совсем старое

1
Летнее ночное небо было похоже на синее одеяло, а звёзды – на небрежно залатанные дырки, через которые проникал лёгкий ветерок, колышущий листья на безмолвных деревьях.
Тишина в заговоре со сном нагло крала понравившиеся эпизоды дня, пополняя свою обширную коллекцию человеческими улыбками и слезами.
Я не думаю о любви – всё всегда упирается в эгоизм и боязнь одиночества. Поэтому и стремятся люди увидеть своё отражение в чужих глазах, придумывают чувства, и прочие атрибуты романтики.
Ты спишь на моей кровати, растянув руки и ноги по всей её ширине, что мне и места на ней нет.
Что ты там говорил днём?
- Ты ведь знаешь, для меня это настоящее счастье, когда ты рядом. Можешь ничего не говорить – молчать. Больше мне и не надо ничего.
Тебе хорошо – ты спишь. Тишина и сон уже вырезали из твоей памяти эти слова, но не из моей. Я ещё помню их…
Укачиваемая ночным ветерком, я в полудрёме заметила, что, когда ты переворачивался, плед упал на пол.
Циник при дневном свете, оказался безнадёжным романтиком, который заботливо укрывает спящего упавшим пледом. Как низко можно пасть в своём эгоизме!
Хорошо, что небо не может сползти на бок: нет уверенности, что ты отправишься его поправлять.
Спи, пока ещё любимый.
II
Она так и заснула, скрючившись в кресле.
Снова во сне вытолкал из её же постели, наверное, она разозлилась, но не разбудила. Я осторожно перёнёс её на кровать.
Это и есть нежность. У всех она проявляется по-разному, а у неё так: ночью, когда все спят, и только когда упадёт одеяло, чтобы никто не узнал.
Я её люблю, знаю, что и она это чувствует, но всеми силами прячется за маской Диогена.
А нежность умирает невысказанной; если её долго скрывать, остается только пустота.
Хорошо, что есть ночь, тишина и падающее одеяло.
июнь 2006