Эльяна

Шесть лет назад я играла ей романс Гомеса у осенних фонтанов, глядя, как она держит в руках пластиковый бокал домашней сливовицы. Пробку от бутылки этого ароматного напитка мы благополучно потеряли накануне в листве цвета охры. Она смотрела на меня своими большими карими глазами, её тонкие губы сияли столь редко встречающейся доброй искренней улыбкой, а непослушные завитые волосы цвета горького шоколада выбивались из тугого хвоста. Дома её ждали семья и первый в её жизни молодой человек, чтобы поздравить с днём рождения, ну а меня – тяжёлый учебник по сольфеджио, старый учитель музыки, а так же этюды и гаммы в доме творчества. Мы шли по безлюдной субботней аллее, и разве что шорох листьев ласкал нам слух, и изредка шум проезжающих машин был слышен с горячо любимой нами улицы Гоголя. Разумеется, мне пришла в голову идея зайти в небезызвестный музыкальный магазин, где я была завсегдатаем. Там я встретила человека, задавшего мне вопрос о том, что такое готика.
Прошёл час. Она, раскрасневшаяся на холоде, ждала меня у магазина с подаренным мной букетом цветов, гитарой и двумя сумками. В её глазах даже не промелькнула и капелька злости или раздражения. Она хотела было возмутиться, но не удержалась, и лишь сквозь смех проговорила комментарий о моей любви к пластинкам.