Поэзия

Сознание во всем живет и умирает,
Прозрение поэта ничего не значит?
Поэзия, как все живое, истину не знает,
Она лишь чувствует, смеется или плачет.

Поэт, не разогнав слепого быта тьму,
Пленившись красотой конечного незнания,
Дарует краткое успокоение уму,
Усладу призрачного, юного дерзания.

Орфей, трибун в кромешной тьме,
Заложник красочных, мучительных синдромов,
Он жертвой бьется и хрипит в петле
Своих придуманных сверкающих фантомов.

Его цитируют ваганы, шут с козой,
Век жадный то казнит, то нежно, плотски дорожит,
Как винодел созревшей молодой лозой,
Как чахнущий над златом Вечный Жид.

А сущность скрыта в шелухе томления,
Кант гложущих сомнений не решит...
И празднует незнание богоявления,
И обессмертить Ницше смертного спешит.

Кто ты, врачующая сирых, Мельпомена,
Ты санитаркой по планете бродишь,
Спасаешь бренного от каторги и плена,
Как Фауста от суеты в мираж уводишь,

Даешь забвение ползущему в пыли,
Пустые ослепительные замки строишь,
Каликам перехожим даришь костыли,
Чего, скажи, на самом деле стоишь?

О чем божественная, томная краса,
Твой голос благостный поет и просит,
Когда безжалостная, равнодушная коса
Святителя, злодея и певца за Стикс уносит?

Я вижу покрова, но ничего не знаю
О тайне, под твоим сияньем скрытой,
Творю, из пропастей ничтожества взлетаю,
И плачу над судьбой шута разбитой.

Ты в блеске солнечных лучей
Свергаешь гениев, тиранов славишь,
Державно правишь на земле ничьей,
Скрываешь вора, праведника травишь.

Спокойно терпишь ложь и кровь,
Святая, грешница, заступница, путана,
Дугой крутая выгнутая бровь,
Изгиб порочного, воинственного стана.

Я раб безвольный, я в тебя влюблен,
В твои бездонные и хищные глазницы,
Твой незапятнанный парнасский небосклон
Расцветили тщеты холодные зарницы.

Что с радостной надеждой и тоской
Тебя роднит в порыве страстном
С кипучей жизнью, гробовой доской,
В тлетворном зове грешном и прекрасном?

Веди, учи бессмертным дорожить,
Чаруй в пустыне, где вражда и склока,
Поведай, как блаженным нищим жить
Без Пушкина, Цветаевой и Блока,

Без песен веры, возвышающей любви,
Тоски Есенина, прозрений Гумилева...
Веди, пока пульсирует неистово в крови
Твое горящее безумством слово!

Мне истину-постскриптум вскроет бог,
Простит, а может и осудит строго,
За то, что сам собою быть не смог,
За то, что не осилена дорога...


    04.11. 2012 г. Москва