Rogo, quid tibi vis cum isto morbo?

( video.amo )
Он задержался ненадолго в комнате. Здесь его вещи, он все носит с собой в тканевом чемодане с резиновыми колесами.
Когда последний раз мы виделись, он покупал кимоно, - «мода по последней расцветке, так он сказал, очень модно в этом сезоне», потом заплакал, дождь прикрывал его с тыла, ветер дул в лицо, я притворилась будто не замечаю, но видя что ему все равно, рассмеялась тут же.
Не было между нами такого знакомства, чтобы касаться щек друг друга при встрече и расставании, была отстраненность, но это понятно, в этом сезоне на улицах людно и каждому нужно расстояние, поддержание мыльного пузыря, подтверждение нравственного поста, маленькое личное чудо духовного воздержания, дистанционное очарование для начала и уже до конца.
Мы разошлись и вспоминали друг друга на двоих раз 10 за лето. Мы писали письма друг другу затирая буквы в рекламных буклетах, посылая друг другу их в бесплатных газетах искали строчки, маникюрными ножницами вырезали из прошлого наше лето, ждали осени чтобы опять собраться в этом шумном городе, не претендовавшем на близкие отношения с нами, в этих сумерках, когда фонари наряднее чем дамы, плывущие в кашемировых шалях, в этих гудках заснувших, когда от них именно этого и ожидали мы. В этих вечерах, по-новому открывая друг другу секреты про все на свете, и мы делали так, чтобы другие не могли разглядеть в нас никого похожего, ни знакомого, ни близкого, из ниоткуда.
И тогда я сказала: послушай, я не могу остановиться, я все бегу и бегу, и мне кажется, что что-то должно случиться, я хочу успокоиться или очнуться, как ты думаешь, я смогу? И он – это так не похоже на меня самого – давать кому-то советы, глупости это все, послушай, я давно хотел сказать, что good for you, знать, что я тебя не убью никогда, обещаю, разве что по ошибке приняв твою тень за кого-то другого в ночном и пустом переулке. Теперь же, не успев скрыться в арке протяжных московских дворов, не успев повидаться с потрепанными воронами на проржавленных крышах, мне пора уезжать, мы и так уже попрощались тысячу раз с тобой, репетируя, хватит на много прощаний для тысячи глаз печальных. И ты же знаешь, что это все не про нас, это так банально, играть, как в последний раз. Но правда в том, что могла бы быть и другая история: может love story или что-то про марс и пустые обещания или даже про консерваторию, про глобальное потепление, про удушение.
Отдохновение лиц на улицах города заезженного незнакомыми, заплеванного никчемными откровениями, неоправданными отягощениями,- ты же понимаешь, не для нас эти улицы, хоты мы могли бы прогуляться по ним, застревая с подветренной стороны зданий, обживая маленькие тупики ненадолго, только чтобы согреть руки, заиндевевшие от звуков промерзлых, танцуя, пытаясь выразить свою радость от того, что с легкой чьей-то руки нам досталось. Не придираясь к существующему времяисчислению, не обращая внимания на волнения, внутри порочного круга, на сомнения, наводняющие наши глаза, когда смотрим мы друг на друга, проживая каждый своё нельзя.
Как-то можем с этим прожить не одно лето, не одну зиму, каждый в своем направлении, измеряя кривизну линий, чувствуя новизну давно забытых изгибов, пробуя на вкус это ожидание и утрату. Просто засни сегодня с одной стороны стекла а проснись в другом измерении, пусть избито и вместе с тем – приглядеться - немыслимо это, может и правда. Не разменивай свои дни на их темного металла монеты, они не нужны: бери аванс летом, пушистым серебряным перезвоном, пробуя на вкус волны, теории, фантасмагории, вдевай руки в чужие разноцветные рукава, ощупывая предплечья с завязанными глазами, не представляй продолженья, это там и тогда нельзя, и не надо проводить параллели к этим словам.
Я ухожу, до свидания. Я должен идти обратно, по еще не стертым следам.
За стеклом-толстым, содержащим в себе все песчинки, и блики от луж, прерываемый порывами ветра, прикрытый молочными низкими сумерками, весь в фарах сияющим силуэтом, погружаясь в зеркало, чтобы выйти с другой стороны.
Останутся там, все эти долгие зимние дни, расплачиваясь за те рассветы, которые были растрачены и прожиты этим летом /За кадром крошатся темного метала монеты/.Вокруг расплывчато качаются люстры, бармены протягивают руки, в их глазах плещется удивление и придыхание вечера, ты опять все не так поняла, дурра ты, изувеченная, твоей простоты не напастись и за час чайной ложки, откуда же ты такая взялась, молчи.
И ведь не святая, просто близорукая с детства, так и осталась маленьким странником, в пыльный чулан совершая паломничество, ждешь чуда, лучи света нанизывая на полустёртые буквы, просроченные голоса, звенящие бусины на сквозняке, пыльных углов полутемные ниши – не вглядываясь, придумываешь очертания того, что закрыто от глаз, и если не трогать руками, останется между нами спасенными благодарными плюшевыми зверями, в ночных зимних сказках у прикроватного абажура, которым так просто поверить если рядом есть хороший рассказчик, который читает и внятно и тихо, а за окном улица приникла к стеклу и стихла, чувствуя теплоту и притворяясь оттаявшей, ей не верь, просто лица немного бликуют сегодня не так как обычно, это временное явление, преходящее, то есть не настоящее, ведь, ты же помнишь - сегодня ноябрь, серый, не выспавшийся ноябрь, молчаливый озябший ноябрь, скользкий, заиндевевший ноябрь, мой новый ласковый зверь.

Nov. 14th, 2009