Сан Саныч

 ЧЕРНОВИК!
================

Отрывок из романа: Елена Грозовская "ВСЕ ЕЁ МУЖЧИНЫ",

"Сан Саныч". "Ккрррып скри-и-и-и-п-п-п"


Время действия в романе 1953 год, г. Ашхабад.
--------------------------


               На первом этаже  в двадцатой угловой квартире  жил  Сан Саныч. Уже на этом и можно было бы и закончить рассказ о нем, потому что имя Сан Саныч –  довольно забавное имя, и владельцы его, как правило, люди чудаковатые. Этот ворчливый, скупой старикашка, лишенный всякой сентиментальности,  жил вместе с единственной дочерью Маргулей и тиранил её, как мог.
               Маргуля работала воспитательницей в детском садике и   все заработанные деньги отдавала отцу, как он говорил, для сохранности. Старик держал деньги в банке…  из-под сельди иваси и выдавал их дочери в очень умеренном количестве.
               Маргуля из-за нехватки средств на питание была вынуждена поддерживать Наркомпищепром СССР, предпочитая консервированную продукцию  и концентраты. Конечно, продукция Московского пищевого комбината   имени А.И.Микояна ей могла только сниться. Она никогда не пробовала ни “лапшевик с молоком”, ни спаржу, ни маслины, ни огромных кусков тушеного говяжьего мяса с зеленым горошком, ни воздушного риса и сладкой воздушной кукурузы.
               Продукция Главмаргарина или Первого жирового треста – “Советский провансаль” и все-все аппетитные яства из “Книги о вкусной и здоровой пище”, были ей также незнакомы. Рацион питания составляли самые дешевые продукты: концентрированный вишневый кисель, ненавистный гороховый  и суп из “Чайного сырка”, требуха и потроха, постное масло, толокно, черный хлеб, соль и молоко “Снежок”.
               – Это что, чертова новая юбка, Марго! Мы не можем позволить роскоши покупать тебе новые вещи так часто! Ты меня разоришь, черт побери! – Брюзжал Сан Саныч.
               – Я перешила старое платье, отец.
               – Вот как? Ты перешила чертово платье? Я хочу рассмотреть.  Где мои очки? – вопил он, брызгая слюной. – Какой идиот  убрал их с этого проклятого столика? – И Маргуля бросалась на поиски.
               Через пять минут, когда терпение Сан Саныча иссякало, он, кряхтя, поднимался с кресла и самолично осматривал столик. Очки нашлись сразу. В кресле. Он на них сидел.
               – Кто их туда положил? – вопил старик,  – а где мой плед? Каким же надо быть идиотом, чтобы убрать чертов плед из чертова кресла! На   минуту нельзя отлучиться – и  у меня пропадают вещи! Мой любимый плед! Нате, берите все у старого человека!
               – Отец, вот ваш плед.
               – Где он был?
               – Лежал рядом с вашим креслом. На полу.
               Сан Саныч недоуменно вскидывал седые брови:
               – Какой чертов идиот его туда положил?

               У старика было кресло, заслуживающее отдельного описания. Конечно, кресло это не было чем-то вроде ложа садиста Прокруста и ничем не напоминало  электрический стул, но было в нем нечто такое, за что Курбану  хотелось  иногда перекрыть кислород Сан Санычу, а кресло сжечь и пепел развеять по ветру.

               Вредный старикашка безмерно гордился плетеным креслом-качалкой, стоявшим у него на балконе. Балконы на первом этаже в доме были вдвое шире, чем на   других этажах. Счастливцы-хозяева могли поставить там обеденный стол, раскладушку или шкаф. Сан Саныч поставил кресло-качалку.  Двор Курбана упирался дувалом в торец нового дома как раз со стороны первого подъезда, и  вечером старик садился в свое кресло-качалку и засыпал, одержимо качаясь, словно сам черт дергал его за веревочки.
               Кресло было таким старым, что от него отрекся бы и плотник, что его делал и  лоза, из которой оно было сплетено лет сто тому назад. Оно  скрипело неимоверно и  представляло собой  новый незапатентованный вариант слуховой, усовершенствованной китайской пытки.  Рядом мог спокойно находиться  разве что, глухой или мертвый.
 
               И вот, в начале лета, когда  всевластное солнце предоставило жителям Ашхабада простой выбор: спать ночью   в прохладе, но на улице  или  в   духоте, но в квартире – Сан Саныч выбрал балкон и  засыпал в своем кресле-качалке, раскачиваясь, как заводной.  “Ккрррып-скри-и-и-и-п-п-п… ккрррып… скри-и-и-и-п-п-п… пппп-ииии-и…”, – издевалось кресло, и Курбан, чертыхаясь, уходил в дом.
               Но как-то ночью, уже под утро, Курбан  вышел на улицу… и удивился наступившей тишине. Кресло молчало. Он залез на дувал и посмотрел на балкон соседа. Сан Саныч по-прежнему спал  в своем кресле, но на этот раз старик заснул вечным сном.
 
               Маргуля, после поминок закрыла кресло старика его любимым пледом и на балкон с тех пор выходила редко. Но через несколько дней после похорон  дворник Батыр клялся, что слышал, как в ночной тишине  скрипело и раскачивалось кресло почившего Сан Саныча: ккрррып… скри-и-и-и-п-п-п… ккрррып… скри-и-и-и-п-п-п… – А  утром старый плед валялся  неряшливой кучей на полу. Маргуля вновь закрыла кресло пледом, и вновь через несколько дней Бытыр услышал скрип, а плед  лежал на полу.
              Курбан посмеивался, но однажды, выйдя из дому ночью, он услышал знакомое: ккрррып… скри-и-и-и-п-п-п… пппп-ииии-и…, – и вздрогнул.
              Это старое “чертово кресло” звало своего хозяина.

18 ноября 2012 г.