Заказной портрет

1
Заказной портрет. Избранное
Москва
ИПО «У Никитских ворот»
2008
;;;; ;;;;;;;;;;;;
;;;;;;;;
;;;;;;;
;;;;;;. ;;;;;;;;;
2
Влад Красноярский
УДК 8214
ББК 84(2Рус=Рус)6
К78
Вступительная статья
Ивана Юрьевича ГОЛУБНИЧЕГО,
действительного члена Петровской академии наук и искусств
(академика), заслуженного работника культуры Российской
Федерации, секретаря Исполкома Международного сообщества
писательских союзов, секретаря Правления Союза писателей
России, главного редактора газеты «Московский литератор»
Автор обложки
заслуженный художник России Александр УСТИНОВ
Фотохудожник
заслуженный работник культуры Российской Федерации,
член Союза писателей России
Николай Георгиевич КОЧНЕВ
Художники:
Н. А. Баженова, Г. П. Завьялова, А. Н. Устинов,
С.В. Самохвалов (С. Чёрный)
К78 Влад Красноярский (Владимир Семёнович Кузнецов)
«Заказной портрет». Поэтический сборник. Избранное. – М.:
«Издательскополиграфическое объединение «У Никитских
ворот», 2008 – 176 с.
ISBN 9785784490663
Влад Красноярский – автор пяти поэтических сборников:
«Прощёный дождь» (1991), «Храни тебя Господь» (1992),
«Цвет любви» (1993), «Свечение» (1996), «…бумажные кры
лья…» (1998), книги очерков, интервью и статей «Следы вре
мени» (2007). В новой книге «Заказной портрет. Избранное»
помещены стихотворения из нескольких циклов: «О доме»,
«Психология любви», «Парижские линии», «Эмиратская сказ
ка» и «По Египту». С ними читатели знакомы по вышедшим в
свет книгам в последнем десятилетии 20го века.
ISBN 9785784490663 @ Кузнецов В. С., 2008
e)mail: vladi)kuzne@ya.ru
3
Заказной портрет. Избранное
РУССКАЯ ШКОЛА ОБРАЗА И МЫСЛИ
Время быстротечно, и это с особенной остротой чув
ствует наш братпоэт, потому что мы, спустя десятки лет,
чувствуем иначе, и это, как в зеркале, отражается в под
строчье постепенно «взрослеющих» стихов. Тонкая по
этическая струна плачет об утраченных ощущениях. В
результате происходит рождение новой волны в душе
стихотворца, и она не менее интересна, чем та, лёгкая, без
заботная, с барашками на поверхности от дуновения ве
терка. Происходит, по сути, переход на другой уровень
поэтической жизни.
Вот для чего нужны книги, составленные из изданных
в разные годы произведений. Они дают нам возможность
увидеть, как на одной длинной киноленте, такое преоб
ражение. Оно – и в «Заказном портрете» Влада Красно
ярского, хотя неискушённому читателю не такто про
сто понять, что написал поэт раньше, что – позже. Автор
сознательно ставит в конце каждого стихотворения дату,
правда, вряд ли для того чтобы тот, кто откроет книгу,
был уличён, по выражению Красноярского, «в ковыря
нье элементов смысла». Книгу стихов берут в руки со
всем по другой причине. На мой взгляд, читатель хочет
найти нечто, созвучное с его нечто.
И человек, неравнодушный к русскому поэтическому
слогу, найдёт у Влада Красноярского те образы и те мыс
ли, без которых не существует русского слога в чистом
виде. Он, следуя традициям отечественной поэзии, созда
ёт свой мир выразительного чувственного видеоряда:
«Опять прострелами зима./Апрель канючит талой вью
гой, / И в ней заблудшие дома / Прикуривают друг от
друга» («Холодный апрель 1989 года»).
Какая картина холодной весны, когда над избами вьёт
ся воздушными змеями дым из труб! Какое тревожное
состояние от такого неуюта!
Читая книгу «Заказной портрет», ты постепенно погру
жаешься в глубину переживаний поэта. Нет, в пучину
4
Влад Красноярский
своего читателя Влад не затягивает: его мироощущения,
даже если они со знаком «минус», осветлены опять же
образом. В этом он преуспел, и, на мой взгляд, многим
современным коллегам надо присмотреться к строю крас
ноярского предметноэмоционального стиха:
«Вот ещё не обил о порог / Звоном сердца прощальные
звоны» («Философия притяжения»), «… висит тишина
/языками дверных колокольцев» («Путаные мысли»),
«На межу осыпается гулко / Слов и яблок большой уро
жай» («Настроение в сентябре»).
У Красноярского затейливо переплетается образный
мир с ясной и объёмной мыслью: «…и коктейль рассвета
пью через соломку» («Сочинительство»), «Но взгляд
террасами – за горизонт. / Туда и мысли по дождю уп
лыли» («Версаль»), «Ежевичной песней краснотала / И
прохладным Иртышом судьбы / Я горюю: от неё оста
лось, / От моей России три избы» («Разговор о России»).
Иногда кажется, что Влад идёт по острию ножа, исполь
зуя непривычные словосочетания, в которых он как буд
то нарушает законы, к примеру, лексической сочетаемо
сти, но это как раз и позволяет ему задеть читателя за
живое. «Ну, разве можно,  скажет «правильный» фило
лог,  так выражаться: «В пирамидах скучаю покой» («На
18 сентября»), или «Светит ночь мотив бархана» («Крас
номорье»), или «В долгом ожиданье / Дым висит стол
бом» («Пёстрое настроение»), или «Под навесом жары и
бурьяна / крылья песен молчит стрекоза» («Эссе из аро
матов лета»)?» Можно, ещё как можно. В этом – рево
люционность поэтического творчества Красноярского, в
этом – неповторимость склада раздумий поэта над ми
ром, который преподносит ему загадки.
Их разгадать можно, только абстрагируясь от быта, ди
станцируясь от пошлости и обыденности, полностью от
рицая непостоянство и предательство, растворяясь «каж
дой клеточкой кожи» в любимом человеке, задумываясь
о свободе птиц в зоопарке, горюя по своему кумиру и
тёзке Владимиру Семёновичу Высоцкому, размышляя о
5
Заказной портрет. Избранное
философской сути распятия Иисуса Христа, анализируя
пространства, в которых он жил в разное время и в кото
рых он путешествовал.
Кажется, что каждая строчка Красноярского – это лак
мусовая бумажка, которую художник осторожно погру
жает в душу читателя. И неважно, изменит цвет эта бу
мажная ленточка или нет. Главное – погрузить. В каж
дом отдельном случае с читателями произойдёт то, что
должно произойти.
И. Ю. Голубничий,
секретарь Правления Союза писателей России,
главный редактор газеты «Московский литератор».
6
Влад Красноярский
МЫСЛИ О СВОБОДЕ
(в зоопарке)
Журавли в зоопарке на Пресне
Не поют свои длинные песни,
Не рисуют над реками линии,
Уходя к горизонту клиньями,
И не знают они, как живётся
Там, за полем ржаным, на болотце,
Там, где пахнут стога поцелуями,
Дымом бани и сладкими ульями,
И просторами вольного дома.
И прощание им не знакомо.
Не судьба им подняться над Пресней,
Затянуть свои длинные песни
И горласто пшеничною вольницей
Пролететь над озимой околицей,
Искупать свои крылья в озёрах
На открытых осенних просторах
В брызгах заводи стынущей речки
В свете лунной изогнутой свечки.
И зачем их тревожить вопросами
И горючими слёзными росами?
Всё равно не дождаться ответа:
Где оно, журавлиное лето?
Их молчание – самосожжение:
Боль не гасит – приводит в движение.
Разбегаются! – ну! – полетели!..
7
Заказной портрет. Избранное
Слишком поздно: на Пресне метели.
Крылья – мягкими враз парусами:
Ветры сильные под небесами…
В зоопарке на каменной Пресне
Не поются свободные песни.
1998
8
Влад Красноярский
«Я коней напою, я куплет допою…»
Владимир Высоцкий.
ПАМЯТИ ПОЭТА
Ветром грубо ударило в гюйс
И ногтями по струнам с размаху.
В хриплом голосе выдернут пульс.
По прямой кони скачут на плаху.
А в раздетых глазах нипочём
Рвётся детская вера в удачу.
Через рану сквозь сердце твоё
Бронзоликие лошади скачут,
С храпом вздёрнуты, будто бы в петле,
Захлебнулись с тобой у колодца.
И куплет, будто лик звонко светел,
У подножья гранитного бьётся.
Не допел.
Не дожил.
Отзвенел
Колокольным
ваганьковым звоном
По России,
Где жил ты,
Где смел
Говорить всё, что
Не
По закону.
9
Заказной портрет. Избранное
Как обычно, вдогонку зажгли
До предела оплывшие свечи:
Знать, давно для тебя берегли
Наперёд запасённые речи.
И под новый гитарный набат
Попрочешут тебя, поприпляшут,
Напоют, наскребут, насвистят,
Оскульптурят и кистью размажут.
Но однажды за голову хвать
Не к добру раздобревший чинуша:
По Земле во всю стать размахал
Неподкупный и вечный Хлопуша.
А Россия?
Как вечный исток
Ставит тем, кто боролся и жил,
Срез цветов
Как истерзанный слог
На краю незабытых могил…
1987
10
Влад Красноярский
Внуку Серёже
ЗИМНИЙ ПРАЗДНИК
«В горнице моей светло.
Это от ночной звезды»
Н. Рубцов.
До чего легко живётся!
Ты мне говоришь: «Да ну!»
В полночь прямо из колодца
я несу в ведре Луну.
И трещат морозно сени.
Заношу охапку дров.
Под заслонкой от поленьев
треск стоит – аж будь здоров!
Вон нахохлилась ворона.
В небо лает глупый пёс.
Нет, не знает мой гулёна,
что Луну я в дом занёс.
Там на русской печке парко,
на приступке дремлет кот.
Млечный Путь изящной аркой
бросил звёзды в огород.
Красный угол при лампаде,
и с божницы смотрит лик.
В горнице уюта ради –
домотканый половик.
11
Заказной портрет. Избранное
Чистым полем пахнут лыжи,
спят в чуланчике ничком.
В белоснежной кепке крыша
задаётся козырьком.
А мороз гудит, проказник.
Где твоя, старик, душа?
И Луна в небесный праздник
ускользнула из ковша.
1995
12
Влад Красноярский
Игумену Владимиру Денисову
ВРЕМЯ РАСПЯТИЯ
И было утро. Был девятый час.
И обагрился мир Христовой кровью.
Учитель шёл к нам со своей любовью.
Распят был под народное «атас».
И римский крест был выбран для того.
(Для казни не нашлось своих камений).
Голгофа жаждала безумных представлений –
И люд стонал: «Распни, распни Его!»
13
Заказной портрет. Избранное
И до полудня долгих три часа
Христос испытывал людские муки.
А что Пилат?
– Я умываю руки, –
Изрёк в свою защиту словеса.
И вроде – римлянин тут ни при чём?
И будто была чистой его тога?
Израилю не нужен сын от Бога:
Пророка нет в Отечестве своём.
И на Кресте вторые три часа
Христос страдал за наше искупленье,
Чтоб от грехов познали очищенье
И дух, и плоть, и мозг, и телеса.
И руки к небу будто он простёр
Застыв. И не в паденье, а на взлёте.
И не в унынье, а в мажорной ноте
Звучит колючий в каплях крови тёрн.
1995
14
Влад Красноярский
МОЁ ПРОСТРАНСТВО
Московским бревенчатым домом
течёт мой затейливый быт,
но только ни сердцем, ни словом
мой дом на яру не забыт.
Вчера будто (дороголюбо),
в цветах негустые сады,
сухие касаются губы
ладоней иртышской воды,
и песня слетает косынкой
на отмель песчаной косы,
и гаснут в предутренней дымке
фонарики звёздной росы,
и день голубиною стаей
виски серебрит небесам.
Вчера – будто крик горностая,
сегодня – на выдохе сам.
Поэзия светлого детства
во мне облачилась в слова,
во мне нелегко по соседству
стихами – Сибирь и Москва.
На целую жизнь постоянство.
Два мира, два неба внутри.
Одно освещают пространство
Всезвёздной росы фонари.
1998
15
Заказной портрет. Избранное
МОТЫЛЁК И СОЛНЦЕ
притча
по мотивам стихотворения
голландского шансонье
Будевайна де Грота
Жил на белом свете Мотылёк
с крылышками из простой бумаги.
Он летел до Солнца, сколько мог,
сколько сил хватило у бедняги.
Путь его – о нет! – не от Земли –
крылья сами к Солнцу понесли.
А оно всё дальше уходило:
недоступно Мотыльку Светило.
А внизу (да вот – рукой подать),
на песчаном и проточном донце,
возлежало царственное Солнце.
Мотылька ждала покоем гладь.
Только волны враз его накрыли –
не подняться ввысь бумажным крыльям…
***
К идеалу путь и есть движенье.
Губит нас его отображенье.
1997
16
Влад Красноярский
ПРИТЯЖЕНИЕ
А лето зашло торопливо,
как гость долгожданный, проездом.
Я дверь отворяю счастливым,
веду на почётное место.
И мир открывается звонным,
раскованным в голости пляжа,
в купели дождя окрещённым
и в сладких грехах авантажа.
В нём – птиц в облаках притяженье
и лёгкая мысль. Оттого ли,
что кончилась фаза броженья
на стадии зимней неволи.
И пробка ныряет ракетой
в гамак белояркого неба.
Закат по соседству с рассветом,
и былью прикинулась небыль.
И в запахах гаммы цветистой
я скуку весны разгуляю
среди соловьиного свиста
на крыльях судьбы баттерфляя.
Но гость (он проездом) уходит,
букетом прощанье повянет.
Что ж – ктото под окнами вроде.
Сентябрь. Не мешайте. Я занят.
1988
17
Заказной портрет. Избранное
НОСТАЛЬГИЯ
Деревня. Краешком – мой ладный дом,
оконцами он отвернулся к броду,
когда в другую сторону, к восходу,
я уходил кудато большаком.
У рощи корабельностройных ив
(как будто бы сейчас) мне машет мама;
на светлых ликах полевого храма –
клубничные веснушки спелых грив.
Как будто бы сейчас роса дрожит,
застыв серёжками на листьях тала.
И мысли – из упрямого металла,
а из песка иртышского – магнит,
а по песку иртышскому – волна
от быстрой лодки –
я на вёслах – к детству:
окно в окно с девчонкой по соседству –
бокал желаний светлого вина.
По мелководью в дождик босиком –
весёлый бег из памяти о доме...
Я ничего там не оставил, кроме
себя
над босоногим Иртышом.
1998
18
Влад Красноярский
ОТКРОВЕННЫЕ СТАНСЫ
Моя жизнь из московских дождей,
Из дорог, в горизонты упавших,
Из родных, посторонних людей,
Из минут, ничего не сказавших.
Моя память в хрустящих снегах,
В безымянной запруженной речке,
В материнских печальных глазах
И на русской истопленной печке.
Моя радость в такой вот судьбе,
В скоростных на бегу поворотах,
Из больных покаяний тебе,
Моя радость – о комто в заботах.
Моя грусть – только как её спеть –
Будто звуки любви, эфемерна,
По спине искушённая плеть,
И по сердцу наивна безмерно.
Мой огонь – неказистый росток
Для гуляющих мартовских пашен.
Бьётся, словно во сне стригунок,
Язычком незабытое наше.
Мои боли – крестильной водой:
Исповедуюсь, батюшка, грешен –
Давит сердце, как перед бедой.
Я тревогой окна безутешен.
1992
19
Заказной портрет. Избранное
20
Влад Красноярский
РАЗГОВОР С МАМОЙ
Я так много говорил с тобой,
Не таясь в надуманных секретах,
И моей словесной молотьбой,
Мне казалось, ты была согрета.
Нам с тобой молчалось так светло
Разговором родственных дыханий –
Диалог меж дубом и ветлой
Песней молчаливых колыханий.
Как хочу хотя бы миг спасти
И тебе поведать эти бредни.
Я не смог тебя сберечь,
прости,
И не шёл твоим путём последним.
Тем себя от Омска отлучил.
Обо мне там думать позабыли.
Здесь, в московском сборище кутил,
Весь – в мечтах о стихотворной пыли.
Как отсюда хочется бежать,
Но обрывом позади дорога.
Мамочка, родная моя мать,
Я тебе не рассказал
21
Заказной портрет. Избранное
Другу Андрею Аболиньшу
ОТСУТСТВИЕ
Мне давно не ходилось,
где ветрами обрывы,
где в хрустящую стылость
вьюга в плаче с надрывом.
Я давно не вечерил
у плетня за талинкой –
отпеваю потерю
и справляю поминки.
Не зорил давно гнёзда
в пойме лета Агая.
Не расспрашивал звёзды:
«Как ты там, дорогая?»
Мне давно уж не в радость
откровенье иное –
улыбаюсь – так надо –
в отраженье чужое.
Я давно не дымарил,
не облизывал соты.
Только тянет из гари
банный запах субботы.
Я давно под частушки
не отплясывал яро,
не слонялся опушкой
рощи Красного Яра.
22
Влад Красноярский
Не хмелел с пенной браги,
не стесняясь в наречьях,
и друзьямбедолагам
не писал в Большеречье.
На чужой речке заводь
заманила искомой.
Из желания плавать
я давно не был дома.
1993
23
Заказной портрет. Избранное
Галине Порошиной0Родзянко
ИСТОРИЯ НА РУДНИКАХ
Меня не убивали на Алдане
морозным, а по мне –
последним днём,
не волокли к берёзе
на аркане,
сдавивши шею зековским ремнём,
моим же, самодельным,
с грубой пряжкой,
мне голову легавый не дробил
ногами,
спирта отхлебнув из фляжки,
прикладом по хребту,
нет, не добил.
Я на минуту не терял сознанье,
когда к стволу привязывали труп –
я вдруг услышал
службу отпеванья
и лбом – тепло от материнских губ.
На мой скелет по истеченье срока
не натолкнулись люди с рудников,
и кости мои в яме неглубокой
не погребли без поминальных слов.
А кто я был?
Не всё ль равно – рабочий,
писатель знаменитый иль простак…
24
Влад Красноярский
Нет, не было той моросящей ночи,
когда в дверь постучал
сухой кулак.
Кого же с уголовкой по этапу
на равных гнали, как гоняют скот?
Кого от страха и с торчащим кляпом
себе врагом определил народ?
Ответа нет:
вопрос отчасти странен
для той Земли, которую люблю.
Меня не убивали на Алдане.
Я не был там.
Но плачу и скорблю.
1994
25
Заказной портрет. Избранное
Александру Петровичу Долгушину
ПЕСНЯ О БОЛЬШЕРЕЧЬЕ
Кружит вальс тополиным бульваром
На виду стариныбольшака,
А с другой стороны – левым яром
Разгулялась большая река.
Большеречье моё, Большеречье!
Над спокойной волной Иртыша
Фонарей твоих длинные свечи
В танце ночи плывут не спеша.
Под торжественный марш по бродвею
Ровным строем шагают дворцы.
Здесь огонь вечной памятью веет.
Здесь в молчании вечном отцы.
В ритме танго высокие ели,
Голубые, как ветер небес.
Твоих улиц пустые качели.
В окна смотрит берёзовый лес.
Я люблю тебя, край мой родимый,
Словно землюкормилицу злак.
Мы никак с тобой не разделимы:
Ты Сибирь, ну а я сибиряк.
1990
26
Влад Красноярский
ЮБИЛЕЙНОЕ ПОСЛАНИЕ
ГОРОДУ ТАРА
На обрыве таёжного гдето
(Там ковыль переходит в урман)
Есть местечко из нового света,
Моя давняя боль и шарман.
Здесь шумела орда сабантуи,
По Руси собирая ясак.
Под бренчанье воинственной сбруи
Иртышом прогулялся Ермак.
И возвёл неприступную крепость
На стечении судеб и рек
(Как несёт нам легендами эпос) –
Её Тарой, крестив, имярек.
С той поры и дошли до нас песни,
Как шумел на болотах камыш,
Как отпел в своей сумрачной бездне
Воеводу в кольчуге Иртыш.
Время – чтобы открыть свои шрамы,
Чтоб убрать из души бурелом.
Про покой отболевшие храмы
Моей Таре читают псалом.
Время – чтобы пройти покаянье
(Пепел есть. На плечах – голова),
Наконец, выйти в круг созиданья,
Пятый век откупорив едва.
27
Заказной портрет. Избранное
* * *
Я уехал, живу на Неглинке,
В центре русской седой старины.
Но куда ей до омской глубинки –
Для меня Тара – центр глубины.
1996
28
Влад Красноярский
Другу Анатолию Шейкину
***
Чтото иногда щемяще,
Милая холодная Сибирь,
У тебя и ветры слаще –
Здесь – со вкусом пряным под имбирь.
Ты мне – молоко с клубникой
На покосе в чашке до краёв.
На божнице здесь – к чемуто Ника.
И свобода – линией углов.
Грива – шёпот ковылями,
И речушка – волнами в Иртыш.
Здешний дождь – под оригами,
И пейзажи – из железных крыш.
Большаком и на попутке
Я – домой (тепло и пироги),
Чтоб спросонья (хоть минутку)
Слышать утром мамины шаги
По избе у русской печки.
Только этому уж не бывать:
Неуместно здесь со свечкой
Жизнь свою слезами обливать.
Над дорогой белой – птицы...
Белый сон (о чем? – не уловлю).
Так легко из рук – синицу,
Чтоб легко поверить журавлю.
1997
29
Заказной портрет. Избранное
ОЧИЩЕНИЕ
После бани
чист, как ангел.
Дух берёзовый по телу,
будто в стихотворной пьянке,
голосом душа запела.
А морозца не дождаться –
охлонуться на морозе:
дни дождями декабрятся,
и зима в слюнявой прозе.
Забреду в нагую рощу,
отведу с устатка душу –
ветер мысли располощет,
вывернет меня наружу.
Почему один мытарюсь,
извожу себя стихами,
здесь в берёзовом угаре
исповедуюсь грехами.
Где вы,
тайны чистотела?
Под снегами на опушье...
Снова в бане
чищу тело
и спасаюсь от удушья.
1988
30
Влад Красноярский
ОЖИДАНИЕ
Постучи мне в окно у крыльца.
Я – за ним в ожидании чуда.
А сегодня особенно худо.
Постучи мне в окно у крыльца.
На дорогу – второе окно.
Мир спешит лихорадочно мимо.
Как душа моя, непостижимо
На дорогу второе окно.
Через третье окно –
в голый сад.
Там заря паутинами веток.
Согреваюсь надеждами лета.
Через третье окно –
в голый сад.
Если б знать,
где устанет мой взгляд,
не дождавшись
стеклянного стука.
Разве может быть тяжкой разлука,
если б знать,
где устанет мой взгляд.
Только вряд ли сумею я ждать –
изломаю на сердце усталость.
Мне дарована
высшая малость:
пусть несмело –
тебе постучать…
1988
31
Заказной портрет. Избранное
ПОМИНАЛЬНОЕ
Скоро вновь двадцать пятое мая
телеграммой взорвёт: приезжай.
Об неё снова душу сломаю –
ну, зачем на Земле нужен май?!
Снова в теле не чувствую силы,
как в глаза набросали песком.
Только мыслями – я у могилы,
из руки моей падает ком.
Небо вздрогнуло колоколами,
сердце сжала тугая петля.
Я молюсь: пусть измученной маме
будет пухом сырая земля.
И любовью своей зажигаю
у иконы свечу Всем Святым –
спи спокойно, моя Пресвятая,
отдыхай от земной суеты.
Видишь: дети твои обмывают
твой слезами кладбищенский стол,
добрым словом тепло поминают.
Только я далеко – не пришёл.
Мама, мамочка, мне одиноко.
Я приду – только ты не серчай –
и улыбкой, сердечно широкой,
у небесных ворот повстречай.
32
Влад Красноярский
Скоро Ангелов белая стая
пропоёт поминальный псалом –
будет вновь двадцать пятое мая,
над душой опрокинется гром.
1992
33
Заказной портрет. Избранное
ТАЙНА
В детстве тайна была у меня
и никак забываться не хочет...
На морозе в корзине стряпня
ноздри запахом вкусно щекочет.
Мама ставила пышный замес,
ночью дважды мешала весёлкой.
Утром, словно на поле чудес,
я с полатей подсматривал в щёлку.
А она втихомолку, без слов
сочиняла поэзию теста
из печения и пирогов
без излишеств, без тени эстетства.
С замиранием сердца, тайком
я смотрел, как она колдовала,
улыбалось лицо огоньком.
Я смотрел – она не замечала.
На поду – близнецыкалачи,
шаньги ровно рядком, как по струнке,
подрумянились в русской печи –
мне осталось глотать только слюнки.
На крещенский мороз каждый год,
лишь закрою глаза, – та ж картина:
в ожидании праздника ждёт
на верёвке в кладовке корзина.
Чтобы как у людей, как у всех,
чтоб по праздникам было хоть сладко.
34
Влад Красноярский
Только братья мои, как на грех,
половину растащат украдкой.
Огорчалась, снимала платок,
поправляла гребёнку устало,
бился жилками впалый висок,
будто пушка во мне грохотала.
***
Я ногой наступил на межу –
жди меня: мне отпущено мало.
Я приду и тебе расскажу
свою детскую тайну сначала.
1976
35
Заказной портрет. Избранное
Фёдору
ПИСЬМО БРАТУ
Вроде бы сказал: не торопись.
Капли дней нас напоить сумели,
Память растревожив елееле,
Обозначив непростую жизнь.
Вроде бы сказал: не уезжай.
В ноябре – холодная, но радость,
Чем совсем ничто, хотя бы малость,
Но теплынь твоя ещё свежа.
Вроде бы сказал: не поминай,
Как в народе говорится, лихом,
И вдогонку улыбайся тихо,
И в ответ моё светло встречай.
P.S.
Я не сказал тебе земле поклон,
Где рождено моей судьбы начало,
Где юность громогласно отмечтала,
Где слог из боли – в мелодичный звон.
Я не сказал тебе тоску свою,
В холодный вечер сидя у камина,
Здесь навсегда уютно и пустынно,
И я усталость из бокала пью.
Я не сказал тебе: простипрощай,
От святости далёк, но и не падший,
У поезда горюет брат твой младший –
Я не сказал тебе: не уезжай…
1989
36
Влад Красноярский
***
В моём доме всегда тепло
от сердец – угольки в камине,
но сюжетом сюжет смело,
сдуло ветром – и нет в помине.
В моём доме всегда уют.
Детство – скрипками половицы,
а по праздникам свечи ждут
и сжигаются у божницы.
В моём доме всегда народ:
неудачники и таланты,
кто поэт, а кто просто пьёт
и рисует мой профиль франтом.
В моём доме тоскует смех,
нимфы скачут лебяжьим прудом.
Даже некому – про успех.
Даже некому – пересуды.
Ну и что? Под луной удел
истекать соком слов в надломе.
Соловей вокруг рассвистел,
кого ждётся мне в этом доме…
1993
37
Заказной портрет. Избранное
ПАМЯТИ МАМЫ
А было легко в настоящем.
И вдруг все в прошедшем – о маме.
Как холодно – словом горящим.
Как сложно – простыми словами.
Глаза проглядев, тосковала.
Дорога терялась за тыном.
(Ты только одна понимала
Меня, шалопутного сына).
И я возвращался оттуда,
Что лишь именуется миром.
Там в каждом ликует иуда.
Там души под стать сувенирам.
Я снова вернулся, но эхом
Мой взгляд на окно отозвался…
Был май как последняя веха.
За ней – я один оказался.
И слёзы беспомощно стелют
Туманы на холмике белом.
И память размеренно мелет:
Что я не успел и не сделал
Тебе. Все откладывал в ящик:
Не думал, что мама не вечна,
Не верил, что жизнь, будто тральщик,
Утонет у мины последней.
38
Влад Красноярский
Пора мне остыть и закинуть
Подальше дорожную сумку.
Позволь за тебя опрокинуть
Гранёную горькую рюмку.
И снова надолго уехать,
Чтоб в грохоте адского грома,
В бреду сумасшедшего смеха
Несть боль опустевшего дома.
1988
39
Заказной портрет. Избранное
ВО СНЕ
О тебе красиво улыбаюсь,
о тебе ветвисто говорю
и потом пред алтарём не каюсь,
что тебя почти боготворю.
Ты свежа, как воздухи апреля,
и игриста молодым вином,
ты мелодия моих свирелей
в небе, но не здешнем и в ином.
Ты, как утро, улетаешь снами.
(Без царицы – кресло, а не трон).
День идёт, но с кемто,
а не с нами.
Нет тебя.
Ты мой любимый сон.
1997
40
Влад Красноярский
ПОМИНОВЕНИЕ
Май пришёл неожиданно резко
силуэтом опущенных плеч
в свежестиранных снегзанавесках
в пятистенке, где русская печь.
Вся земля занялась возрождением
под естественносолнечный вид,
а во мне – снова поминовенье
душурану слезой бередит.
Я бегу на Иртыш понад горьем,
скоро праздник – воскреснет Христос.
Только следом торопится горе
из венков металлических роз.
Будто только вчера мы простились.
Ты рукой мне махнула в окне.
Говорили – не наговорились
о деревне своей, о родне.
Не стенала, не билась об стенку,
Зная, что тебе нечем помочь,
Позвала: «Подожди… маленько…»
У кровати стоявшую дочь.
И застыла в последнем движенье,
Словно боль от себя отпустив…
Снова май – соловьёв пробужденье.
Лишь во мне – поминальный мотив.
1989
41
Заказной портрет. Избранное
НАЧАЛО
романс
Мы с тобой повстречались случайно.
Белый вечер оделся в вуаль,
а навстречу мне двигалась тайна,
и звучал в тихом зале рояль.
И слова вдруг твои зазвучали
на весенний мотив ручейка,
и глаза, будто светлые дали,
вечерила закатом тоска,
и она в моём сердце усталом
разбудила большую волну.
И под сводами шумного зала
я писал твоих рук белизну.
Согревал чистотой поцелуя,
а душа в поднебесную даль
возносила своё аллилуйя,
и звучал в тихом зале рояль…
1997
42
Влад Красноярский
ПРИЗНАНИЕ КУЗНЕЧИКА
Я бы на тебе давно женился
весело, порусски и скандально
и как, полагается, упился
(в переносном смысле и буквально),
а потом не понял бы с похмелья,
отчего так бестолково сладко,
будто в сказке простачок Емеля
разгадал красивую загадку.
Но с гулянки – голова чугункой,
да и годы (мне уже за сорок),
лопнула мальчишеская струнка –
всё это в режиме отговорок.
Все они без совести и чувства:
и от пьянки люди просыхают,
а любовь (коварное искусство)
бьёт по рёбрам, всадница лихая,
не даёт на миг остановиться
и хлыстом наяривает рьяно.
Не судьба мне на тебе жениться,
быть от счастья (не от водки) пьяным.
Мне назначена иная участь
(о гнезде свистит надёжный птенчик),
да, моя планида – попрыгучесть:
я и по фамилии – кузнечик.
1998
43
Заказной портрет. Избранное
Тамаре Романовой
СТИХИ ПРО БАЛОВСТВО
Женщина со смехом цвета вишни
посреди греха.
Лепестками по постели жизни
сыплется хаха.
Красота раскованной мадонны
сладким соком вглубь –
руки жаждой в темноте бездонной
обнажили грубь.
Утро опрокинулось похмельем
в равнодушный взгляд.
Круто наговоренное зелье –
и – никак назад.
Мягкой глиной из неспальной ночи
лепит боль Роден.
Что ж – душа стучится в одиночку,
тело – в па дэ дэ.
Кто же поцелую даст отмашку
в руслах естества.
Ночь споила, скинув чернь монашки,
брагой баловства.
Про любовь размерами на сутки –
память налегке.
Тошнотворность освежилась шуткой
в летнем далеке.
1992
44
Влад Красноярский
Оксане
***
Моё хобби – быть счастливым,
даже если слёзы градом,
даже если ты не рядом
в гореванье терпеливом.
Моё хобби – улыбаться
через боль тебе вдогонку.
Сигаретой тонкотонко
профиль твой пишу с абзаца.
Моё хобби – быть свободным:
на чужом пиру – похмелье.
Своего не трачу зелья
в одиночестве голодном.
Моё хобби – за всё сразу –
выдать. И – без подмалёвок.
Я не выношу издёвок
в адрес моего рассказа.
Обо мне плетутся праздно
сплетни грязные по злобе.
Я прикинулся несчастным:
слыть несчастным – моё хобби.
1993
45
Заказной портрет. Избранное
***
Молчание – виском обиды.
Оно из камня, но для вида.
А море слов – обманным штилем.
Укоры наросли под килем.
Всё было, но зачем всё было?
На шее пульсом бьётся жила.
И боль по дому ходуном,
И о себе так, заодно.
А в голове – ряды сюжетов.
В конце – красивая вендетта.
Но – стоп. Не для мужчины дело –
Сценарий строить для расстрела.
Вот лучший путь за эти грани –
Уйти.
С рубашкой в чемодане.
1991
46
Влад Красноярский
***
Мы с тобой теперь совсем никто.
Муляжом засохла бутоньерка.
Я на публике под купол шапито
возношусь словесной баядеркой.
Кто тебе настаивает сон,
как чифирь, заваривая ночи,
в чей теперь ты веруешь канон,
променяв стихи на блеф подстрочья.
Ни к чему об этом рассуждать,
что там было с нами до потопа:
старого коня не подковать,
ни к чему подобие галопа.
И не стоит на лихом скаку
лошадей менять, оставив сбрую,
но, легко смеясь, свою тоску
безнадежно рифмами врачую.
Половодьем снесены мосты,
Роли переписаны по лицам.
Мы теперь чужие: я и ты.
Лучше бы мне вышло не родиться.
1993
47
Заказной портрет. Избранное
***
Эй, цыганка, карты
кинь на счастье –
где оно у короля червей?
Чтобы в лапах у фатальной власти,
философствуя, изречь: азохен вей…
Что на сердце ляжет завтра,
знать бы:
фея, баттерфляй иль дама пик?
Все ли отыгрались мои свадьбы,
есть ли передых до часа пик?
Светит ли мне дальняя дорога,
чтоб меня услышал Брайтон Бич?
Жизнь моих стихов (хотя б немного,
малость) разукрась, преувеличь!
Это надо ж – хлопоты пустые –
выпал в голове валет виней!
Выстрелы, прицельно холостые, –
моя жизнь.
Но чтото было в ней?
Чтото мою душу сладко грело,
чьёто тело я любил дрожа!
Чем же дело кончится, чавела?
Много ли в запасе куража?
Выпала в ногах мне дама бубен,
а она мне вовсе не нужна.
Бьёт об этом ей усталый бубен,
но она с ним сказочно нежна.
48
Влад Красноярский
Вот семёрка. Кажется, свиданье?
Туз пиковый. Неужели стресс?
И десятка треф (легко преданье)
денежный сулит мне интерес.
Только всё хорошее по парам
сбросилось – готовь к Святым свечу.
Я просил мне погадать не даром –
руку дай тебе позолочу.
Как одеться точно под погоду?
Где соломки надо набросать?
Нет, цыганка,
прячь под шаль колоду:
чему быть – того не миновать!
Прим: азохен вей (иврит) – то же,
что се ля ви (такова жизнь).
1987
49
Заказной портрет. Избранное
Луизе
ПОСЛЕДНИЙ РОМАНС
Храни тебя Господь
в растерянности буден
и в свадебной игре
по поводу любви.
Храни тебя Господь:
мой взгляд тебе подсуден
и твой не отогрел –
и всё же – се ля ви.
Храни тебя Господь.
Забудь моё присловье
и набело сложи
набросанный роман.
Храни тебя Господь
фатой у изголовья –
не прячь себя во лжи:
мир – каверзный обман.
Храни тебя Господь –
улыбкой или смехом
порадуй под конец
и чаем напои.
Храни тебя Господь.
Для всех кажусь огрехом –
какой с меня истец?
Куда слова мои?
Храни тебя Господь.
Иконой Чудотворца,
молитвой «Отче наш»
от бед заговорю.
50
Влад Красноярский
Храни тебя Господь
огнём немого Солнца.
За сыгранный пассаж
тебя благодарю.
Храни тебя Господь
от штатных поцелуев,
от траурных одежд,
когда к Земле весна.
Храни тебя Господь
под небом аллилуйя,
под благостью надежд
волной цветного сна.
Храни тебя Господь.
1992
51
Заказной портрет. Избранное
Луизе
В ПОИСКАХ КАРТЛИЙКИ
Тёплым январём Тифлиса
Было мне светло и одиноко.
Я играл там славно роль Париса,
Страстью воспылавшего к Востоку.
На проспекте Руставели в длинном
Чёрном платье девушка сидела –
Я узнал возлюбленную Тыну,
Только не мою, а Тариела.
Витязь на углу стоял с друзьями,
Пальцами играл тигровым глазом.
…«Линкольн» подкатил к той самой даме –
Джентльмены сплюнули вслед фразу.
В каменном пустынном переулке
С паутины крыш из винограда
Лился звук доски, уютногулкий –
Царь Вахтанг засел, видать, за нарды.
Пряный запах шёл от чахохбили,
За стеклом кафе плыла горянка
И растаяла, в душе оставив тбили
Огонёк, живой, как Дабаханка.
Мимо шла арба до пантеона.
– Горец, что везёшь?
– Да Грибоеда.
Город вспыхнул православным звоном:
52
Влад Красноярский
Умер сын великого соседа.
А Кура гнала седые воды,
Крепостная твердь ушла высоко.
Почему тогда в начале года
Было мне светло и одиноко?
Может, от картлийки был я в метре…
Встреча состоялась при народе
В городе другом, где в самом центре
Малая Грузинская проходит.
Прим: тбили (груз.) – теплый.
Тына и Тариел – герои поэмы Шота Руставели
«Витязь в тигровой шкуре».
Вахтанг Горгасал – основатель Тбилиси.
Дабаханка – река с животворной водой.
По преданию, царь Вахтанг Горгасал на охоте
подстрелил птицу – она упала в волны реки
и вновь, коснувшись глади, взмыла вверх.
1988
53
Заказной портрет. Избранное
ПРЕДЛОЖЕНИЕ
песня
У станции на выставке картин
Стояла дама (по последней моде),
Как куколка, сошедшая с витрин
Сыграть царицу при большом бомонде.
Ты помнишь (это было)
Румяный тот денёчек.
Твоя улыбка мило
Блеснула между строчек.
И в празднике, и всуе
Ту встречу вспоминаю.
На ней тоску рисую
По твоему гуд баю.
И я люблю наш простенький сюжет
С нехитрым, но красивым содержаньем,
С мелодией, рождённой тетатет,
С лихим началом, но без окончанья.
Ну, разве ты забыла
Румяный тот денёчек.
Твоя улыбка мило
Блеснула между строчек.
И в празднике, и всуе
Ту встречу вспоминаю.
На ней тоску рисую
По твоему гуд баю.
54
Влад Красноярский
Выходит так по логике вещей,
Чтоб это слышать мне как можно реже,
Давай сбежим отсюда вообще
На Атлантическое, скажем, побережье.
Напрасно ты забыла
Румяный тот денёчек.
Твоя улыбка мило
Блеснула между строчек.
И в празднике, и всуе
Ту встречу вспоминаю.
На ней тоску рисую
По твоему гуд баю.
1990
55
Заказной портрет. Избранное
Марии Андреевой
***
Заштрихованный шёпот из прошлого:
«…можно я поцелую тебя» –
слов разбитых алмазное крошево
засверкало в колье бытия.
Паутиной дрожит ностальгически
деревенька в сибирской зиме,
профиль девочки, мягко классический,
половицы в цветастой кошме.
Скрип по улице катаным валенком,
следом – вихрь бабьих сплетен: шушу.
А в глазах – от надежды проталинка.
А в ответ: торопись – я спешу…
Спелый дым замер вверх колоннадами.
Ночь последняя вылилась в дрожь.
Месяц бросил белила фасадами,
как в лицо безобидную ложь.
Утро вышло румяно с веснушками
из улыбки с парным молоком,
с аппетитными с пода краюшками
и в дорогу из слёз узелком.
Только как ни выравнивал саночки,
только как ни уздал я коня –
из качалки упрямая ямочка
с подбородка смеётся в меня.
И судьба у нас, как заворожена, –
жизнь длиною в один поцелуй.
И в конце её губ запорошенных
прикоснись, а потом зашифруй…
1992
56
Влад Красноярский
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Ты поцеловала принародно
и ушла,
рукой махнув:
– Пока…
Но улыбкой, белозубомодной,
будто виноватилась слегка.
В чём себя усовестила фея,
затерявшись вмиг среди людей, –
может быть, весёлая идея
вышла непригодной для затей?
В чём себя одёрнула упрёком,
бросив взгляд в вагонное окно:
будто бы в цепи твоих заскоков
я незаменимое звено.
Только в снах целуемся нещадно.
В опасеньях не дождаться сна
ты меня пригубила площадно
с жаждой, как… пустой бокал вина.
И в себя нарочно изуверя,
ты меня скорее памятуй.
Состоялась тайная вечеря:
знаком – принародный поцелуй.
1992
57
Заказной портрет. Избранное
***
Слово упало в прихожей
Мягким ударом.
Запах извёстки и кожи –
В память угаром.
Снова вовсю полнолунье
В дверь постучало.
С кемто теперь говорунья
Ладит начало…
Кухня. Из комнаты в спальню
Мысли таскаю.
Кепку с гвоздя машинально
Тихо снимаю.
Звоном замковой пружины –
Скрежет зубами.
Время торопится длинно,
Сморщилось лбами.
Ставить банальную точку
Вышло. Так нужно.
Чтобы оплакивать строчку
В голос натужно.
В этой истории бойкой
Я был прохожий.
Кажется сладкой настойкой
Запах прихожей.
1987
58
Влад Красноярский
Александре
СТРАДАНИЯ ПО ОВНУ
Я такой сегодня развесёлый:
на дворе Овечки топчут гать,
месяц, неприлично ярко голый,
взялся под бока меня бодать.
Это нерешённая задачка:
как молчать, когда нутрами звон,
если за чайнушками киржачка
объясняет, кто такой чалдон.
Тут и всякий рад бы в пляс пуститься,
под частушки мелко дроби бить,
но пришло Барану припоститься
и огонь кострища погасить.
Не хлестать по взмыленному крупу
разговор натянутой вожжой,
а рассеяться по небу скупо
в каплях звёзд оттаянной душой
и святить улыбками сонетов
время неприкаянной Овцы,
из не данных никому обетов –
на круги своя же под уздцы.
На вечерне постоять субботой,
ждать благоволения небес –
Знак Огня, ниспосланный за чтото
Знаку моему – в противовес.
1991
59
Заказной портрет. Избранное
Лилии
ПРИЗНАНИЕ ЗА УЖИНОМ
Ну, зачем тебе быть осторожной
На тропинке выброшенных слов?
Под ногой твоей, как подорожник,
Боль спокойно я снести готов.
Говорят о нашей жизни плохо.
Не сердись – на то они враги.
В дом внеси венок чертополоха
И свечу, перекрестясь, зажги.
Так бы сделал наш далёкий предок,
Где Христос, где идол позабыв.
Красный угол. Стол. Течёт беседа.
В промежутке – если да кабы.
Вот и мы, собрав нехитрый ужин,
Помолившись (Господи, прости!), –
Развалились, будто в «Мулен Руже»,
А Тулуз рисует супротив.
Гдето крутит музыку шарманщик.
Из картин – эклектикой панно.
А мы пьём. И нету в мире слаще,
Чем улыбок сладкое вино.
А потом – вечерними стихами
О давно прошедшем чёрном дне,
Стансами – о доме и о даме,
О своей и о чужой родне.
60
Влад Красноярский
Ты одна – ценитель мой и критик
Целой жизни, сложенной в куплет.
Из твоей любви прядутся нити,
Вышивая мой духовный свет.
Ни к чему тебе быть осторожной
На тропинках выброшенных слов:
Под ногой твоей, как подорожник,
Боль спокойно я снести готов.=
1990
61
Заказной портрет. Избранное
СЛУЧАЙНЫЙ РОМАНС
Веселье кончилось,
оставив пыль улыбки
и слов пустых наполненный бокал.
Мелодия любви
в сопровожденье скрипки
оборвана. Её сменил вокал.
Роман написанный –
кому он интересен?
Сюжет начался и легко затих.
История, увы,
не стала песней песен,
блестит тисненьем в череде других.
Любовь истрачена.
Кто скажет мне, была ли?
Как пережить моей душе январь?
Цветы попрежнему
не вянут на рояле:
у них иной, совсем иной словарь.
И кажется, что их
прощайпоследний шёпот
вотвот погасит звуки тонких свеч.
И сладкий дым слезы
разбавит горький опыт
весёлых и пустяшных зимних встреч.
62
Влад Красноярский
Разрезав тишину
всё той же нежной скрипкой,
маэстро Случай разволнует кровь.
Как хорошо теперь
с намёком на улыбку
ловить себя
о ней на мысли вновь.
1996
63
Заказной портрет. Избранное
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ
(по картинам Г.Ф. Бондаревой)
От глаз заслонила народ
стена кирпича паутинкой.
Когото, раскинувшись, ждёт
беседка с изогнутой спинкой.
На грани дневной кутерьмы –
восход, как беззвучная нотка.
От носа до самой кормы
продрогла рыбацкая лодка.
Негромкими красками од –
про наше, про очень земное –
паденьем сменяется взлёт,
морозы – дождями и зноем.
Но гдето в пространстве другом –
другие плывут измеренья.
Там двери не бьют сапогом
и в дружбе не ждут заверений.
Там мысли объёмнее гор,
а чувствовать там – это мелко.
И к нам то и дело в дозор
оттуда пускают «тарелки».
Нет смысла у этой игры:
мы рядом летим в беспредельность.
Не встретятся наши миры –
на то она и
параллельность.
1988
64
Влад Красноярский
«Зачем поверил ты словам,
Зачем глазам не доверялся?»
Сильва Капутикян
***
Полушутя ты бросила в меня
свою усталость,
как будто песней лунного огня
со мной прощалась.
Словесный северный фураж
перебираю
и чистым – в стекловерхий вернисаж,
как в лоно рая.
Плывём, вальсируя, и кругом пол
чаями пьяно,
под говора весёлый частокол –
углом лиана.
В хранилище обидным рукавом –
кусок багета.
когда слова стоят обиняком,
глаза раздеты.
Блеснула южно прочностью броня –
ты улыбалась,
всерьёз петлёй накинув на меня
свою усталость.
1992
65
Заказной портрет. Избранное
ОБ ОДИНОЧЕСТВЕ
Что такое мирно и покойно?
Это когда рядом никого,
когда мысль ложится многослойно,
со словами пробуя родство.
Вечный сад да ветер торопливо
развлекают мой домашний взгляд.
В тишине рисуется красиво
красками, как в облаках закат.
Я пишу его в автопортретах,
сентимента старый атрибут.
В них душа подчеркнуто раздета,
над собой вершит пристрастный суд.
Уходил, обидев, – не простили.
Меня избивали – не прощал.
Не метался между илиили –
в сладкий грех обрывы выбирал.
Веселился средь пустого гама,
тело увлекала красота.
Всё случилось по дороге к храму
до того, как пасть к ногам Христа.
Это предначертано немногим –
быть с собой вдвоём наедине.
Меня именуют одиноким.
Жизнь проходит рядом.
Мимо.
Вне.
1988
66
Влад Красноярский
ЖЕЛАНИЕ ЕВЫ
Как будто вовсе без причины
Навстречу мне – объятья,
И поцелуй изящнодлинный,
И слов красивых платье.
Истосковалась, мол, до боли
Меж чередой событий,
Любить, мол, стала крепче (ой ли?)
От ревностных наитий.
Но жаром распалились щёки
От мысленных возмездий...
Причина пылкости – заскоки:
Неделю был в отъезде.
И чувства брошены под жатку,
Издохли все собаки.
Я лёг с размаху на лопатки
В конце словесной драки.
Из всех позиций лишь такая
Теплом согрела север.
«Лежи и – никуда из рая», –
Так мало надо Еве!
1998
67
Заказной портрет. Избранное
РАЗГОВОР С ЗЕРКАЛОМ
«Первая любовь – всегда последняя»
Тахар Бен Желлум.
По пустыне – память караваном.
Зеркало, ну что же ты молчишь?
Наливай – беседа за стаканом
лучше, чем твоя пустая тишь.
Ты свидетель: кто ко мне стучится,
и совсем неведомо, зачем.
И не души – отражаешь лица,
не вдаваясь в очертанья тем.
Пыль сотру с тебя: никак суббота.
Вот напоминаньем о судьбе
в уголке единственное фото
намертво приклеено к тебе.
Первая любовь. Улыбка та же,
и ничуть не выцвел долгий взгляд.
Все осталось очень юным, даже
те же палисадник, ночь и сад.
Будто не было потом обмана…
Зеркало, ты знаешь, что – обман!
Нынче я в тебе шатаюсь пьяно,
а по дому – памятькараван.
1998
68
Влад Красноярский
Ирине Горячевой0Ткачук
ТАНГО С МАДАМ КОМПОЗИТОРОМ
Ветер вскачь, лихим галопом
С гривы дикого мустанга –
В мою жизнь – крутым нонстопом –
Это Вы меня – на танго.
Это Вы – певучим взглядом
(Чуть гитара – увертюрой) –
Мы – внутри простого лада
Музыкальной авантюры.
Чтоб красиво, утончённо,
Чтоб не вышло в стиле «както»,
По науке, эталонно
Я веду Вас на два такта.
Вы легки и так послушны,
Как заправская танцорка.
Откровеньем простодушным –
Ваших слов скороговорка.
Отвечаю Вам дежурно,
Возбуждённый стройным телом,
Грею Вашу кисть сумбурно
Поцелуем нежнобелым.
А внутри трубой грохочет
Сумасшедшая кантата,
Сердце разорваться хочет
В час последнего заката.
В извещении об оном
Танго закрывает визу.
Оставляю Вас с поклоном,
Но в надежде на репризу.
1997
69
Заказной портрет. Избранное
СИЮМИНУТНОЕ
Всё было хорошо (и слишком),
чтоб дальше быть:
зачитана до дырок книжка
с названием «Прыть».
И Солнцу бегать не веками
по стёклам рек.
Вода съедает твердый камень:
ему – свой век.
Всё было хорошо (ну очень),
оазис цвёл,
и пахло розой –
не пророчьем:
корольто гол.
Луна – и эта по пылинке
сойдёт на нет.
Утихнет на краю тропинки
и быстрый след.
Всё было хорошо.
И всё же – пришло остыть.
И надо бы, но где –
дороже, чтоб дальше быть.
1996
70
Влад Красноярский
ЗАРИСОВКА В БАРЕ
«…едут беленькие сучки к черным кобелям»
Е. Евтушенко
За стойку бара села Клеопатра,
Двойное виски жестом заказав.
Из полутьмы огней амфитеатра
Шагнул, почуяв жертву, Голиаф.
Её бровей на смуглом небосклоне
Не дрогнул полулунный силуэт.
Она ждала, когда придёт Антоний,
Но великану не сказала «нет».
С улыбкой ногу на ногу закинув,
Она счастливцу руку подала
И, выгибая то и дело спину,
Покрепче затянула удила.
Она смотрела, будто безнадёжно
Искала долго и была одна,
И губы пухло приоткрыла: можно,
Ты гитарист, а я твоя струна.
Они ушли играть мотив известный,
В обнимочку поднявшись в номера.
И месяц над Египтом вышел пресный:
Закручена банальная игра.
***
О нет! Зачем такие штучки! –
Днём оказалось: а корольто гол –
Не Клеопатра – беленькая сучка
Уселась завтракать за шведский стол.
1995
71
Заказной портрет. Избранное
КРАСНОМОРЬЕ
Напрямую из Хамовников
Ненавязчиво, наскоком
Я влетел в Тутанхамонники,
Чтоб лицом к лицу – с Востоком.
Чтоб влюбиться в египтяночку,
В баре отплясав, как надо,
Нашу русскую цыганочку
Под мелодию Хургады.
Чтобы кости красноярские
Холить в водах Красноморья
Под свои замашки барские
На мермейдском на подворье.
Взгляд шагает через улицу –
Так вот запросто – с балкона –
Волны бархатом лазурятся,
Пляж из пальмовых суслонов.
Наши заводи лагунами
Называют очень складно.
Позади отеля дюнами
Светит ночь мотив бархана.
Только чайке так же плачется,
Как в Сочах у нас, неслабо.
Истина в пространстве значится:
Я родился не арабом.
1995
72
Влад Красноярский
ВКУС ПОЛЫНИ
В твоей стране, мой друг Хусем,
Я снял пристанище в дахаре*,
Чтобы – подальше от проблем,
Пусть будет и в талятастаре**.
Заботы я оставил там,
Где власти сытых любят стрельбы,
Где люд, приравненный к скотам,
Бежитторопится за Эльбу,
Подальше, хоть за океан,
В России оставляя быдло,
Бежит, как от чумы, Иван:
Ему всё до нутра обрыдло.
Везут и к вам, оставив дом,
Себя красавицыславянки,
Чтоб показать товар лицом
(Им слаще родины загранка).
Где русский шарм, где красота? –
Всё растеряет наша гея.
Москвичка в танце живота,
Как я на роли скарабея.
За «зелень», кто угодно, мил…
Интим на виллах после шоу.
Наш «рассеянин», жалкий клоун,
Народ мой по миру пустил.
*Дахар (арабс.) – новый город.
**Талятастар (арабс. плюс англ.) – трехзвёздочный.
73
Заказной портрет. Избранное
Ну что – уехал от проблем
В мир древних статуй и пустыни?
Прости за исповедь, Хусем,
Про вкус моей родной полыни.
1995
74
Влад Красноярский
НА 18 СЕНТЯБРЯ
В завершенье на роли припева,
Без которого песня – пустяк,
Вышла гордая спутница Дева
Для мужчины созвездия Рак.
Сколько это потрачено нитей,
Чтобы войти в мой египетский сон:
…Мы на ложе самой Нефертити,
Ну а евнухом – сам фараон.
Нам Христос не сулит долгих вёсен
(Лучше будет об этом не знать):
Сок любви сам собой смертоносен,
А вот смерти не хочется ждать.
Ты играешь в России рожденье,
Льётся сангрия красной рекой.
А я – в центре всего сотворенья,
В пирамидах скучаю покой.
В этом есть проявление чуда.
Нет, огромность не давит ничуть.
И на фоне – надменность верблюда
Открывает арабскую суть.
Разложив на газетке закуску,
Пью здоровье твоё прямо здесь.
Говорю на египетскорусском:
Пусть тебе будет там куаес*.
1995
*Куаес (арабс.) – хорошо.
75
Заказной портрет. Избранное
ОТКРЫТИЕ
Москва меня отправила далёко,
Где христианских звонниц вовсе нет,
Где Магомед – всевидящее око,
И каланчой поднялся минарет.
Идут арабы босиком к аллаху,
У входа взглядом отсекая нас,
И мнут ковёр коленями от страха,
Коран читают, совершив намаз.
В развалинах стоят колонны храма,
Над ними – Изис, святоликий дух.
В чадре идёт сама греховность (дама) –
От юных стройных грешниц до старух.
Я всё ж увидел красоту смуглянок –
Они сидят заборами лачуг.
(Я завернул в трущобы спозаранок,
Затем забрёл в полуденный досуг).
И только здесь на срезе мусульманства
Америку открыл себе москвич.
Что красота таится в постоянстве.
И я отправился на Рашен Бич.
И стоило тащиться так далеко!
Здесь мир – без звонниц (надо ж!) – столько лет!
Сюда аллах в упор глядит с Востока.
И над землёй, как палец, минарет.
1995
76
Влад Красноярский
ЕГИПЕТСКАЯ КОШКА
песня
Я не расположен объясняться
В дружбе, а тем более в любви –
Ты меня на взгляде не лови,
И тебе не стоит обижаться.
Египетская кошка,
Ты очень хороша,
Голубкабосоножка,
Арабская душа,
Тебя любиллелеял
Сам батькафараон,
Была ему за гею,
Но я не он, не он…
И на Красноморском побережье
Я не закрутил с тобой ля мур.
На руки не брал тебя, не нежил
И на ушко не шептал: «Мурмур».
И тебе заигрывать не стоит,
Головой качать мне (айайай):
Видишь – на дворе не месяцмай –
Значит, наша связь с тобой – пустое.
Я люблю московскую девчонку
За её походочку, как пух:
Ей коты мяукают вдогонку:
«Оторвёмся, маленькая, ух!»
1995
77
Заказной портрет. Избранное
ЧТОБ НЕ КАЗАТЬСЯ БЕЛЫМ
В ряды торговых зазывал
Бегу с потёртым фунтом,
Встречаю праздничный оскал
Над раскалённым грунтом.
На круглой площади – мечеть.
Сакала – город старый.
Везде шиша – дымится медь.
За ними – тарыбары.
Мужчины в платьях до земли
С открытым долгим взглядом,
Мол, ну, приказывай, вели,
Какого ж тебе ляда:
Вот – золото, хошь – серебро,
Папирусыскрижали.
Пылится на полу добро.
В конце концов, прижали –
Стал торговаться, чтоб бюджет
Не до конца истратить.
Мне головой качали (нет)
В той темноликой рати.
И если чтото я купил
В базаре оголтелом,
Чтоб подчеркнуть: да, я там был,
А не казался белым.
1995
Шиша (арабс.) – кальян.
78
Влад Красноярский
Художнику Фернандо Химено Перес
МОЛЧАНИЕ БЫКОВ
В костёле под тихий орган
Плывут изваянья богов.
Народ не молитвами пьян –
Молчаньем свирепых быков.
И кровь беспощадных коррид
Играет упругостью жил.
И плачет степной малахит
(Про это Светлов говорил).
Гренада теперь не его
И «Яблочко», нет, не поёт.
С Испанией наше родство
Другим эскадроном идёт.
В Наташинской церкви венец
Над русским
испанец несёт.
Перстами наш крест молодец
Налево порусски кладёт.
Как знать, может, русский квасок
Созреет ядрёным вином.
Что сделал с собой Пикассо,
То сделает наш Хименов.
Пока – сарагосский посол
Рисует зелёный портрет,
Зовет меня Владхлебосол,
Poeta – что значит, поэт.
79
Заказной портрет. Избранное
На Сретенку люди бегут –
Шампанского пушечный фронт.
Там – первый большой самосуд,
Лихой на восторги бомонд.
Автограф для этих, для тех
Под аходобрительный гул.
Завистников гложет успех –
И Суриков знал бы – всплакнул.
Но время закажет билет,
Уедет испанский Иван.
Зачем ему кордебалет –
Костёл его ждёт и орган.
1989
80
Влад Красноярский
НАБРОСКИ
К ПОРТРЕТУ ХУДОЖНИКА
ВАЛЕРИЯ ОСЫШНОГО
(сделаны на открытии выставки
3 февраля 1996 года в московском зале «Флейта»)
Город моряков и милых дам,
вдоль по набережной шествующих чинно.
Разговор в пространстве, гулкодлинном,
под сонет «Погибшим кораблям».
Мелочи как плотная вуаль
убраны с картин о жизни пёстрой.
Символами выведена остро
эта жизнь – она и есть деталь.
От неё (уж не такой пустяк)
не для всех по силам отреченье.
Лампы керосиновой свеченье –
не для всех патриархальный знак.
Говорят,  в послушниках сейчас.
Монастырь. Свечой дымится келья.
Не унынием и не весельем –
Божьей благодатью – богомаз.
Просветлённый чистотой любви,
пишет на доске Христовы страсти,
лики горести и лики счастья.
Каждый миг – с Всевышним визави.
81
Заказной портрет. Избранное
Вышло так: он суете сует
говорит «прощай» похристиански.
Для того гостям – бокал с шампанским,
вернисаж мирских и зряшных лет.
Город янтаря и бригантин,
выписанный с набережной пьяной…
Опрокинем полные стаканы –
за прощанье с будущим (чинчин).
1996
82
Влад Красноярский
ВЫНУЖДЕННЫЙ МОНОЛОГ
Не везёт ну просто до смешного:
В ухо деньденьской – автоответ:
Щёлк – и механическое слово:
–Никого здесь, к сожаленью, нет,
Ну, а вы нам чтонибудь оставьте… –
И – «спасибо» (с паузой в конце).
Этот голос рамочкой оправьте
(С миной равнодушья на лице).
Но стихает подуставший шёпот,
Поиграть с машиной предложив,
Снова диском завожу твой робот,
Вновь и вновь глотаю твой наив.
Взрыв внутри вотвот – от нетерпенья:
Твой автопривет – тяжёлый рок.
От такого бытового пенья
Я утратил свой певучий слог.
Я утратил капельку от жизни,
И на то – технический прогресс.
Но, в конце концов (без укоризны),
Записал тебе свой интерес.
1996
83
Заказной портрет. Избранное
ХОЛОДНЫЙ АПРЕЛЬ 1989 ГОДА
Опять прострелами зима,
Апрель канючит талой вьюгой,
И в ней заблудшие дома
Прикуривают друг от друга.
Но это лишь последний вздох,
Блеск молодящейся старухи,
Внезапный ледяной бросок
И мерзкий, будто бабьи слухи.
Зачем вернулась кутерьмой,
На сердце слякотью дорожной
И верой в теплоту зимой,
Во что поверить невозможно.
Кому под силу разворот –
На льду вираж, как проститутка.
На перепутьях – только сброд,
Весна проходит глупой шуткой.
Зачем так сладко сознавать:
Вернулась – значит пожалела.
Апрелем больно холодать:
Больнично от пустыни белой.
По ней из месива дорог
Летит большой надежды стая.
Апрель зимой себя прожёг.
Надежда капнет тёплым маем.
1989
84
Влад Красноярский
Неле Сенаторовой
АКВАРЕЛЬНОЕ
В Спокойнооткрытом наряде
б Еспечно глядела в меня
о На –
как стоял на эстраде,
к Ак шёл, по стихам семеня,
ч То думал, что чувствовал.
Впрочем,
д О этого было ли ей?
Я Рвал свои рифмы на клочья,
н О спали подковы бровей.
А В раме улыбка грустила
н А фоне, вовсю голубом,
и Ночь в тишине говорила
п Евучим любви языком.
С Лучайности – пыль из пастели.
А Я лью слова в акварели…
1993
85
Заказной портрет. Избранное
Ольге, дочери
ПУТАНЫЕ МЫСЛИ
Я людей от себя не гоню.
Блюда слишком солёные, или
Слишком пресным находят меню
В нашем утлом подрезковском штиле.
Не по вкусу им сок здешних груш,
Холод севера смотрится в залы,
В них гуляет вовсю мулен руж,
В них порусски бьют об пол бокалы.
В перерывах висит тишина
Языками дверных колокольцев.
Одиноких ночей белизна
Светит лики святых богомольцев.
Утро позднее будит уют.
Мысли кружатся в запахе: «Где мы?».
Ктото словом о дверь: «Баламут» –
И – подальше себя от богемы.
Кто пойдёт на такой вернисаж:
Он, по сути, как я, эклектичен.
И кумиры – принцесса и паж –
Нас не жалуют розовым спичем.
День плюсуется к прошлому дню.
Эту горницу знают в народе.
Никого от себя не гоню.
И не те, к сожаленью, уходят.
1996
86
Влад Красноярский
***
И меня коснулось дуновенье,
ласковое, как с алтаря восход.
Это пресвятое Воскресенье
освятило радостный Приход.
У меня душа сейчас ликует
и поёт весенним языком,
воздавая людям аллилуйя,
пишет торжествующий псалом.
Я сегодня упоённый кормщик –
не стыжусь раздетости своей.
И грехи мои, лихой псаломщик,
распевает райский соловей.
Потому –
нет никакого сладу, –
я от жизни многое прошу.
Потому и горечь, и отраду
как венец судьбы превозношу.
Я лечу по восходящей к Лире,
каждый день высеиваю в слог,
и ступеньки на пасхальный клирос
открывают песенный пролог.
1989
87
Заказной портрет. Избранное
ВЛИЯНИЕ ЛУНЫ
По течению плыву.
Где там отмель, где пороги.
В кровь избил о камни ноги,
Чтоб держаться на плаву.
Рад бы не дразнить собак:
Дрожь в коленях от бродяжек.
Успокоит вихрь затяжек –
Не курю: я водный знак.
Тянет внутрь водоворот.
Дно выращивает тину.
Лодку с телом опрокину,
Чтоб начать секундам счёт.
Только зря качать борта:
Я у берега затона.
Тембрами земного тона
Держит крепко суета.
Где слова, чтоб отмолить
Волю, чем живёт протока.
Спазмы чувственного тока
Она сможет посулить.
Только этим – долгий век.
Только из того – свеченье.
Я зову тебя, теченье:
Измотал по суше бег.
1988
88
Влад Красноярский
МОНОЛОГ
(обращение к ветру)
по мотивам стихотворения английского
поэта Роберта Льюиса Стивенсона
Я видел, как ты босоногим мальчишкой
играл в поднебесье бумажной змеёй,
то вдруг забавлялся
страницами книжки,
то рябь рисовал дождевой колеёй.
Я слышал, как тихо за стенами дома
ты шёл, накрахмаленным платьем шурша,
и музыка вихря предвестником грома
катилась волной по реке камыша.
О, я задыхался твоим дуновеньем
в открытых долинах, в оврагах судьбы.
О, я восхищался твоим сотвореньем –
ты резал из камня веками столбы.
От песен твоих стали твёрдыми вены,
раскованней –рифмы, сложнее –дизайн.
Я многое знаю от этой Вселенной,
но ты для меня всё же –тайна из тайн.
1997
89
Заказной портрет. Избранное
26 АПРЕЛЯ 1991. ТРОИЦА.
Закудрились Троицей берёзы,
лето разогреется вотвот,
и в росе по старому покосу
шляюсь, как последний обормот.
Ночью спать – куда там – соловьище
гонит нескончаемый псалом.
Крохоткадуша, а счастье свищет
и тревогой бередит мой дом.
Тихоструйно рощица дождится,
в лужах пузырится перепляс,
но в улыбке зонтиками лица,
выстрелом в когото чейто глаз.
За сиренью бродит будоражье,
только брага больше не пьянит.
Где б отведать чистоты лебяжьей.
Чуда жду – быть может, осенит.
День оторопело громыхает,
всполохами режет синекрыл –
очищает Троица Святая
с радостью для тех, кого забыл.
На подъёме к срезанному лету
лезу вдохновиться на чердак
и ловлю певучую примету –
на удачу – соловьиный знак.
1991
90
Влад Красноярский
Марии, внучке
НАСТРОЕНИЕ В СЕНТЯБРЕ
Под забор золотыми шарами
закатился сентябрьдождевик,
клином тянутся в смешанной гамме
на два голоса небо и крик.
Ожиданье по саду прогулкой
разбудило испуганный лай,
на межу осыпается гулко
слов и яблок большой урожай.
Семена как исток продолжения
сушат полосы старых газет,
на дороге – стеклонастроение,
вместо рамы – оконный багет.
И тепло, заключённое в стены,
бьётся ритмом в холодный висок.
Ветви будто бы сильные вены,
где пульсировал жизненный сок,
он теперь разливается сонно,
колокольно – к бокалу бокал,
и тосты на прощанье сезонно:
у природы – осенний вокзал.
Эхом внутрь просочилась гортанность –
журавли улетают не зря.
Как сигнал – неизбежная данность –
золотые шары сентября.
1996
91
Заказной портрет. Избранное
РЯДОМ С БОГОМ
Пепел сигареты вырос длинно,
замер.
В яму гулко осыпает глину
таймер.
Слово горькое, за горьким словом –
яства.
Суетится опустевшим кровом
паства.
И на боль тупую чёрной лентой –
пластырь.
И за упокой – дивертисменты
пастырь.
Слово горькое – слезой, глоток и –
слово.
На судьбу – в душе незло потоки
злого.
Острие лопаты по гвоздикам
(резко!)
Ставит точку в этом мире диком
веско.
Въелась намертво в мои подошвы
слякоть.
У лампады радуйтесь (ну что ж вы –
плакать?)
светлой радостью: ушедший рядом
с Богом.
А поминки пахнут пыльным складом слога.
1996
92
Влад Красноярский
СХОДНЕНСКИЕ ЗАМЕТКИ
Всё не то, что сегодня.
В дрожках русского слога
мне до берега Сходни
нынче светит дорога.
Не на тройке, не князем –
от обыдья отрину:
на виду Чёрной Грязи
влево брошу машину.
В суматошном бедламе
прикоснусь к благодати –
на заутрене в храме
Святой Троицы ради.
Старых улиц овраги
колесят длиннодлинно.
Гордый Сокол на краге
ждёт призыв соколиный.
Сколько видели бед вы,
гривы юности чьейто!
Воды быстрой Горетвы
пела зорями флейта.
Здесь ходили артисты
по лугам с васильками
(перед ними сам пристав
щёлкал всласть каблуками).
Старый Сокол прудами
долетел до сегодня.
Я – к тебе со стихами:
здравствуй, новая Сходня!
1996
93
Заказной портрет. Избранное
УСАДЬБА «АРХАНГЕЛЬСКОЕ»
«… ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины;
Книгохранилища, картины, и кумиры,
И стройные сады свидетельствуют мне,
Что благосклонствуешь ты музам в тишине…»
А.С. Пушкин
За казённой решёткой ограды
Лес пушится иглистонемой.
Из дворца в кандалах колоннады
Тянет жёлтозабитой тюрьмой.
Для юсуповских лёгких капризов
Не спеша настрогают ремонт,
Спод хоров бельведера до низа
Звучно вздрогнет Парижем «ля монт».
Парк бежит до реки потеррасно,
Обессилел в удавке Антей,
И глазами классически классно
Перспективой косяк журавлей.
Александр Сергеич! Простите –
Вам надолго подвальный арест.
По соседству нагой Афродите
Шарф в полоску накинул Орест.
Был хозяин (ишь – вздрогнул Распутин!)
Из князей, из крутых воротил,
Не тянул тягомотное «нуте» –
Одним махом судьбу порешил.
94
Влад Красноярский
Восклицанье под свод эрмитажно
Изогнулось в вопрос анфилад –
Для генштаба блеснёт авантажно
Из паркета сапожный парад.
Цветом хаки окрасится тога,
В рамы глаз запихнут поролон.
Лучше б, вместо такого итога,
Всё – пожаром, как строил Нерон.
Ощетинился Тьеполо дранкой
От сутяжных оскалов громил,
Словно крылья подранил Архангел –
Стал в миру мужиком Михаил.
Что чума? – потерпите – так надо:
В доме главное – мощный подвал,
Нынче строится новый порядок,
Для того – образцовый развал.
1992
95
Заказной портрет. Избранное
РИТОРИКА КОСМОПОЛИТА
География бабьего лета
приманила недальней чертой.
Путешествиям песенка спета –
мне в Швейцарию… до Столбовой.
Между сосен в беспечном загуле
осень в шляпке а ля Помпадур –
прилепился в мой чувственный улей
облепиховой ветки шампур.
Карта бита своим интересом –
чтобы както себя подразвлечь,
убедившись в достаточном весе,
пью коньяк под французскую речь.
В подмосковной берёзовой гуще,
подсобрав добровольный ясак,
белорусом иду в Белой Пуще,
от рождения – чистый русак.
Скаты крыш политовски до низа,
и клематисом вьётся гярэй.
Мне сюда зафрахтована виза
добротой у открытых дверей.
Штиль погоды в осеннее вёдро –
по садам паутины вуаль.
День сбежал помальчишески бодро
в риторический стиль пуркуа.
1997
*Ясак (тюрк.) – дань.
**Клематис – вьющиеся цветы.
***Пуркуа (фр.) – почему.
****Гярэй (лит.) – хорошо.
96
Влад Красноярский
БЕЗЫСХОДНОСТЬ
Ну, зачемто приходит пора,
когда осенью жжёт до нутра.
А лицо одевается в смех,
проклиная и этих, и тех.
Оно белое, как полотно,
а кому видеть это дано?
Подыстоптано, как половик:
каждый вечер – без голоса крик,
каждый жест –
чтоб поглубже себя.
Не о комто –
по сути скорбя.
И не чейто,
а собственный брод.
Вот и осень шепнула:
не тот.
От чегото спасаясь, бегу.
(Чтоб сгореть на пустом берегу).
1998
97
Заказной портрет. Избранное
Галине Ефимовне Смирновой,
моей крёстной матери
ФИЛОСОФИЯ ПРИТЯЖЕНИЯ
Моя мысль через сердце туктук
поворотом на Светлые Горы
из тоски в аритмический звук
занавеской больных разговоров.
Этим звуком в мажоре бравад
о житухе, заведомо постной,
напою в стиле мыльных баллад
в тёплом доме у матери крёстной.
За картошкой разваристых слов
рассыпаюсь про корку мундира,
на плечах из цветных галунов
настроение дышлом сатиры.
Над собой – оборот неуклюж,
над другими противно гундошу,
но вконец измочаленный гуж
я стихами в судьбу переброшу.
Моей болью себя изнурив,
мать вздохнёт глубиной синеоко,
я в траву наливной чернослив
у калитки врастёт одиноко.
Я приеду его разыскать,
гладя тёплой рукой по землице,
а взамен теплогрудая гать
откровением дня обнажится.
98
Влад Красноярский
Про дела коекак второпях
за столом обоюдных согласий,
про индейкусудьбу на рысях
в разнотравье своей ипостаси.
Тишина скажет мягко: «Мяу» –
за дверями добра и уюта…
Я в любви заблудился (ау!) –
не спасает глухая каюта.
Аппетит для наваристых блюд
по угодьям в поту нагуляю,
чистотой срежу суетный блуд –
что короче прямой, чем кривая.
Вот ещё не обил о порог
звоном сердца прощальные шпоры,
а виском мысли бьются: токток
поворотом на Светлые Горы.
1990
99
Заказной портрет. Избранное
Художнику Владимиру Седову
ПИОНОВЫЙ ВАЛЬС
В мелодике дней скоротечных
есть вальс. Он красив и цветист.
Когдато (с прицелом на вечность)
его наиграл ПИОНист.
ПИОНы давно уж увяли
под розовобелый аккорд.
Невеста звук нежной вуали
высоким сопрано берёт
и кружится в запахах ретро,
иголкой шипит патефон.
В потоках неспешного ветра
дрожит лепестками ПИОН
и длинно глядит через залу:
звучит белый танец. Он ждёт
любимую, что напевала
симфонию розовых нот.
Но саваном тело белеет:
любовь оказалась слепа –
вспорхнула и бабочкойфеей
пустилась в нехитрые па
в луга, где садовником – небо
кропит полевые цветы,
где время –
от хлеба до хлеба,
где все меж собою на ты.
100
Влад Красноярский
* * *
В пейзажах неспешного мира –
Тарасовка. Простенький вид.
Художник в созвездии Лиры
ПИОНовым вальсом летит.
1988
101
Заказной портрет. Избранное
Художнику Арнольду Меллиту
РАЗГОВОР О РОССИИ
Заскочука лихо в электричку
И в Барвиху съезжу погостить.
С соловьём в подлунной перекличке
Напрядём серебряную нить.
Убегу в леса к зеленокосой,
А потом – на спелое жнивьё –
Нянчили такие же покосы
Детство красноярское моё.
Ежевичной песней краснотала
И прохладным Иртышом судьбы
Я горюю: от неё осталось,
От моей России, три избы.
Заскочука лихо на подножку
И – в Барвиху, чтобы погостить…
Я к тебе приехал на немножко –
Подскажи, ну как нам дальше жить?
В мастерской, не подбирая слоги,
Дай палитру жизненных идей.
Только не рисуй мои дороги
Красками окалины своей.
Я пишу с картин твоё прочтенье
Тех времён, которых не вернуть,
Но пришла эпоха отрешенья –
В ней Россия потеряла суть.
102
Влад Красноярский
Твои окна заваливает светом
Новый день. И он сойдёт на нет.
Будто у отца прошу совета,
Как поверить людям в чёрный цвет?..
1988
103
Заказной портрет. Избранное
ОБОСТРЕНИЕ
И сон – в дверях тугой петлёй
и смертью трубки телефона,
как дрожь премьерного прогона,
по нервам бьёт сухой иглой.
И мысли – играми в футбол
по кронам старенького сада.
Из пустоты земного ада
вдруг – одиноко тонкий ствол.
И комом к горлу тошнота,
могильный запах хризантемы.
На гриве позабытой темы
печаль читается с листа.
И звук гитарный невпопад
скользит по льду немого грифа
гармонией смешного мифа
в подлунно воющий разлад.
Со стенок – арткалейдоскоп
смердит пихтовостью сюжетов.
И жизнь как цепь ночей про это
морщинит мой высокий лоб.
Готовы тексты всех ролей,
но разыграть их не придётся:
в густой берёзе у колодца
мне душу вынул соловей.
1998
104
Влад Красноярский
МОЗАИКА
(из меня и моей Москвы)
Петровский бульвар. Коммуналка.
Дворы колобовские. Храм.
Детали от мебели (свалка) –
Покрытый пылищей бедлам.
И лестницы чёрного хода –
От тряпок гнилой запашок.
На стенах (отрыжка свободы) –
Матёрый площадный стишок.
Щитами на крыше, мол, пресса.
И «Нарва» (была) – на углу.
Собор. Олимпийская месса.
Центральный базар и – к столу.
Троллейбуса ждёт Самотёка –
На лбу – «47» (трафарет),
Двенадцать! – игрушки из окон –
Смешной Образцовый концерт.
Маршрутка от Трубной до Чистых,
Рождественка – башням под стать.
Зарплата – с экскурсий речистых –
Контора на Жданова, 5.
«Вечёрку» по ящикам – в Лихов.
С забитыми окнами дом
Глядит сиротливо и тихо...
(И Щепкина пустят под слом?)
105
Заказной портрет. Избранное
Для денег (и ради досуга) –
Текстильный, тебе мой привет!
Начальник – теперь вот подруга,
Актриса по жизни, поэт.
И ночи, и дни – для науки.
Любовь – череда пресных жён.
В одни (так по правилам) руки
за два двадцать – только батон.
Пятнадцатый – до Пироговки.
И – в ночь, чтобы в клинике спать.
Назад – в ПТУ (для штамповки).
За парты, рабочая рать!
Плющихой – пешком до работы,
До той же – к заводу «Калибр».
Семья – Деревлёво болото,
А быт – несусветный верлибр.
Поэты и Дом комсомольцев.
Потом будет к Господу шаг.
Крестины в ряду богомольцев.
Артемий, Успенский овраг.
Точней, не овраг он, а вражек,
Славянской традиции культ.
С бульваром Цветным средь бумажек
Дежурство. Милиция. Пульт.
106
Влад Красноярский
Студийно – у Жоры Шевцова
Под сводами ЦДКЖ.
И зряшность Косинского крова
Залита вином в кутеже.
В заброшенном доме – полгода
(В красивом райончике Лось).
Услуги «Зари» – для народа,
А я у неё – Дед Мороз.
Вот в НовоПодрезкове – книги
(Четыре – одна за другой),
Любимые игры, интриги...
В глаза (и заочно) – изгой.
И в рамках приличья – богема
(Художники жаждут статей).
Звонками родимого Сэма –
Вся жизнь. Вереница гостей.
И это идёт, мой читатель,
Все двадцать раскиданных лет.
Здесь я – и модель, и ваятель,
Здесь я и избит, и согрет.
Куда же ещё мозаичней?
И чтобы звучали слова,
Я выставил их поприличней
Тебе, моя мама Москва.
1998
107
Заказной портрет. Избранное
ВЫБОР
Чтоб куданибудь мне деться,
сгинуть, пусть и не намного,
выбираю путь к чертогу,
что к востоку от Суэца.
Это прямо в центре рая,
где зима цветёт садами,
змей печётся об Адаме,
с Евой яблочком играя.
Обыграв судьбу обманом,
я бегу на берег живо,
вдоль Персидского залива
Договорного Омана.
Или просто – в Эмираты,
где в моём распоряженье,
как одно стихотворенье,
одноместные палаты.
Где прислугами  индусы.
И торгуют не арабы,
где пикник – поход на крабов,
впрочем, это дело вкуса.
Здесь оазис средь пустыни,
олеандры пахнут пьяно.
Торжество мужского клана:
есть аллах, и нет богини.
108
Влад Красноярский
Женщины в угрюмых гаммах,
в складках  будто тайны рода.
Шейх на троне над народом
(он наместник от ислама).
Вот куда, не глядя, сгину.
Мир знакомый и неблизкий.
Полуостров Аравийский
мне подставил ловко спину.
1996
109
Заказной портрет. Избранное
ОБМАН НОМЕР ОДИН
песня
В чёрном нежнотонком облаченье
На углу темнеющего дома –
Там плывет арабка в отдаленье.
О, конечно, мне она знакома.
Ну, куда деваться, люди?
В ней почудилась мне ты:
Что походочка, что груди –
Откровенной красоты.
Кто теперь меня осудит:
Спутал, мол, и с мусульманкой!
От меня ведь не убудет:
Без любимой не гулянка.
Волосы назад прямым пробором –
Женщина стоит на тротуаре.
Не гляди в меня с таким укором:
Я узнал тебя в цветастом сари.
За витриной в позе, томной слишком,
Девушка смычок ведёт по скрипке.
Я опять попался, как парнишка:
Это кукла с деланной улыбкой.
Кто теперь меня осудит:
Спутал, мол, и с манекеном!
Чтото будет! Чтото будет!
Получу под зад коленом?
1996
110
Влад Красноярский
ОБМАН НОМЕР ДВА
песня
На большой лужайке у фонтана
девушка стоит – какая грация!
Здесь изза неё на «постоянно»
вроде бы готов остаться я.
Только друг малину всю испортил,
мол, никто не даст тебе гарантии,
что уж очень дивную картину
прикрывает шёлковая мантия.
Ах, Аравия, Аравия,
от твоих прекрасносмуглых фей
возвращуся к родной Клаве я –
эмираточке не быть моей.
Как заговорить с моей арабкой?
Чувствую: от дум теряю силы.
Вдруг я покажусь ну просто тряпкой,
а она – ну просто очень милая.
Только друг – опять мне соль на рану:
у неё запятнанное прошлое,
мол, такому (про меня!) болвану
могут подложить свинью хорошую.
Может, прав мой друг: темно ведь, чтобы
разгадать, кто там под одеянием?..
Наконец, решился я на пробу –
сделал шаг на первое свидание.
111
Заказной портрет. Избранное
Заглянул в её лицо – событие!
Я едва успел перекреститься?
На меня смотрела из укрытия
славная, но только вот
…ослица!
1996
112
Влад Красноярский
КОШЕЧКА ПЕРСИДСКАЯ
(обман номер три)
песня
Вдоль по дубайской АльНахальной улице
Идёт вальяжно прямо супермисс.
Я подвалил поближе к милой спутнице –
Ну, ноль внимания на наше «кис».
А кошечка персидская –
Ну, сказка наяву.
Хоть мордочка бандитская,
Я ей шепчу: «Мяу».
Она в ответ мне глазками
Сверкает, мол, держись:
Согрею тебя ласками
И ты не скажешь: «Брысь!»
Она в кафе зашла, считай, хозяйкою
(Кафе работает под крышей у кота),
Но повар погрозил тяжёлой шайкою –
Выходит, мисс – блудница ещё та.
По спинке, откровенно завлекательной,
Мне удалось погладить, сделав дубль.
И мы сошлись ну просто замечательно:
Она простая, как советский рубль.
Её расположеньем и погодою
Я был обманут нагло и всерьёз:
Она и рядом не лежала с той породою.
Такой вот альнахалистый курьёз.
1996
113
Заказной портрет. Избранное
О БОСФОРЕ
«И хотя я не был на Босфоре –
Я тебе придумаю о нём...»
С.А. Есенин
И славно – конец ноября
на белой махровой подстилке.
Дождался и вовсе не зря
в моей подмосковной коптилке,
чтоб сесть в самолет и – айда,
считай, на Персидское море,
но персы – совсем никуда:
что знают они о Босфоре?
Я им расскажу о Баку,
хоть не был на Каспии сонном.
О ней, об армянке, тоску
стихами украшу влюблённо.
А впрочем, на кой мне Восток?
Но персы просили о море.
На пальцах, простите, как мог,
я выложил всё о Босфоре.
И надо бы чтото всерьёз,
но разве поймут персияне
под небом средь белых берёз
ломоть на гранёном стакане.
114
Влад Красноярский
Ну, вот!..
Может, всетаки зря
себя перебрасывать смело
в июль, где конец ноября
влияет на мысль загорело?
1996
115
Заказной портрет. Избранное
ЗАРИСОВКИ С НАТУРЫ
Полнолунье дразнится,
диск как будто замер.
Час всегото разница,
но штормит мой таймер.
Жарковато тоже вот –
в зоне пульс оффшорный.
Солнце даром –
мой живот
станет яркочёрным.
Русским женщинам: мадам!
(Отовсюду слышно).
Продаются за дирхам
Бог, аллах и кришна.
Завтраком дымарится
заспанная Дейра.
День невкусной ядрицей
сыплется без меры.
Пляж, как в Евпатории, –
с русским же народцем.
Дней на семь история
в шкуре инородца.
Над живыми пальмами
ястреб золотится.
Глазками сусальными
гордо – в наши лица.
116
Влад Красноярский
Речь такая разная –
вот где многострунье.
Ночь играет праздная
песню новолунья.
1996
117
Заказной портрет. Избранное
НЕСУЩИЕ КРЕСТ
Полумесяц остриём с мечети,
спод небес плывёт гортанный зов –
я как будто первый день на свете:
до чего восточный ветер нов!
Минарет торжественнопокойно,
а под ним – руками в небо жест.
Всё как будто чинно и пристойно,
все несут свой окаянный крест.
Крест от Иисуса нам дарован –
кто свободнее, чем Божий раб?
Только на Востоке – своё слово:
за араба держится араб.
Я сюда не получил бы визы,
будь в бумаге виза в ТельАвив, –
это вавилонские сюрпризы,
где народ не горд, а горделив.
Тянет с берегов чужих обратно,
из чужого гама в свой вокзал.
Жить в «Камелии» ну очччень неприятно:
это далеко не «Тадж Махал».
Обложив мои апартаменты,
азеры, хохлы и москали
день и ночь рвут тишину на ленты,
клеят скотчем, чтоб домой – кули,
118
Влад Красноярский
где война идёт на выживанье.
И попав в её глубокий тыл,
я поёжился. Угасло ликованье:
до чего восточный ветер стыл!
1996
119
Заказной портрет. Избранное
ПЕРЕМЕНА НАСТРОЕНИЙ
Чартерные пять часов. Покой.
Куклы в белосиней униформе.
Мощный ИЛ (какойто там шестой).
Настроенье, в общем, в полной норме.
Их полиция, аэропорт.
В белых будкахфонарях – таможня.
В очереди – люди (разный сорт).
Паспорт мой – назад с достойным «можно».
Узких улиц тесный коридор.
Лавки, лавки – отовсюду шёпот.
Размахнись, душа, – такой простор:
Всё почти задаром (если – оптом).
Улыбаюсь – ты в Москве? – очнись!
Номер – окнами в пролёт колодца.
Как не вспомнить молодую жизнь
В стенах коммунального уродца!
Ах, какой, чёрт побери, вояж!
Пьяный белым солнцем в стельку,
Выбросил себя на жаркий пляж
На одну несчастную недельку.
Солнце – панацея панацей,
Оно вечно в своей вечной роли.
И зачем (не надо!) – о конце
До последнего стакана воли?
120
Влад Красноярский
Шереметьево. Шасси удар.
Полоса. Рулёж к аэропорту.
Покажи лицо.
Лицом – товар.
Вот где настроение ни к чёрту.
1996
121
Заказной портрет. Избранное
ПО СЛЕДАМ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ
«Я хотел бы жить и умереть в Париже,
если б не было такой земли – Москва»
Владимир Маяковский.
«Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы»
Сергей Есенин.
«Ваше Благородие, Госпожа Победа!
Значит, моя песенка до конца не спета»
Булат Окуджава.
«А мне туда не надо...»
Владимир Высоцкий.
«...бабушка..., шестьдесят лет тому назад, ездила в Париж...
С нею был коротко знаком... граф Сен0Жермен... он открыл
ей тайну... Тройка, семёрка и туз...»
Александр Пушкин.
«Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем0то родным...»
Иван Тургенев.
С восходящей горизонтом ранней рани
Взял июнь да положил себе в багаж,
Чтобы отыскать следы каменьев брани,
Резануть по ним совсем другой имаж.
Тянет подышать богатством Лафайета,
Обольститься вещью, заглянув в бутик, –
Значит, моя песня до конца не спета –
У судьбы целую крест её и лик.
Всё красивым станет во французской раме.
«Мне туда не надо», – я шучу месье.
122
Влад Красноярский
Вот теперь – в Париже
(надо ж), в НотрДаме,
в Лувре покупаю франк и монпансье.
Далеко ли здесь «охотники» писались?
И не в холоде, отнюдь,
в чужом тепле.
Я хотел бы спеть погромче
и в Версале!
– Не трактир, – сказали, –
что Вы, силь ву пле.
Три таинственные карты для поэта
Не открылись игроку на СенЖермен.
Я приехал за удачей с края света –
Душу за неё отдам взамен.
И на Сене
будто всё, как в нашем мире,
Как понад Иртышьем,
здесь гуляет стриж.
Я хотел бы жить и умереть в Сибири,
Если б не было такой земли – Париж.
1997
123
Заказной портрет. Избранное
ВЕРСАЛЬ
«Париж стоит мессы»
Генрих IV.
И следом за великим гугенотом –
туда же я:
«Париж достоин месс!»
Состарился весь регулярный лес –
Версаль зовёт опять своей охотой.
Версальцы прежде были куртуазны
(Марго легко могла зарифмовать).
Предметом обозрения – кровать,
Поток народа,
любопытно праздный,
по королевской спальне
безразлично, как евнух
(под ногой молчит паркет).
Людовик – на коне и как одет!
Жизнь тихая течёт
в глуши столичной.
Антуанетты, Генрихи, Дианы.
О Медичи! – привычный ход интриг,
Но каждый был посвоему велик
И мир оставил поздно или рано.
Так нужно было –
и смешали кровь.
Кто был любовницей,
Кто – королевой.
И я прошёл по анфиладам с Евой,
А в парке змей раздаривал любовь.
124
Влад Красноярский
Но взгляд террасами –
за горизонт.
Туда и мысли по дождю уплыли
(они вот только что
в Версале были),
Там, в спальне, я подумал:
где же зонт?..
1997
125
Заказной портрет. Избранное
ПАРИЖАНКА)КОШЕЧКА
песня
Дело шло к началу ночи,
Я шагал, пардон, по авеню.
Вдруг, как будто между прочим,
Кошечка прошлась в пятнистом ню.
Ах, ты, парижанкапарижаночка,
Коготками сердце зацепила,
На углу бульвара хулиганочка
Хвост неравнодушно распушила.
Я застыл заворожённый,
Ноги мне приклеил тротуар.
Я смотрел ну так влюблённо –
И она открыла свой товар.
Я, девчоночка, не местный,
У меня дешёвенький отель,
Но она мяукнула прелестно
На своем на кошачьем: «Жё тэм...»
Но в пылу любовного угара
Мальчик оказался не у дел:
Пёстрый и задиристый котяра,
Женишок её в кустах сидел.
1997
126
Влад Красноярский
ВСТРЕЧА С ВИНСЕНТОМ
Объятия с Винсентом на вокзале
(зашёл в Орсе,
чтоб – от дождя июля).
Подсолнухи в кувшинах
расцветали,
а он навстречу –
верхом вестибюля.
Имперессио
вангоговским бальзамом –
пролился
аромат колора винно:
из мозаичной
знойносиней гаммы –
и на тебе –
картина так картина!
Там в поисках
достойного курьёза
себя завел в тупик
иван сусанин –
голландца
получили парижане
из рук какойто
Каганович Розы.
1997
127
Заказной портрет. Избранное
ПАРИЖАНКИ
Я знаю вас, о парижанки!
Москвичка, меня не вини:
Походка, а сколько осанки –
Де Вилья, Монмартр, СенДени.
Стоят, как само откровенье,
Вдоль стен, по углам, у дверей.
Лови, мол, прохожий, мгновенье,
Месье, открывайся скорей!
В витринах их сладкого тела –
Запасы большого огня.
Оттуда раскованно смело –
Улыбки, и прямо – в меня.
И я им навстречу – улыбкой,
Но мимо шагал (идиот) –
Наверное, выглядел хлипко,
Смешней, чем продажный народ.
А воздух – потоком шанели,
Как музыки тонкой свирель.
Мы зря до исподней раздели
Французское слово «панель»,
Имея в виду лишь изнанку
(Клубок сильных нервов и вен).
128
Влад Красноярский
Куда же девать парижанку
Наклонной опорой для стен?
В моём интересе предметном,
Москвичка (зачем?), не вини.
О! Мне улыбались ответно
Де Вилья, Монмартр, СенДени.
1997
129
Заказной портрет. Избранное
В ЛУВРЕ
Мне открыта шенгенская виза –
И я сразу сюда прямиком,
Где Её Пресвятейшество Лиза
Возвисит глубоко за стеклом.
Потемнела улыбка Джоконды...
Неожиданно, вдруг первый раз
Я представил последнее рондо
И почувствовал свой «амбуаз».
1997
130
Влад Красноярский
Пьеру
ПИСЬМО В ТЬОНВИЛЬ
Мои сны – о красивом Париже:
будто я на ветру площадей,
а навстречу всё ближе и ближе
ты идёшь коридором людей.
Из чего твоё светлое ныне,
с кем твоя повседневная быль,
как живет на французской равнине
городок под названьем Тьонвиль?
О себе что рассказывать много?
Дни бегут по московским часам.
Дом, а мимо – большая дорога.
Сад, поющий на все голоса.
И за рюмкой беседуют гости
о модерне житейских причуд:
будто о
стихотворческом росте,
а, по сути, мол, странный приют.
Я, по сути, с Отчизной в разводе –
за моря убегу (только свистнь!).
Сын там – с видом на жительство, вроде
Я – в России, но с видом на жизнь.
Приезжай прогуляться Арбатом,
выпьешь водки, а я... закушу
и, обняв тебя, будто бы брата:
«Ты меня уважаешь?» – спрошу.
131
Заказной портрет. Избранное
Веселюсь, но бываю серьёзным
и скучаю – такой вот расклад.
Одевайся теплее: морозно.
Обнимаю подружески.
Влад.
1997
132
Влад Красноярский
***
«Увидеть Париж и – умереть».
Как себя оторвать от Парижа,
Если сердце растаяло в нём?
Способ только единственный вижу:
В кресло вжать самолётным ремнём.
Как себя оторвать от Парижа?
Если – с силой, и то – до крови.
Извините, я вовсе не рыжий
И хочу этот город любви.
Как себя оторвать от Парижа?
Мысли ветром – в его ветряках.
Не судите – душе моей ближе
«Мулен Руж» – жерновами в строках.
Как себя оторвать от Парижа?
Тут бессильны пожары костров.
У подножья Монмартра и ниже
Меня знают кафе и бистро.
Как себя оторвать от Парижа?
В прежней жизни мой дом – на ситэ.
Ничего, что сегодня пострижен
В постояльцы и в скромный отель.
Из окошка – пейзажами крыши
и деревьев неспешная редь.
Я увидел пространство Парижа.
Значит, можно теперь умереть.
1997
133
Заказной портрет. Избранное
Моему крестнику Андрею Окуню
ОБЫЧНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Не зарекайся от обычных дней:
повсякому, но только в них живётся
и между дел мурлычитсяпоётся:
куда как хорошо среди людей!
Не зарекайся от обычных слов:
в них больше чувств и маломальской сути.
Как всадник закисает на распутье,
мы вянем от патетики столов.
Не зарекайся от обычных дум:
мы в них перед собой, как перед Богом, –
обдумывая всё перед порогом,
переступив, сгораем наобум.
Не зарекайся от пустых хлопот:
по ним стекает капельками время, –
но, чтобы цветом заиграло семя,
пролей со лба седьмой на землю пот.
Не зарекайся от пустотных фраз:
они растут среди хлебов плевелой.
Покуда колосом мысль не созрела,
её не ставь снопами напоказ.
А впрочем – стоп! Советы раздавать –
само собой занятие пустое.
Игра не только свеч, но света стоит,
но, Боже, упаси всю жизнь играть!
1992
134
Влад Красноярский
СОЧИНИТЕЛЬСТВО
Я придумал утро
Сонными руками,
Торопливым кофе,
Шёпотом с богами.
Я подначил жаждой
праздную тревогу –
жмёт копейкапамять
ядом грех подлога.
Хлоп – и точка дверью.
Бег в узде по кругу.
В тело вводит жало
пустота гадюкой.
Пишется картина
Из цветного шума.
В пузырях успеха
день себе придумал.
Суета по капле –
в каждый нерв грибнице.
В литургию Солнца
полдень облачится.
Свесится удача
рычагом безмена.
Про любовь (была ли?) –
мелочью разменной.
135
Заказной портрет. Избранное
Прошлое связалось
желтизной суслона.
По нему слезами
слово у иконы.
Выпишу устало
смехом русло встречи –
брошу на подрамник
выдуманный вечер.
Терпкий сок прохлады
сумерками выпью –
сон одноголосья
разразится выпью.
Выпишется сладко
простота лубочья –
заиграет плотью
звон бокала ночи.
Шёпот рук по телу
в кисее богини –
ласками измята
моя берегиня.
Я опять повинен –
улыбаюсь ломко
и коктейль рассвета
пью через соломку.
Мастерком ошмётки
соскребу нехитро
и в портрет вчерашний
вычищу палитру.
1992
136
Влад Красноярский
МОКРЫЕ МЫСЛИ НА КОЛЁСАХ
Сквозь лобовое стекло
Спят фонари одуванчиком.
Некают горько и зло
Мысли китайским болванчиком.
Серодождливый бетон
Блеском натёрто паркетится.
Встреча – премьерный прогон.
Хватит.
Нам больше не встретиться.
Мимо со скоростью – ширк.
Фары грязнятся обочиной.
Сколько разыгрывать цирк!
Болью душа раскурочена.
Мечется вымокший тракт,
Слякотью буро загаженный.
Сердце колотится в такт:
Ряженый, ряженый, ряженый.
Профили мертвенных лип
Тихо свинцом задыхаются.
Я безнадёжно погиб:
кто от обид… обижается?!
Главное не тормозить.
Выпала ночка забавная.
Долго ещё колесить.
Бог его знает, что главное…
1992
137
Заказной портрет. Избранное
ШТОРМОВОЕ
Мысли серым штормом
бьют по пирсу дня.
Волны смехотворно
тают семеня,
о бетон стенают,
пена, как шампань.
Сизых чаек стая,
будто бабья брань.
Берег одноглазо
киснет маяком.
На верху пейзажа
небо синяком.
Кипарисы мачтой,
и Земля враздрай.
В будку бы собачью –
в тёплый сонный рай.
Хуже нет бродячей
жизни на пинках.
Поминальным плачем
душу жгу на прах.
Где укрыться взглядом?
В бурю что свеча?
Мысли жмутся стадом,
Бьются о причал.
1990
138
Влад Красноярский
ВЕСЕННИЙ ЭТЮД
Забрызгана туманом хмурь –
Март подомашнему субботний.
Миг – и завяжется ажурь,
И солнце шарк из подворотни.
Ух, как сорвётся в соло клёст,
Лесная запоёт гармошка,
И бородавки старых гнёзд
Вспушатся драками в делёжке.
Под каблуками зеркала
Хрустят утрами аппетитно,
И крыша низом обросла
Бородками под стать козлиным.
Дымится стылый аромат,
Нутро щекочет чердаками.
Бегом нетерпеливый взгляд
Легко читается губами.
До соловья – рукой подать,
Засвищет в предвкушенье лета –
Я у крыльца усядусь ждать:
Душа во всю весну раздета.
1992
139
Заказной портрет. Избранное
Крестнику моему Андрею Юреня
ЛЕТНЯЯ ПАЛИТРА
Лето искупалось в синем.
По песку бегом твои следы…
Голые слова в пастельном гриме
Светятся, как дети у воды.
За полночь бело среди бессонья.
Мысли и подушки кувырком…
Острый месяц в облаках ладоней
на гвозде фуражкой с козырьком.
Стелется туманом бледнолице
утро – по росе галоп…
И щекочет кремовая спица
поцелуем сонный лоб.
Солнце разольётся ало:
для пейзажа – дальний план…
Пёстрый день пчелиным жалом –
до краёв медовый жбан.
Громыхнет бочонком в тарантасе
в небесах Ильяпророк
и напишет на дождливой рясе
капли кособоких строк.
Веселится шлёпанье босое,
громогласье бередит до слёз –
лето, беззастенчиво пустое,
написало песни синих гроз…
1992
140
Влад Красноярский
***
Лестница клёпаных мыслей
В небо застыла враз.
В недосягаемой выси
Теплится вечер глаз.
Голос из памяти – в почерк
Пепельно сердцем лёг:
Взлёт оказался короче,
Чем оказаться мог.
Губы дыханием близко.
Небо на блюде звёзд:
Вылилась ночьодалиска
Жаром в телесный мост.
Стоном закинуты руки,
И поцелуйиспуг.
Нить от начала разлуки
Вышила утро вдруг.
Веретено рассучилось –
Будет на славу снасть:
Видно, судьба – до могилы
Взгляды прощальные прясть.
И замолчать что есть мочи,
В исповедь сбросив грех,
Рифмами пред Аве Отче
Пить на Руси успех.
Только кому он сгодится –
Холодом жжёт рука…
В лёгкую с юности птицу
Берегом бьёт река…
1992
141
Заказной портрет. Избранное
ВЕСЕННЕЕ КОНЦЕРТИНО
Ветры над просёлочной дорогой
белыми надеждами веснятся.
Моё настроенье одноного
под гнездом, где мысли шебуршатся.
В русский профиль на задах берёза,
будто грешница, – одна в изгнанье.
Там и моё сердце бродит поза
тыном бесконечного скитанья.
Ласточки под стрехой сеновала
угнездились парой полюбовно.
Посреди певучего запала
мои ночи под рогами Овна.
Поднебесье тучи размозжило –
капли под стаккато бьются низко.
По заплатам лужиц застрочила
грачья черноклювая модистка.
Сквозняками, как из поддувала,
тянет суетливое веселье.
Радостным гудением прогала
голова в тумане, как с похмелья.
Развернув этюдник на пролесье,
напишу с натуры концертино.
И спою весеннее чудесье
линиями свадьбы лебединой.
1992
142
Влад Красноярский
ПЁСТРОЕ НАСТРОЕНИЕ
Размочила осень
на душе сухарь.
Ветер жёлтых листьев
засветил фонарь.
Откатился тучей
серый небоскат.
На щеке рябины
нежноалый град.
Вознесёт Создатель
в небо бусы птиц
и уронит иней
на скелет ресниц.
В долгом ожиданье
дым висит столбом.
Гретые в камине
мысли наизлом.
Каждый день часами
отмеряет сдвиг.
Смотрится в живое
ясный сердолик.
Умиротворенье
бьёт в колокола.
Осень на кострище
выжжена дотла.
Горбится в потугах
жёлтых листьев гарь.
Размочила осень
на душе сухарь.
1990
143
Заказной портрет. Избранное
Борису Ломанову
ПОРТРЕТ МУЗЫКАНТА
(написан на его концерте в консерватории
имени П. И. Чайковского)
Светом зимнерогих фонарей
вечер вылился к подъезду,
посреди рапсодий февралей
заиграл с судьбой в надежду.
В танце рук горячий перехлёст
пёстрых юбок Арагоны
вышил музыкальный холст
в пяльцах светского салона.
Меж бровей морщина вглубь мазком,
гдето в потолке глазами.
Тишина словесная ползком.
Нервы струнно проводами.
Только плеск ресниц среди любви,
среди сладкого успеха,
с музыкой на ты и визави
мастер клавишного смеха.
Под благожеланный Водолей
разлистался Ангел Листом,
и улыбка шириной в Бродвей
выбежала из артиста.
В ней росток душевной белизны,
знак с пречистого амвона.
И в двадцатый
первый день весны –
аллилуйя, светбатоно!
1992
144
Влад Красноярский
НАБЛЮДЕНИЯ
В ТВОРИТЕЛЬНОМ ПАДЕЖЕ
Флоксами вечер уснул
в платье зари.
Краем любви прикорнул
свет изнутри.
Небо висит гамаком,
липы – столбы.
Тучки неспешно гуськом
танцем ходьбы.
Утро раздуло дымарь
взглядами слов.
Сыплет пчелиный алтарь
взятку медов.
Крошится молнией день
в дождь из ведра.
Сном рассыпается лень,
как мишура.
Под шоколадное ню
жарится пляж.
Сладко зовёт в полынью
женский пейзаж.
Телом блестит терракот,
губы – огнём.
Дыбом выводит фагот
звук напролом.
Воздух на рейде застыл
в пряный настой.
Дымом за кофе посыл
в голый прибой.
145
Заказной портрет. Избранное
Шьётся обыточный фарс,
мах – плавником.
День отвернулся в анфас
домовником.
Краем любви прикорнул
свет изнутри.
Флоксами вечер уснул
в платье зари.
1992
146
Влад Красноярский
Дочери Ольге
***
Я на многое не претендую,
лишь бы хлеб да улыбка как есть,
и мелодию очень простую
дай мне, Бог, наиграть в твою честь.
Изначально тебе посторонний,
как бичом, слово хлещет, – чужой,
будто лист за весло на затоне,
за тебя зацепился душой.
Только как на плаву ни крутило,
как ни мял меня светский салон,
мне везло, и добро приносило
твоё имя свечой у икон.
Раньше был простоват и бурливей,
но в раскопках начала начал
с Богородицей – Машей – Марией
часто снами тебя пеленал.
Есть кончина у всякой дорожки,
там не будет мотать круговерть –
и недавно с сумой под окошком
одноглазо забредила смерть…
Видно, чёрту проиграна битва,
наготове петля палача –
я бежал, заслоняясь молитвой,
тебе в юность посмел постучать.
147
Заказной портрет. Избранное
Это стало спасительной крышей,
где в лампаде покоится свет.
Я люблю тебя, девочка, слышишь? –
не отец, ну хоть личный поэт…
1992
148
Влад Красноярский
Сыну Станиславу
ПИСЬМО В НЬЮ)ЙОРК
песня
Здравствуй, мой дорогой человек!
Как тебе на чужбине живётся
Без меня и без русского солнца?
Здравствуй, мой дорогой человек!
Двор на улице Смирновской
Замело сухой листвою.
Клёшем юности матросской
Мы идём по ней с тобою.
Про любовь твою грохочут
Поезда в ночной квартире.
Я молюсь пред Аве Отче:
Помоги нам в этом мире!
Шлю поклон свой до самой земли.
Жил да был на ней мальчик счастливый
Расторопно, но не суетливо…
Шлю поклон свой до самой земли.
Что тебе написать о Москве?
В ней так русского мало осталось.
За столом со мной только усталость…
Что тебе написать о Москве?
Мои корни остались в тебе,
Их не вытравить дутой свободой,
Как свеча православного свода
Мои корни остались в тебе.
149
Заказной портрет. Избранное
Ну, когда ты меня пригласишь
Прогуляться по Брайтону Бичу,
Насладиться бродвеевским спичем,
Ну, когда ты меня пригласишь?
1995
150
Влад Красноярский
ВЕЧНОСТЬ
Светает поздно и лениво.
За утро прячется закат.
И взлётом красноликий спад
сменяется неторопливо.
Горим в холодном ожиданье
надеждой в скорый благовест.
А над собой – гранитный крест,
в миру пред кемто покаянье.
Зачем земная красота –
под ней себя легко изводим,
юродствуем святым бесплодьем
Иисуса нашего Христа.
А предначертанный парад
уводит ночь несуетливо.
Светает поздно и лениво.
За утро прячется закат.
1990
151
Заказной портрет. Избранное
ВДРУГ
Нечаянно прохлада, как змея,
за шиворот упала каплей с крыши –
ах! – сердце закатилось и не дышит,
и растерялось ахнувшее я.
По пустякам подержанный испуг
смешон и никого не личит,
но страх в отрепьях домовничит
под полуночный шаркающий звук.
И сон виском стучит: туктук, туктук.
Глазами слышен незнакомый запах.
Топор блеснул Луной в кровавых лапах,
и на постели вата ног и рук.
И оторопь повешена мечом,
когда в тебя ударом с ходу слово –
и кровью сыт, летит кусачий овод:
ему дано судьбой быть палачом.
Не жалуясь на недостаток сил,
на ровном месте бряк плашмя под охи –
и костылятся гипсовые вздохи,
но кабы знал, соломки б подстелил.
День изо дня, как заводной волчок,
скрипишь на всю закрученной пружиной.
На край ведёт нас каждого судьбина,
но в спину вдруг не ждём её толчок.
1992
152
Влад Красноярский
Наталии Баженовой
ВРЕМЯ ВОДОЛЕЯ
Мысль остановилась грациозно
Лишь слегка набросанным штрихом
И взлетела ввысь метаморфозно
На «Исходе» этаком лихом.
В ритмике мажорных интонаций –
Просека двух разных перспектив –
«Два Арбата» – из контаминаций
В стройный окуджавовский мотив.
Шляпка от кокетливой богемы,
А на кухне – табор под «Ромэн».
Там парит легко мадам Поэма,
Крыльями слагая буриме.
Есть и одинокая обитель.
В молчаливой критике зеркал –
Глубина по имени «Учитель»
Как непостижимый идеал.
За мольбертом – колдовская Гея
День и ночь в желании успеть:
Наступило время Водолея!
(Он и для России – тоже плеть).
* * *
Между вдохновением и делом
Затерялись наши «да» и «нет»…
И с моимчужим астральным телом
Смотрит со стены её поэт.
1987
153
Заказной портрет. Избранное
«Бог леса не ровнял»
***
Все вокруг твердят тебе: «Зачем?»
В ковырянье элементов смысла
эта тема среди мелких тем
на плече вопросом коромысла.
Что ответить дождевым червям –
пусть себе копаются жирея.
Мы с тобой играем по ролям:
я поэт, а ты играешь фею.
Режиссёром – откровенный взгляд.
Увертюра под названием «Случай».
Зрители наперебой галдят
шёпотом змеи с душой ползучей.
Изощряясь не дразнить гадюк,
хитрыми манерами гадалки
мы с тобой сквозь частоколы рук
в бальных платьях кружимся на свалке.
Где тот белый и безлюдный зал,
чтоб мазуркой радость гарцевала –
не отмыть занюханный вокзал,
не спрямить извилины лекала.
В сумасбродье нужен антипод,
чтоб иначе чувствовать и мыслить,
и «зачем» как каламбур острот
мог легко вопросом коромыслить.
1992
154
Влад Красноярский
ЭССЕ ИЗ АРОМАТОВ ЛЕТА
Вдоль пахучих полей разнотравья
ароматится свежий мотив.
Из цветастой кошмы златоглавья
шьёт полёвка надежду: живжив.
Запах дня – над малиновым садом –
нагишом через поле на яр –
и под верх – семиструнной балладой,
подбирая к удару удар.
По нагорью дымки самопалов,
волны валиком – в пепельный лад.
Под белёсые ночи хорала
во Вселенной игра в звездопад.
В тихом омуте терпко и пряно
шёлком неба дрожит бирюза.
Под навесом жары и бурьяна
крылья песен молчит стрекоза.
Сладкий вечер под тёплые грозы
издалёка пришел подустав,
и под пьяную лавочку слёзы
льёт из памяти в чейто рукав.
1992
155
Заказной портрет. Избранное
РИЖСКИЙ ЭКСПРЕССИВ
Домский ветер.
Шпили в небо
испокон веков.
Тень мечей
и крестоносцев
на сетях крестов.
Домский вечер.
Штык по небу.
Отсветы веков.
Как проклятье
красноцветье
из твоих стрелков.
Стылый вечер.
Шпиль Петровской.
А вокруг – весна.
Уезжаю, чтоб вернуться,
жди меня, Двина.
Даугава
фонарями
вдоль меня идёт.
Приезжаю, чтоб проститься,
зная наперёд.
Вдоль страниц
из узких улиц
прошагаю Ригу –
как реликвию
узнаю
каменную книгу.
1987
156
Влад Красноярский
КУРОРТНЫЙ СЛУЧАЙ
Я вчера на асфальте калился
с настроением не у дел,
а Курортный проспект катился,
а Курортный проспект гудел.
Вдруг я мёртво глазами вцепился
и костяшками рук забелел,
а Курортный проспект не смутился,
а Курортный проспект не взревел.
Средь дороги бесформенной массой
труп собаки к асфальту прилип,
а Курортный проспект не сжался,
а Курортный проспект не влип.
Разноцветными жёгся огнями,
как на празднике средь похорон –
весь Курортный проспект, как знамя,
весь Курортный проспект, что загон.
Но обида прогадила тело
и наружу упала слезой…
На Курортном проспекте стемнело.
На Курортном проспекте покой.
1990
157
Заказной портрет. Избранное
ТРОПАРЬ ПОЭТА
Сделай, Боже, чтоб вернулся
в рану ножевую
день, который обманулся
взглядом поцелуя.
Одари пластичным словом –
что оно?
Моё ли?
Не сказать всю суть живого
глинами майолик.
Глубь души моей разверзни
парусом – по небу.
Наговором от болезней
строчку сладить мне бы.
Пусть обманчиво и просто,
как объём в гризайле,
ниспошли, Спаситель, остов
для моей скрижали.
Просмоли, Господь, пирогу –
утлая, но птица!
Мне на Питерской дороге
деньденьской бубнится.
1993
158
Влад Красноярский
ПРОЗА
Врытый настроением в отбросы
голос мой (капкап) кровит
шляпкой пригвождённого вопроса
по стене ночной любви.
Ну, какие, к чёрту, заварушки,
только тянет в закидон.
Надо будет ли кому игрушка
с лейблом «выжатый лимон»?
Так легко панелью опорочить,
смачно в душу наплевать –
красным фонарём вчерашней ночи
в рифму радость не вогнать.
Про судьбу поётся мне крылато –
смехом сыплется диньдинь.
Не боюсь, что упадет ферматой
по последней крыше глинь.
Счастье издевнулось хохотушкой –
я подвох не распознал,
а на облучок запрыгнул дружкой,
свадебный прессгенерал.
Сабантуй сменяю сабантуем,
развесёленький мужик,
между дел без отчества жирую,
а дела – почасовик.
159
Заказной портрет. Избранное
Настроенье в платье чёрнобелом,
а в цветное не ряжусь.
Если хочешь мира – para bellum,
и воюю – не стыжусь.
И не прячусь латами одежды,
не умею по чутьчуть.
Сливками смакую у надежды
сладкоприторную суть.
1992
160
Влад Красноярский
ЗАРИСОВКА НАКАНУНЕ
На конце ноября про весну
плитка мрамора гладью на речке,
льдышка цветом под голубизну
приморозилась тихой овечкой.
Только разве забудется лето –
временами вдруг нетнет
помянет
песню брызг из ночного дуэта
как свидетель интимных деяний.
Под вечерний немой баритон
заиграет ножом грань обломков.
В унисон подпоёт ветрогон
темноте полузимнего толка.
Покачает холодная глыбь
безысходной болотной трясиной,
и сверкнёт помертвевшая зыбь
цельно слаженной Мастером льдиной.
Пробегутся по ней рысаки,
запряжённые в лёгкие сани.
И декабрь упадёт на виски
в подвенечномонашеском сане…
1992
161
Заказной портрет. Избранное
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Усталость уходит по капле.
Красивая ночь, как в раю,
качает твой белый кораблик,
а я тебе ветер пою.
На берег покой намывает
тепло – за волною волна,
и сладко в подушку зевает
ленивой Луной тишина.
А звёзды летят небосклоном
и падают сказочным сном.
Набегалась вдоволь, гулёна,
байбай, засыпаемуснём.
Чтоб утро скорее настало,
и нас искупала река,
забудемся малопомалу.
До встречи. До завтра. Пока.
И я прикорну тихо с краю,
клубочком свернусь на краю.
С тобой, мой дружок, засыпаю,
спи – баюшкибаюбаю…
1993
162
Влад Красноярский
РЕАЛЬНАЯ КОМПОЗИЦИЯ
О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ
ГАЛИНЫ ПЕТРОВНЫ ЗАВЬЯЛОВОЙ
Кто захочет увидеть чудесье,
Закажите по графику взлет –
На тринадцатом межподнебесье,
Здесь маэстро характер живёт.
Мастерская. Плывут антресоли.
Самопрялка для будущих сцен.
Не сеанс, а одно хлебосолье –
Добродушный, улыбчивый плен.
Солнце верхом сквозь стёкла окошка
Льёт в портреты свой свет и тепло.
Сквозь художника вдоль по дорожке
И в меня то светило вошло,
В живописца, в спортсменку, и внука,
В жену мэра (как рад был супруг!)
В результате пастельного звука –
Образ – в точку, красив и упруг.
Из традиций своей альмаматер
По дороге, где ждал коммунизм,
Она вышла на собственный кратер
От вулкана завьялреализм.
По пути – эшелон из блокады.
Самарканд. Сердце рвётся домой.
Там могила отца без ограды…
Пискарёво?
Год сорок второй.
163
Заказной портрет. Избранное
Завыванье воздушной тревоги,
Как на полюсе, лютый мороз…
В ночь по ладожской звонкой дороге
С того ада автобус увёз.
Только нет того места дороже,
Что теперь уже не
Ленинград.
Город боли и радости тоже,
Питер, словно твой любящий брат.
Что есть Химки?
Подвал Маяковской.
И успех под «Гремящий порог».
Жизнь в любви.
О любви философской
У костров альпинистских дорог.
И ко мне – иногда
В стиле скерцо,
Чтобы эскизно меня рассказать.
Для натуры – разбитое сердце –
Очень бережно, как моя мать.
1994
164
Влад Красноярский
Художнику Андрею Астафьеву
ШЁЛКОВАЯ ФАНТАЗИЯ
Среди самых великих открытий –
На Ильинке под сводами зал.
Там на троне – художник, а в свите –
Две любви: Коктебель и Непал.
Два истока красивых мелодий
Из оттенков под пыль серебра –
На полянах вселенских разводий
Между сказкой и былью игра.
Море празднует жизнь без покоя.
Вдоль по берегу волны венком.
В нежной линии кромки прибоя
Мысли бьют импульсивным виском.
Небо звонницей льёт свои оды
Про земной, но неведомый мир.
В лёгкой тунике танец свободы
под восторги а ля мон плезир.
Эверест караванами вьючно
Лёг вдали на последний привал.
Карадаг погрузился беззвучно,
не спеша в терракотовый вал.
Здесь с Волошиным ночи молчали.
Там качали Тагора пески.
Две далёкиеблизкие дали.
Две улыбки, две капли тоски.
165
Заказной портрет. Избранное
Краски смешаны истовой верой.
На подрамнике – шёлка бисквит.
И художнику (он на пленэре)
Вдохновенье наносит визит.
1990
166
Влад Красноярский
Галине Петровне Завьяловой
ЗАКАЗНОЙ ПОРТРЕТ
Напишите меня мастихином
некартинно,
У окна белокаменной ночью
многоточьем,
зацепившимся в радость глазами
под небесами
и с букетами под настроенье
в день рожденья.
Напишите мне профиль натурно —
карикатурно,
кривым юмором в комнате смеха,
как потеху,
краем лезвия резво идущим
в самой гуще,
веселящим под клоуна в гриме
пилигримом.
Напишите с меня серенаду
под браваду,
чтобы волнами плыло волненье
в сотворенье,
берегами чужих поцелуев,
не ревнуя,
чтоб играли светло мои вздохи
скоморохи.
167
Заказной портрет. Избранное
Напишите усталое скерцо
краской сердца,
обыграйте судьбу мою нотой
с позолотой,
холод глаз ободком очертите
на граните.
Напишите судьбу мою сажей
на пейзаже,
подмешайте лёд ультрамарина
в запах тмина,
синеглазо есенинской позой
под берёзой,
(по отцу) в Сибирь сосланным князем
(по рассказам).
Напишите меня сухой кистью
сеткой листьев
иль стекающим вниз с подножки
ленью кошки,
распевающим улице трели
менестрелем.
Напишите меня броским цветом –
да – поэтом.
1994
168
Влад Красноярский
ПОСЛЕДНЕЕ ПРИЗНАНИЕ
Я люблю вспоминать о тебе
под чужой неуют электричек…
На болотах, змеинобрусничьих,
наши тропки протоптаны две.
А назад? Нет, они заросли,
но шумит в голове можжевельник,
среди памяти бьётся отшельник,
запрокинув себя на мели.
Сколько можно себя возвращать
и носиться напраслинной жертвой –
в голове дули юные ветры,
и щитом от беды была мать.
В бестолковой и зряшной гульбе
меж малиновых сладких угодий
растворяюсь при мокрой погоде
каждой клеточкой кожи в тебе.
Без козырной легко проиграть.
Неудачником лучше не слыть.
Я люблю о тебе вспоминать,
Но для этого надо забыть…
1991
169
Заказной портрет. Избранное
ОТЗЫВЫ
О ЛЮБВИ КО ВСЕМУ МИРОЗДАНИЮ
В стихах Влада Красноярского – мягкие, лиричные ин
тонации. Меня поразило, что он, будучи журналистом,
не писал в перестроечные годы политизированную по
эзию, но жил насыщенной внутренней жизнью, и его, в
первую очередь, волновало то, что происходит в душе.
Читая его стихи, по которым соскучился влюблённый в
природу человек, я ещё раз убедилась в том, что ничего
нет интересней и богаче, чем духовная жизнь.
Для меня главное содержание стихов Красноярского –
любовь. Любовь к дому, который ассоциируется, конеч
но же, с образом мамы, а через любовь к матери – любовь
ко всему мирозданию: природе, свету, искусству, любовь
к женщине и детям.
И, правда, сочетание Сибири и Москвы – это нелегко:
«Поэзия светлого детства / Во мне облачилась в слова.
/ Во мне нелегко по соседству / Стихами – Сибирь и
Москва».
И боль утраты (уход мамы в мир иной), и неизбежные
жизненные разочарования, но всё, в конечном счёте, за
канчивается любовью! Поэтому свеча, которую поэт за
жигает у иконы Всем Святым, и есть символ Вселенской
Любви: «И любовью своей зажигаю / У иконы свечу Всем
Святым – / Спи спокойно, моя Пресвятая, / Отдыхай от
земной суеты».
И, конечно, тема Востока! Этот интерес заложен в на
шей генетической памяти. Восток – это детство челове
чества. Все мы родом из детства. Поэт подсознательно
чувствует своё родство с Востоком. И об этом – в очень
живом, выразительном стихотворении «Красноморье»:
«Напрямую из Хамовников / Ненавязчиво, наскоком /
Я влетел в Тутанхамонники, / Чтоб лицом к лицу – с
Востоком».
170
Влад Красноярский
Возможно, глубокий смысл заложен в том, что Влад Крас
ноярский задумал и совершил путешествие на Святую Зем
лю из Египта! Как это было в библейские времена! Так орга
ничнее ощущается связь времён. И поскольку здесь время
не только спрессовано, но и переплавлено, так что не пой
мёшь, где – тысяча лет назад и где – вчера, возможно, поэт
прав: достаточно приехать только на один день на Святую
Землю, чтобы душа потом долго впитывала этот уникаль
ный опыт. Так хочется видеть, без сомнения, талантливого
стихотворца на Святой Земле, и опять из Египта
«…Чтобы кости красноярские / Холить в водах Крас
номорья...»
И затем снова с трепетом пройти по Земле Иисуса!
Эмма ПАРАНСКАЯ, филолог, экскурсовод.
Израиль. США.
ВИЗИТЫ ВДОХНОВЕНИЯ
«Я поэт – и этим интересен. Об этом и пишу». Эти по
чти забытые сегодня слова Владимира Маяковского мож
но было бы взять в качестве эпиграфа к данной статье.
Можно было бы, если бы не вспомнить сказанное дру
гим поэтом: «Канарейка с голоса чужого – / Жалкая
смешная погремушка. / Миру нужно песенное слово /
Петь посвойски, даже как лягушка».
За своё нежелание становиться этой самой канарейкой
Сергей Есенин поплатился жизнью – и шагнул в бессмер
тие. Что ж – «Поэт в России – больше, чем поэт» – вы
вел формулу бытия творческой личности ещё один сти
хотворец, Россию, увы, покинувший, и Бог ему судья. А
нам придётся обойтись вовсе без эпиграфа, что, впрочем,
вовсе не возбраняется. Если из многообразия мыслей и
настроений творческих предшественников Влада Крас
ноярского не удаётся найти подходящей фразы для эпиг
рафа к статье о нём и его стихах, значит, ему удалось са
мому рассказать о времени и себе. Значит, поэт Влад
Красноярский понастоящему самобытен и самостояте
лен в своём творчестве. И этим интересен.
171
Заказной портрет. Избранное
ВОПРОС КОРОМЫСЛА,
или УХОДЯЩАЯ НАТУРА
Если вдруг, паче чаяния, стихотворный сборник Влада
Красноярского «Заказной портрет» попадёт в руки се
годняшнему тинэйджеру, недоросль 21го века наверня
ка будет обескуражен: почему он, такой «продвинутый»
и уже почти «крутой», иногда не понимает напечатанно
го русскими буквами текста. «Гать» – это какая часть
речи: глагол или существительное? А что значит стран
новатая фраза «Я давно не дымарил»? Видимо, Владу
Красноярскому в будущих изданиях стихотворных сбор
ников следует предусмотреть комментарии к словам, ко
торые вышли из употребления ввиду исчезновения из
жизни обозначаемых ими явлений и процессов. Ведь сей
час привычный ещё полвека назад предмет, как коромыс
ло, превратился в музейный экспонат. Это в жизни. А в
поэзии Влада Красноярского коромысло не только оста
лось, но послужило основой для художественного обра
за: «Все вокруг твердят тебе: «Зачем?» / В ковырянье
элементов смысла / эта тема среди мелких тем / на плече
– вопросом коромысла».
Сходство коромысла с вопросительным знаком, столь
очевидное, но никем, кроме Влада Красноярского, не за
меченное, – свидетельствует не только о его наблюда
тельности, но и об его любви к уходящему в прошлое
миру русской деревни. И об этом знании этого мира.
«Я НИЧЕГО ТАМ НЕ ОСТАВИЛ…»
Стихи Влада Красноярского разные, как бывает разным
и он сам. Полагаю, многолетнее знакомство с ним даёт
мне основания судить об этом. Но самые лучшие строки
написаны о далёком детстве на далёкой родине – той са
мой поре, из которой мы все родом. Точнее говоря, не
написаны, а вышли из сердца и с классической ясностью
живописуют картины деревенского быта: «Поэзия свет
лого детства / Во мне облачилась слова»; «По мелково
дью в дождик босиком – / весёлый бег из памяти о доме.
172
Влад Красноярский
/ Я ничего там не оставил, кроме / себя над босоногим
Иртышом».
«Светлое детство», о котором с таким упоением рас
сказывает нам поэт, озарено образом матери, пекущей
хлебы в русской печке, уставшей в ежедневных заботах
о детях и такой родной: «Нам с тобой молчалось так свет
ло / Разговором родственных дыханий»; «Ты только одна
понимала / Меня, шалопутного сына».
Боль потери самого близкого человека сливается с чув
ством вины перед матерью – эти чувства знакомы каждо
му, кто потерял родителей, но Владу Красноярскому уда
лось выразить эти ощущения с особой деликатностью.
«ВОЗДУХИ АПРЕЛЯ»
Живущий сегодня в мегаполисе по имени Москва, Влад
Красноярский не только не разучился видеть и чувство
вать красоту природы, но и умеет находить неожидан
ные образы и метафоры для стихотворных строк о ней.
В этом он, на мой взгляд, продолжает традиции Тютче
ва, Фета, Пастернака – поэтов, в творчестве которых
философия природы выделяется в самостоятельную
тему. Влад както сказал, что не любит Пастернака. «Все
поэты друг друга недолюбливают»,  подумала я тогда и
не стала расспрашивать Влада о причинах и «характер
ных особенностях» его нелюбви к уже давно ставшему
признанным классиком поэту. Возможно, Влад слегка
кокетничал, что поэту вполне простительно. «Быть по
этом – это значит то же, / Если правды жизни не нару
шить, / Рубцевать себя по нежной коже, / Кровью чувств
ласкать чужие души», – писал Есенин. Со студенческой
скамьи нам известны тютчевские строки: «Не то, что
мните вы, природа…», «Со мной, с моей свечою вровень
/ Миры расцветшие висят», – передавал своё мироощу
щение Пастернак. И, следуя этой же классической рус
ской стихотворной традиции, одушествляет природу
Влад Красноярский, ощущая себя её частью, не сомнева
ясь в её божественном происхождении: «В полночь пря
173
Заказной портрет. Избранное
мо из колодца / Я несу в ведре Луну»; «Подмешайте лёд
ультрамарина / в запах тмина»; «И декабрь упадёт на
виски / в подвенечномонашеском сане».
Нет ничего удивительного в том, что среди друзей Вла
да Красноярского много представителей творческой ин
теллигенции, и художников в том числе. Живописцы и
графики всегда охотно участвовали в оформлении сбор
ников его стихов. Удивительно, что Влад решается пред
принять попытку словесными формами передать нюан
сы живописной техники, и даже такой изысканной, как у
известного художника Наталии Баженовой. Хотя мы жи
вём в эпоху «фьюжн» – стиля, известного в начале про
шлого века под названием «эклектика», и различные виды
искусства всё больше проникают друг в друга, всё же надо
обладать и творческой смелостью, и безупречным вкусом,
чтобы такая попытка не была сочтена неудачной.
«Глазами слышен незнакомый запах», – пишет Влад
Красноярский в стихотворении «Вдруг». Не берусь судить,
что послужило поводом для его написания, но оно звучит
как струна, приведённая в движение ветрами времени.
НЕИЗБЕЖНАЯ ДАННОСТЬ
Любовь оставлю напоследок, планировала я, принима
ясь за эту статью. Рассуждала так: о любви у него напи
сано много и поразному. Гдето с грустью, гдето с иро
нией, гдето, что особенно ценно, с самоиронией, ценно
потому, что чаще в доблестных кавалерах встречается
самонадеянность, нежели самоирония.
Однако же так получилось, что «про любовь» – в каж
дой главке статьи, потому что в сборнике стихов Влада
Красноярского «Заказной портрет» – всё про любовь.
Ведь, как сказано в Писании, к образам и символам кото
рого часто обращается в своём творчестве Красноярский,
«любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекра
тятся, и языки умолкнут, и знания упразднятся» (Первое
послание Апостола Павла к коринфянам, глава 13).
Ирина ЮГОВА, член Союза журналистов РФ.
174
Влад Красноярский
«МЕЛОДИЯ ЛЮБВИ
В СОПРОВОЖДЕНЬЕ СКРИПКИ»
Влад Красноярский – журналист, писатель, поэт. Ро
дился и вырос в Сибири. Истоки поэтического творче
ства уходят своими корнями в далёкое детство и юность,
а память хранит воспоминания: «Поэзия светлого дет
ства / Во мне облачилась в слова. / Во мне нелегко по
соседству / Стихами – Сибирь и Москва».
Поэзия трепетно и вдохновенно дарит след воспоми
наний в лирических строках, символах и образах, выра
жающих навеянное ощущениями отношение к красоте
сибирской природы, ее величию и необъятным просто
рам, запечатлённым в сознании: «Моя память в хрус
тящих снегах / В безымянной запруженной речке, / В
материнских печальных глазах / И на русской истоп
ленной печке».
Символичность поэзии и её глубина покоряют. Появ
ляется неожиданное желание возвратиться к стихам
вновь и вновь, находя в них новые краски и оттенки.
Стихия чувств захватывает энергетическим потоком,
уводя читателя в собственную судьбу и размышления о
жизни. Аллегории образов дарят новые ощущения и
посвящают в страницы биографии и раздумья поэта о
судьбе России, о линии её жизни и тревоги за ее буду
щие горизонты. Пластичное прикосновение к чувствам.
Поэт желает предупредить о быстротечности и опаснос
ти траты духовных ориентиров, без которых прожить
достойно и выстоять в борьбе за сохранение индивиду
альности невозможно.Через обыкновенные слова звучит
лирическая тема человечного прикосновения к воспоми
наниям, исполненным светлых мотивов любви: «Ты одна
– ценитель мой и критик / Целой жизни, сложенной в
куплет. / Из твоей любви прядутся нити, / Вышивая мой
духовный свет».
В поэзии Красноярского хранятся задушевность и ува
жение, исполненное откровенного признания в том, что
ничего не проходит бесследно для человека в его жизни.
175
Заказной портрет. Избранное
Фрагменты памяти возвращают открытый и яркий мир
детства, создающий лирические эскизы эпизодов прожи
той жизни: «Я так много говорил с тобой, / Не таясь в
надуманных секретах, / И моей словесной молотьбой, /
Мне казалось, ты была согрета».
Поэтические строчки, подаренные Красноярским, по
свящают в эстетический смысл лирического отношения
к судьбе собственной и судьбе читателя. Мы не находим
в этих строчках назиданий, вычурных фраз и витиева
тых выражений. Обаяние русской души приглашает в
мир духовности. Откровенность признаний не содержит
оттенков недовольства тем, что в этой жизни не состоя
лось, не сбылось: «О тебе красиво улыбаюсь, / О тебе
ветвисто говорю. / И потом пред алтарём не каюсь, / Что
тебя почти боготворю».
Легкое движение ритма слов сродни величественно
му движению волны сибирской реки, поток которой вну
шает чувство благодарного преклонения перед прошлым
и сияние светлой надежды на стабильность: «Первая
любовь, улыбка та же… / Всё осталось очень юным, даже
/ Те же палисадник, ночь и сад…»
Поэт рассказывает об истоках и необходимости их со
хранения. Здесь нет призыва к великим подвигам, но есть
обращение к человеческим чувствам. В поэзии есть ме
лодия, и её основной лейтмотив – беречь и помнить, хра
нить и верить, не выдавать желаемое за действительное.
Так просто и так сложно поверить в эту неслыханную
простоту счастья: «На целую жизнь постоянство. / Два
мира, два неба внутри / Одно освещают пространство –
/ Всезвёздной росы фонари».
И как трудно перевернуть страницу жизни и все начать
сначала. «Живи и помни обо мне», – вспоминаются стро
ки малоизвестной песни. Только верность и чистота по
мыслов и поступков делают человека счастливым. Про
стая и сложная азбука жизни вновь и вновь напоминает
нам о времени и о себе. Трепет чувств и быстротечность
жизни захватывает читателя и торопит совершить то, что
176
Влад Красноярский
намечено когдато. Яркими отметинами памяти проник
нута каждая страница поэтической книги: «Вечный сад
да ветер торопливо / Развлекают мой домашний взгляд.
/ В тишине рисуется красиво / Красками, как в облаках
закат. / Я пишу его в автопортретах, / Сентимента ста
рый атрибут. / В них душа подчёркнуто раздета, / Над
собой вершит пристрастный суд…»
Ошибки не проходят бесследно, а перо поэта – это ис
креннее послание, это чудо, в котором символы поэзии
являются выражением знака эпохи, хранящего мудрое
слово его лучших представителей – хранителей сокро
венных размышлений о судьбах минувшего и будущего
времени. Дорог их проникновенный взгляд. Чистота сло
ва покоряет: «Постучи мне в окно у крыльца. / Я за ним
в ожидании чуда…»
Образы истории и судьбы оживают и просят задумать
ся над результатом своих поступков. Линия жизни и её
неизведанные дороги требуют ответственного и нрав
ственного выбора.Творчество зиждется на вдохновении
и отзывчивости. Поэзия Влада Красноярского – даре
ние прикосновений к чувствам, уважение к человеку и
его индивидуальности. Быть может, в этом и есть на
стоящее спасение души человеческой – в её откровен
ном признании права на настоящие и светлые чувства, в
её бескорыстии и верности, в способности сохранить,
несмотря на потери, веру в чудеса, подаренные поэтом
Владом Красноярским.
Елена МИХАЙЛОВСКАЯ,
член Союза писателей России.
177
Заказной портрет. Избранное
СОДЕРЖАНИЕ:
Школа образа и мысли
Вступительная статья И. Ю. Голубничего ........................3
Мысли о свободе 5
Памяти поэта 7
Зимний праздник 9
Время распятия 11
Моё пространство 13
Мотылёк и 14
15
Ностальгия 16
Откровенные стансы 17
Разговор с мамой 19
Отсутствие 20
История на рудниках 22
Песня о Большеречье 24
Юбилейное послание Таре .............................................................. 25
Чтото иногда щемяще 27
Очищение 28
Ожидание 29
30
Тайна 32
Письмо брату 34
В моём доме всегда тепло 35
Памяти мамы 36
Во сне 38
Поминовение 39
Начало 40
Признание кузнечика 41
Стихи про баловство 42
Моё хобби – быть счастливым ....................................................... 43
Молчание – виском 44
Мы с тобой теперь совсем никто ................................................... 45
Эй, цыганка, карты 46
Последний романс 48
В поисках картлийки 50
Предложение 52
Заштрихованный шёпот из прошлого ......................................... 54
Предательство 55
178
Влад Красноярский
Слово упало в 56
Страдания по Овну 57
Признание за ужином 58
Случайный романс 60
Параллельные 62
Полушутя ты бросила в меня ......................................................... 63
Об одиночестве 64
Желание Евы 65
Разговор с зеркалом 66
Танго с мадам композитором .......................................................... 67
Сиюминутное 68
Зарисовка в баре 69
71
Вкус 72
На 18 сентября 74
Открытие 75
Египетская 76
Чтоб не казаться белым 77
Молчание быков 78
Наброски 80
Вынужденный 82
Холодный апрель 1989 года ............................................................ 83
Неле Сенаторовой 84
Путаные мысли 85
И меня коснулось дуновенье .......................................................... 86
Влияние Луны 87
Монолог 88
26 апреля 1991. Троица 89
Настроение в сентябре 90
Рядом с 91
Сходненские заметки 92
Усадьба «Архангельское» 93
Риторика космополита 95
Безысходность 96
Философия притяжения 97
ПИОНовый вальс 99
Разговор о России 101
Обострение 103
Мозаика 104
Выбор 107
179
Заказной портрет. Избранное
Обман номер 109
Обман номер два 110
Кошечка персидская 112
О Босфоре 113
Зарисовка с натуры 115
Несущие крест 117
Перемена настроений 119
По следам соотечественников ...................................................... 121
Версаль 123
Парижанкакошечка 125
Встреча с Винсентом 126
127
В Лувре 129
Письмо в Тьонвиль 130
Как себя оторвать от Парижа ....................................................... 132
Обычное стихотворение 133
Сочинительство 134
Мокрые мысли на колёсах ............................................................. 136
Штормовое 137
Весенний этюд 138
Летняя палитра 139
Лестница клёпаных мыслей .......................................................... 140
Весеннее концертино 141
Пёстрое настроение 142
Портрет 143
Наблюдение в творительном падеже ......................................... 144
Я на многое не претендую .............................................................. 146
Письмо в 148
Вечность 150
Вдруг 151
Время Водолея 152
Все вокруг твердят тебе: «Зачем?» ............................................. 153
Эссе из ароматов лета 154
Рижский 155
Курортный случай 156
Тропарь поэта 157
Проза 158
Зарисовка 160
Колыбельная 161
Реальная композиция 162
180
Влад Красноярский
Шёлковая фантазия 164
Заказной портрет 166
Последнее 168
Отзывы.
Эмма Паранская. О любви ко всему мирозданию ................ 169
Ирина Югова. Визиты вдохновения .......................................... 169
Елена Михайловская. «Мелодия любви в сопровожденье
скрипки» 172
181
Заказной портрет. Избранное
141421 Московская область,
г. Химки, микрорайон Сходня, улица Горная, 24а.
Телефон/факс: 5749400
Подписано в печать 06. 11. 2008
Формат 84х108 1/32
Усл.печ. л. 5,5. Уч.изд. л. 3
Печать офсетная № 1
Тираж 5000 экз.
Отпечатано в издательскополиграфическом объединении
«У Никитских ворот»
121069 г. Москва, ул. Б. Никитская 50/5, оф. 24.
Тел./факс: (495) 6906719
Влад КРАСНОЯРСКИЙ
(Владимир Семёнович Кузнецов)
email: vladikuzne@ya.ru
«ЗАКАЗНОЙ ПОРТРЕТ»
Редакторы: Е. П. Граве, И. В. Югова
Художественный редактор А. Н. Устинов
email: alexustinoff@mail.ru
Вёрстка и макет: И.С. Трипольская
Автор выражает благодарность за помощь
в издании книги
Президенту Группы компаний «Стройпромет»
Павлу Юрьевичу БАБАНИНУ
182
Влад Красноярский
183
Заказной портрет. Избранное