту вроде бы молодым не назовёшь, но печататься начал недавно. Хотя пишет с юношеских лет. Он моряк: путешествовал «по морям, по волнам…». Для поэта путешествия полезны, потому стихи добротные, искренние. Чувствуется в них свежесть, как в дыхании ветра морского.
 Во все времена люди нуждались в поэзии, как в глотке чистого воздуха. И не только пишущие. Все. Поэзия издавна врачует души людские, смягчает сердца, облагораживает. Потому-то с далёких времён люди тянутся к слову, к книге, тянутся к перу… Ведь самовыражение — великая вещь: написал — и как будто поделился с давним хорошим другом тревогами и горестями своими, и отлегло от души — мятущейся, страдающей…
 Коломна — город творческий: сборники стихов наших земляков часто можно увидеть на прилавках. «Коломенский альманах» каждый год печатает по два раздела поэзии. Во дворцах культуры и школах часто проходят поэтические конкурсы. В городе действуют многочисленные кружки, объединяя любопытных, пытливых ребятишек и взрослых, иногда убелённых сединами, людей. Всех их влечёт туда любовь к Слову…
 При школах издаются (не без помощи спонсоров, конечно) небольшие сборники творчества начинающих авторов. Это во многом помогает юным любителям Слова критически подойти к себе, к своим творениям: ведь напечатанное читают родители, сверстники, учителя…
 Золотая, щедрая Осень идёт по Коломне, вдохновляя авторов на создание новых прекрасных, звучных строк… Осень — любимое время года великого Пушкина. И сказал бы Поэт: «Здравствуй, племя младое, незнакомое…».

               


               
                Олег Кочетков
           ПРОСТОР  ОТЕЧЕСТВА

     Теченье свежих облаков
     Над головой моею бренной.
     А под ногами - пыль веков,
     В непревращённости нетленной!
     И радость ржи, и окоём,
     В лазурном мареве дрожащий,
     И в горле сладковатый ком...
     О, воздух родины пьянящий!
     Простор Отечества, над ним
     Поветрий столько прокатилось,
     С перемещением крутым,
     Что, кажется, вся твердь сместилась!
     А он в раздумии своём
     По-прежнему щемяще-горек.
     Хоть целый смысл проявлен в нём -
     Всех гласностей1 и перестроек!



             ПЫЛЬ ОТЕЧЕСТВА

     Ступни босые греет нежно,
     Их овевая сном столетий.
     Парит, колышется неспешно
     И зыблется в небесном свете.

     Твой след раним, наивно-внятен
     Своею хрупкостью беспечной.
     Лазурный воздух необъятен,
     Как этот полдень бесконечный!

     Стезя твоя всё дальше длится.
     Ступается - щекотней пуха!
     Мгновенье это - да святится
     В пространстве трепетного духа!

     Влекомый помыслом незримым,
     В пути травинки не обидишь.
     Коль побредёшь по ней, родимой, -
     То, может быть, к себе и выйдешь!


         К РОССИИ

    Подошло моё время и встало.
    Оглянись!
    Как бесслёзно, беззвёздно пропала -
    Моя жизнь!
    А такого хотелось, не скрою -
    На века!
    Чтоб гудела всамделишней кровью
    Строка!
    Чтобы плотью была бы  от плоти
    Вся - моя!
    Эй, залётные, где вы там, ржёте -
    Вот он - я!
    Разнесите меня по тревогам,
    По мечтам.
    Древнерусским, торжественным слогом
    По слогам.
    Мою душу развейте, гнедые,
    На скаку!
    Отдаю все слова золотые -
    За строку!
    Где бы имя твоё полыхало
    На ветру.
    Вот за это, ни много ни мало, -
    И умру!               

 


                Роман  Славацкий

 НОКТЮРН
 Террасою, распахнутою в сад,
 струилась ночь, и тихо было, вроде…
 Но вдруг — вздохнул во мраке грустный лад
 и тьму наполнил отзвуком мелодий.

 Ты слушала… А отблески гирлянд
 горели неземными светлячками,         
 и трав узорных древний аромат
 дышал в тиши, как будто тёмный пламень.

 Так эльфы говорят в тиши лесной,
 так холодом уходит летний зной…

 Так шепчется неведомый родник,
 так льётся луч, твоей касаясь кожи…
 …А рядом твой таинственный двойник
 к ночной тиши прислушивался тоже.
 
                Татьяна  Башкирова
 *     *     *
 Кружатся ласточки в медленном танце,             
 Это к дождю — невысокий полёт.
 Небо свежеет в закатном румянце,
 Месяц корабликом белым плывёт.

 Бродит июль по ковру многоцветья,
 Запахом дышит деревьев и трав.
 Клонят ресницы, как малые дети,
 Алые цветики, за день устав.

 Ночь укрывает заокские дали
 Тёмным платком — покрывалом из звёзд.
 Через Оку поезда побежали —
 И оживился старый наш мост.

 Он растревожился, вспыхнул огнями, —
 Кто, мол, нарушил сон и покой?
 Мягкие тучи гуляют над нами,
 Месяц-кораблик плывёт над Окой.

 ФЕВРАЛЬ
 В пуховое облако месяц двурогий
 Укрылся, почуяв пургу.
 Февраль непутёвый по скользкой дороге
 Несётся в колючем снегу.

 Пугает звезду над Маринкиной башней,
 У Пятницких строит холмы.
 Ему и средь ночи проказить не страшно —
 Любимый он сын у Зимы!

 Декабрь и Январь — это старшие братцы:
 Морозны, серьёзны, тихи.
 Февраль как подросток бушует: простятся
 Ему и стихи, и грехи!

 Он с ветром летит, обгоняя трамваи,
 Он дух переводит едва.
 Пургу остановит — и в небе живая
 Лучами блеснёт синева.

 Он вербу совсем ещё юную дразнит,
 Срывает пушистую шаль.
 Гуляет по городу вольный проказник —
 Весёлый глазастый Февраль.

 Бежит вдоль Оки и опять начинает
 Расцвечивать искрами лёд.
 Февраль — хлопотун. Он уверенно знает:
 Весна без него не придёт!

                Вадим  Квашнин

 *     *     * 
                Александру  Дорину
 В мироздании времени нет.
 Есть щемящее слово — утрата…
 Ни секунд, ни минут и ни лет —
 Есть пронзительный миг невозврата.
 Это всё ощущалось тобой,
 Открываясь и явно, и тайно,
 Диктовалось землёй и судьбой,
 Диктовалось никак не случайно.
 Это знала живая вода.
 Всё сбылось до последнего вздоха.
 Ты спокойно ушёл в никуда,
 И уходят — судьба и эпоха…

 ПАМЯТИ  ОТЦА
 Отец, я отпуск взял к исходу сентября.
 Сентябрь высок, а жизнь течёт к исходу.
 Осенняя листва, желтея и горя,
 Снимается с дерев и облетает в воду.

 Отец, я тень твоя, незримо за тобой
 Иду тропою к ведьминому кругу.
 Попросим у владычицы лесной
 Грибов открыть по лесу и по лугу.

 Попросим — на краю своей судьбы.
 Вовсю сияет солнце! Ниоткуда
 Нам по опушкам белые грибы,
 Тугие грузди в ельнике у пр;да!

 Отец, ты тень моя, я чувствую спиной.
 Вся жизнь моя уже течёт к исходу.
 И облетает жёлтою листвой,
 И — золотит серебряную воду…

 Я  ПРОШУ
 Я хочу, чтобы мир не заметил
 Моего из жизни ухода.
 Пусть рассвет будет ярок и светел,
 И обычная будет погода.

 Я хочу, чтобы люди спешили
 На работу в трамваях и ;вто.
 Я хочу, чтобы всё совершили,
 Чтобы было Сегодня и Завтра.

 Я хочу, чтобы было привычным
 Просыпаться спокойно и сладко.
 Я хочу, чтобы было обычным,
 Чтобы шло всё обычным порядком.

 Предо мной — ледяная остуда
 Между безднами ада и рая.
 Но позвольте, ещё я побуду,
 Полежу, никому не мешая

 Три бездонно глубокие ночи,
 Три безмерно высокие дня,
 Вы сюда приходите, кто хочет,
 Постоять, посмотреть на себя…

 Мир высоким и благостным будет.
 На исходе же третьего дня
 На внезапные слёзы убудет,
 И убудет ещё на меня…

 Между волей земной и острожной
 Веют взмахи невидимых крыл.
 Бренный прах опустить осторожно
 В нашу землю — её я любил

 Я прошу,
              если это возможно…



                Виктор  Мельников

 РОДНОЕ  СЕЛО
 Было в жизни так много всего —
 Были радости, были печали.
 Не забыть лишь родное село,
 Где пробился мой крик изначальный.

 Годы шли… Хлопотунья-изба
 Покривилась, остыла, осела,
 И наличников старых резьба
 От осенних дождей почернела.

 Полотенце в переднем углу,
 Только нет там Спасителя лика.
 Пыль густая лежит на полу,
 Тощий кот озирается дико.

 И везде — запустения дух,
 И глядят с фотографий ребята,
 Да кричит с полотенца петух
 О потерянном и невозвратном.

 А однажды он крикнул — с зарёй, —
 В благодатное, росное лето, —
 Голенастый, горластый, живой, —
 Разбудил на стене он портреты.

 И ребята в пилотках — сошли,
 И воды напились из колодца.
 Им светило надеждой вдали,
 Согревало их летнее солнце.

 Старший молвил: «За матушку Русь!».
 И второй поддержал: «За Россию!»
 О дальнейшем писать не берусь —
 Скрыли дали столбы верстовые…

 ЗАПОЗДАЛЫЙ  ВЫСТРЕЛ  ПОЭТА
 Невесёлый бег коней.
 В дальний лес понесли.
 Бьются мысли — всё о ней:
 Натали, Натали…
 Рядом — чёрный человек, —
 Боль его и беда.
 Отогнать — иль лечь на снег,
 Навсегда, навсегда.
 Тупо глянул пистолет,
 Александр вдруг упал.
 Что же выстрел твой, поэт,
 Запоздал, запоздал?
 Секундант нахмурил бровь.
 Вот и всё… Кончен век…
 Застывая, каплет кровь
 Красной вишенкой — на снег…

 СТИХИ  ПРИХОДЯТ
 Запомнил я себя мальчишкой малым:
 В избе продрогшей не было огня,
 Но тишина пуховым одеялом
 В мечты и сказки кутала меня.

 Легко, как тени, приходили строчки —
 Украсить вечер, жар души унять.
 И перед тем, как жизнь поставит точку,
 Стихи придут, наверное, опять.

 В душе их свет — необъяснимый, дальний, —
 Он манит и зовёт издалека.
 Но стала рифма чуточку печальней,
 Да чуть длиннее зрелая строка.

 Какую долю небо предложило! —
 Пусть иногда шальная ночь без сна,
 Стихи приходят — значит, сердце живо,
 И юность бродит… где-то здесь она.

                Татьяна  Кондратова

 *     *     *
 Платок старый бабушкин в клетку
 В прорехах, не греет давно.
 На горке я в нём шестилеткой,
 И бабушка смотрит в окно.

 Хоть горюшка в пошлом немало,
 Но всё-таки вспомнить хочу:
 Вот бабушка словом спасала,
 А я лишь ожоги лечу…

 Смотрела с тоской на дорогу,
 Я в то же окошко гляжу…
 Но бабушка верила в Бога,
 А я лишь молитвы твержу.

 Под снегом всё прошлое скрылось,
 Наш сад стоит белый совсем.
 Вот бабушка… та постилась,
 А я просто мяса не ем…

 *     *     *
 Он молчал, выпивая глазами закат.
 Мрак спускался на дикую степь.
 От спины убегала дорога назад,
 Но о ней — не шептать и не петь.
 И зачем покорял, для чего овладел,
 Раз не мог обратить в свою веру?
 Славы жаждал, а ей не положен предел —
 Он, как все: не последний, не первый.
 Нанавидящий раб, обожающий раб —
 Всё равно: господин над рабами!
 Эта степь впереди — рад он ей иль не рад?
 Ковыли, перелески со рвами…
 Выпил горький закат, натянул стремена.
 Степь вздыхала в предчувствии ран
 И манила на запад, как бездна, черна.
 Но назад повернул Чингисхан.

 *     *     *
 Наверное, в пробке на МКАДе,
 Звонил же всегда, даже ночью.
 А может, права отобрали —
 Расстраивать сразу не хочет.
 Опять барахлит коробка,
 К друзьям заскочил на минутку…
 Нет, всё же на МКАДе, в пробке —
 Прогноз погоды был жуткий.
 И на звонки нет ответа,
 И мысли роятся опасно.
 Над хрупким эфиром победу
 Слепая стихия празднует.
 Зима в ледяном наряде,
 Чего ж тут о лете думать?
 Он в пробке стоит на МКАДе —
 Как волк голодный, угрюмый.
 А мне занавески догладить
 И жизнь принять глупой шуткой:
 Он всё ещё в пробке на МКАДе —
 Четвёртые, кажется, сутки.               

                Михаил  Мещеряков

 СТАРАЯ  КОЛОМНА
                А. Фёдорову
 Не ту, где строгие колонны
 парадный стерегут фасад — 
 люблю я старую Коломну,
 особенно её Посад.

 Я не устану восхищаться,
 когда в весенний светлый день
 сады в заборах удержаться
 не могут, выплеснув сирень.

 Люблю покой его, и даже
 бурьян на пустырях, и хлам,
 весь тот мирок малоэтажный,
 куда легко по вечерам,

 вдали от улиц оживлённых,
 который день со всех сторон
 от колоколен отдалённых
 тягучий доплывает звон.

 Мне часто видится: в апреле
 средь разливающихся вод
 взлетает монастырь Бобренев
 и тихо над рекой плывёт.

 Но вот светило на востоке
 взошло, и растекался свет,
 не задевая новостроек,
 как будто их и вовсе нет.

 Как будто маятник старинный,
 раскачиваясь взад-вперёд,
 взлетая, распрямляет спины,
 спускаясь, за душу берёт.


 ВЕСНОЙ  НА  КОЛОМЕНСКОМ  АРБАТЕ
                Р. Славацкому

 От Николы до Никиты
 мы одной идеей сбиты,
 живописец, и поэт, и бард.
 От Никиты до Николы
 мы одной с тобою школы,
 нам отныне родина — Арбат.

 По-особенному гулка
 москворецких переулков
 тишина, и только лай собак
 нарушает одичалость,
 и казалось, у причала
 здесь стоит История сама.

 Свистнет старый пароходик.
 К дому Свешников подходит,
 и взлетит без палочки рука.
 Постучал — и входит в сени,
 ну а с берега Есенин
 позовёт кататься Пильняка.

 Проплывают чьи-то лица,
 и история творится
 прямо здесь, творится и творит,
 каменная, вековая.
 А она ещё живая,
 каждый куст стихами говорит.

 По траве да по росе я
 за водой пойду в бассейку,   
 гляну через левое плечо:
 распускаются сирени,
 отзываются сирены,
 жизнь, как прежде, медленно течёт.

                Михаил  Болдырев

 ГДЕ  ТАБУН  ГРИВАСТЫХ  ЯБЛОНЬ
 Где табун гривастых яблонь
 Пьёт вечернее тепло,
 За берёзовым окладом
 Поле в сумерки легло.
 Песня просится на волю,
 Словно птица из силка.
 Тихой далью кто-то молит
 За меня у образка.
 Тёмен лик, оклад потёртый:
 Видно, там, в пылу дорог,
 Мой хранитель, сердцем добрый,
 Слово светлое сберёг.
 За мои грехи шальные,
 За тоску в ночи глухой
 Есть заступники святые
 За души моей покой.
 Бог простит меня, я знаю,
 Потому, что зёрна слов
 В поле тёмное бросаю,
 Чтобы выросла любовь.
 Чтобы ею колосилась
 Болью выжженная даль,
 Чтоб земли моей избылась
 Бесприютная печаль.

 НАД  ПОЛЫНЬЁЮ  ВЕЧЕРОВ
 Гори, закатная лучина,
 Над полыньёю вечеров.
 Слова — как скованные льдины 
 Вдоль незнакомых берегов.
 И поцелована молчаньем
 Надежда чистого листа,
 И грусти давней очертанья
 Коснулись моего лица.
 Гори, закатная лучина,
 Над зарастающей тропой:
 Твой свет, как тайная причина
 Над преклонённой головой.
 И я листаю вдохновенно
 Своей судьбы черновики,
 Где пахнет морем откровенье,
 Тайгой над рокотом реки.
 Глаза мои, как две кометы
 Над полыньёю вечеров,
 Летите к новому рассвету 
 Вдоль незнакомых берегов.
 Просите светлого причастья,
 Просите звонкую судьбу;
 Свети, лучина, нежной страстью
 Тому, что молча берегу.

 ЧЕРЁМУХ  ИНЕЙ  ПО  САДАМ
 Черёмух иней по садам,
 В душе прохладная усталость:
 В глаза гляжу своим годам,
 Где вёсен пепельная радость.
 Где недолюбленность ночей,
 Любимых песен недопетость,
 Где ворох писем и грачей
 Зовёт в расхристанное лето.
 Там каждый день, как полотно,
 Расписан наспех, дилетантски;
 И два билетика в кино:
 Учить любовь по-итальянски.

                Наталья  Красюкова

 *     *     *
 Такие далёкие: разность в десятки лет.
 И километры, наверно, обгонят тысячу.
 Болтаю ногами, сутулясь на жёлтом столе,
 Гадаю, как долго твой номер дисплеем высвечен.

 Хватит того, что один на двоих был март,
 Яблочный сок из-под крана, негодный для чайника,
 Низкий балкон, где ещё ночевала зима,
 И бутерброд пополам под гитары бренчание.

 После разъехались дикими по городам,
 Переводили часы, вспоминали не вовремя:
 Ты — моего, по имени Джаз, кота,
 Я — как сидели полночи за разговорами,

 Как в чёрно-белый снег осыпалась капель,
 Ритм задавая, сверяясь с прошедшим временем,
 Как сквозняки в коридоре толкали дверь
 И пауки качались, сонные, древние…

 Не попрощались… А может, и хорошо,
 Что никому из нас судьбой не предписано
 Стать постоянным мужем и верной женой,
 Только блуждать, одиноко и независимо.

 *     *     *
 Коснись меня, как в детстве, — снегопадом,
 Перестилая под ногами твердь.
 Как мягко было в детстве падать
 И как легко — лететь,

 В нескошенном бурьяне заблудиться,
 Шарфом цепляя высохший репей…
 И, вспоминая снег Аустерлица,
 К стеклу снежинки прикреплять на клей.

 Как много было ветра и мороза,
 Пропахшего сосновою смолой!
 И я искала в пустоте межзвёздной
 То, что нашла потом — с тобой.

                Михаил  Прохоров

 ОСЕННЯЯ  ЭЛЕГИЯ
 Этот летний с деревьев загар
 До конца ещё так не сошёл.
 Что же, примем как радость, как дар
 Эту осень — не как произвол.

 День прозрачен и свеж. Солнца нет,
 Но светло — так весь день напролёт;
 То сквозь тучи просеянный свет
 Ощущение солнца даёт.

 Белый день в онеменье застыл.
 Это тихое торжество
 Опускается к нам с высоты;
 Пахнет дымом, простором, листвой…

 И сейчас нам дороже всего
 Растворённых в тумане лучей
 Это тихое торжество,
 Этот день — и не твой, и ничей.

 Эта в лёгком тумане лазурь —
 Тот, кто был в ней, уже невредим —
 Сохраняя для будущих бурь
 Эту радость, и солнце, и дым.

 *     *     *
 И у заката тайна есть своя,
 А что мы знаем — много ль это значит?..
 Чуть брезжит свет, ещё светла земля,
 Но всё темней, темней… И только ярче

 На западе, где тёмная гряда
 Деревьев — то белеющее пламя:
 Для полночи встающая звезда,
 Бессуетно следящая за нами.

 Быть может, в нас огонь её горит,
 И в каждом — бесконечное мерцанье?
 Наш небосвод с огромным миром слит;
 Душа моя — не часть ли Мирозданья?

 Каких-то дальних, неземных аллей?..
 И только небо странно голубеет:
 Чем ближе к горизонту, тем светлей,
 И лишь над головой — оно темнее… 

                Мария  Тюльпина

 *     *     *
 Сбросила с себя платье,
 Как сбросила себя с крыши.
 Хотела женой быть, матерью,
 А бог меня не услышал.
 Спиной повернувшись к северу,
 От осени и до осени
 Жду своего воскресения
 И думаю: после, после…
 Небо натянуто синее,
 Туго набито облако.
 Он говорит: красивая.
 Она проклинает: подлая.
 Дни за меня цепляются,
 Сны доводя до ужаса.
 Нравится? Нравится. Нравится!
 Сына бы только, мужа бы!
 Смотрю: что вокруг? Комната,
 Окно, чёрный стол, лампочка, —
 Всё под замком. Роботом
 Стала девочка… Мамочка!
 Вниз летит, летит тело —
 Вниз скользит по нему платье.
 Я ничего не сделала!
 Просто хотела счастья…