Баллада об Оливтите

1. А.Дюма. Королева.

В период расцвета монархии властной
Была Королева в обширной земле.
И не было женщины в мире прекрасней,
Желаннее не было всем и милей.
Любя Её, каждый служил беззаветно –
Во имя Её – и Её Королю.
Она ж иногда улыбалась заметно
Тому, кто однажды сказал Ей «люблю».
Они ж, не страшась Королевского гнева,
Стремились хоть ручку Ей поцеловать.
А коль хоть платок подарит Королева,
То голову были готовы сломать!
Так чей же там образ в великом романе
В лице Королевы дал хитрый Дюма?
По ком же там страсти кипят, как в вулкане,
И все шевалье от Неё без ума?
Усвоив сюжет, меж собой размышляя,
Я помнил, что всё-таки это – Дюма.
И вот гипотеза сложилась такая,
Что ИСТИНА, та Королева, сама.
И Истина эта Идею носила
Во чреве своём под названьем простым.
Она обладает чудесною силой
Пленять все умы. И – Ключом Золотым!
Тому, кто «познал Королеву» – стал «мужем», –
Достанется Ключик Её Золотой.
И часто лишь Ключик «любовнику» нужен,
Сама ж Королева – им призрак пустой.
Тот Ключ Золотой, что не шее носила
«Дюмы» Королева – знак власти большой,
Настолько большой, что огромная сила
Нужна обладателю власти такой.

И был там Король у Неё на Престоле,
Законный «супруг» и владетель всего.
Блистал его Разум, как меч в бранном поле,
Когда воплощалась Идея его.
Но этот Король уж давно был не молод,
И старый, к покою стремился давно.
И в царственном сердце давно уж был холод.
В тоске Королева смотрела в окно.
Он, правда, ещё не забыл, что прилюдно
«Моя Королева!» он в праве сказать.
Но видели все, как Ему было трудно
Обязанность «мужа» Её исполнять.
Одна из ОБЯЗАННОСТЕЙ августейших
(А вовсе не «право», как думал глупец!) __
Тот Ключ применять для решенья скорейших,
Острейших проблем, без которых – конец.
Сложнейший Замок заводил этот Ключик,
Где несть шестерёнкам, пружинкам числа.
И труд управленья Замком уж измучил
Давно старика. Вот работка была!
Колёсики, валики – вечно ржавеют,
Коррозия времени точит зубцы.
И Ключ заедает – аж пальцы немеют:
«Эй, где мой Механик? Быстрее, гонцы!»
Король уж старался – Замку в береженье –
Пореже проклятый Замок заводить –
Так нет! По Его же, Монарха, решенью
Он должен «супруге» плоды приносить!   
Из этого выросла тоже проблема,
И это вменили в вину старику:
«Ах, кожа ланит шелушится от крема!
Когда ж будут Яблочки в полном соку?»

Всё дело здесь в том, что Замок этот вредный
В калитке стоял, что вела в Его Сад.
И Сад этот свой старичок этот бедный,
Любя Королеву, стриг годы подряд.
И Он приносил Ей Плоды золотые,
Налитые соком от тяжких трудов.
От них становились ланиты младые,
Цвела Королева и Он был здоров.
И вот этот Сад стал дичать постепенно
И в дальних углах превратился уж в Лес.
В болота пруды заросли б непременно,
Никто в ситуацию если б не влез.
И видя сиё, все соседи-вассалы,
От разных земель обступавшие Трон,
Уже не страшась Королевской опалы,
Всё шли к Королеве тайком на поклон.
Но старый Король уже принял решенье,
Кому передать ускользающий Ключ,
А с ним – Королеву. И вот продолженье
Сюжета забрезжило нам из-за туч.

2. В.Шекспир. Оливия.

Скончался сеньор в своём замке богатом
И стала наследницей юная дочь.
Грустила она по умершему брату
И в горе никто ей не мог бы помочь.
И скрыла лицо под вуалью красотка,
И видеть не хочет она женихов.
Всё в церкви за брата молилася кротко,
Хотя не имел её братец грехов.
Оливия-дочка была так прекрасна,
Что каждый готов был ей верно служить,
Но рой женихов добивался напрасно
Вниманья, не знали они, как и быть.
Средь прочих влюблённых был герцог Орсино,
Любовными письмами ей досаждал.
Она ж отправляла посланья в корзину
И он понапрасну ответа всё ждал.
Другой же «влюблённый» мечтал о богатстве,
Что он за Оливией бы получил.
Сэр Эндрю Огюйчик повинен был в пьянстве,
К чему здесь сэр Тоби его приучил.
Оливии «единокровный» был дядя
Сэр Тоби и жил у неё на хлебах.
Весёлый толстяк был, на возраст не глядя,
В забавах весь день и с вином вертопрах.
Дворецкий Мальволио был у красотки,
Служанка Мария да прежних их шут –
Прикидывавшийся смиренным и кротким
Проказник Фесте, и гуляка, и плут.

Был город приморский. И в море случился
Однажды ужасный, ночной ураган.
И в щепки кораблик торговый разбился,
Хоть спас пассажиров седой капитан.
И буря, средь прочих, двоих разметала:
Сестру потерял её братец-близнец.
Сестра хоть спаслась, но она горевала,
Что братец в пучине обрёл свой конец.
Однако Виола обсохла, умылась
И в город пошла с провожатым своим.
А в городе в герцога сходу влюбилась:
Красавцем-мужчиной он был молодым.
Красавица, переодевшись мужчиной,
Нанялася к герцогу с лютней служить.
«Лютнист» молодой был по нраву Орсино.
Стал «юноша» с герцогом дружбу водить.
Принявши за юношу эту девицу,
С письмом он к Оливии деву послал.
И надо же было такому случиться:
Влюбилась Оливия крепко в посла!
Письмо же любовное то, не читая,
Бросает в корзину, скомкавши в комок.
И «юноше» перстень свой пересылает,
На нежные чувства давая намёк.

И весть о любви разнеслася по замку.
Сэр Эндрю Огюйчик тут возревновал
И в ревности дикой «выходит за рамки»:
Сэр Тоби его на дуэль подбивал,
Чтоб «трёпку задать молодому нахалу».
Виола запаниковала сполна:
«Ах, боже! Ведь им извинения мало,
Я им в самозванстве сознаться должна!»
Потешная эта дуэль состоялась
И в страхе участники кинулись прочь.
Оливия об этой драке узнала
И к Тоби спешит, чтобы делу помочь:
Ему запретить обижать молодого,
Поскольку хозяйке понравился он.
Идёт – и в саду повстречала другого.
И брат Себастьян красотою сражён.
Оливия в церковь зовёт Себастьяна
И тайно они повенчалися там.
Хозяйка довольна свершением плана
И к свадьбе ушёл он готовиться сам.

Тем временем эта шалунья Мария
Мальволио шуткой на грех навела:
Письмо написала ему: «От любви я
Пылаю и всё я бы вам отдала!
Приди, дорогой! Я тебя обожаю!»
Но только  без подписи это письмо.
Хозяйку в письме этом подозревает
Дворецкий и действует своим умом:
Он стал за хозяйкой ухаживать глупо.
И сам в результате попался в капкан.
Решили: дворецкий помешан был тупо
И вот запирают беднягу в чулан.

Тем временем и Себастьян возвратился.
Друзья принимают его за сестру
(Мужчину фальшивого). Возобновился
Потешный галдёж про дуэль по утру.
Огюйчик (на девку) опять расхрабрился:
«Ух, что я с ним сделаю!» – дяде кричит.
Но он за момент на земле очутился
И жалкий пред братом имеет он вид.
За сэра Огюйчика Тоби вступился
И шпагу скрестил с Себастьяном свою.
Сэр Тоби упорству такому дивился:
Он, кажется, юношу видел в бою!
А тут получает удар за ударом.
Что с юношей стало? Пора отступать!
Бегом от юнца побежали недаром,
Пора с этой шуткой забавной кончать!

Тем временем в замок хозяйки въезжает
Орсино со свитой (Виола при нём).
Оливия их перед входом встречает
И в замок идут по ступеням вдвоём.
Оливия, вслед за Орсино шагая,
Виолу приветствует через плечо,
На перстень на пальчике ей намекает
И ей улыбается так горячо.
Виола в ответ пожимает плечами:
Что толку в улыбке красавице ей?
Она о венчанье не подозревает,
А герцог к Виоле не станет теплей.

Тут вваливаются почтенные сэры –
Огюйчик и Тоби, кто – с шишкой, кто – в кровь.
Обоим – не до благородной манеры,
У Тоби – рассечена правая бровь.
Увидя Виолу, кидаются оба
С ужасными криками прочь поскорей.
Виола в смущенье: «Зачем ваша злоба?
Я вас же ни чем не обидел, ей-ей!»
Огюйчик в слезах: «Да, ничем не обидел!
Подумаешь: голову мне проломил!»
Сэр Тоби присел тут в растерзанном виде
К фонтану и брови водою мочил.
И герцог услышал Оливии слово,
Что юноша этот – хозяйки супруг.
«Супруг?! Ах, змеёныш! – вскричал он сурово. –
А я-то считал, что он мой юный друг!»
Но тут Себастьяна средь них появленье
Всё вдруг разъяснило. Все поражены:
«Одно ведь лицо! И одни все движенья!»
И тут доказательства уж не нужны.
Оливия с юным осталась супругом,
Орсино с Виолой пошли под венец,
Сэр Тоби с Марией остались друг с другом,
Мальволио сам удалился. Конец.
3.  А.Толстой.  Аэлита.

На Марсе далёком правитель верховный,
Тускуб бородатый, давно овдовел.
Красавица дочь, Аэлита, условно
Была за хозяйку со множеством дел.
Потомки прямые они Магацитлов,
Древнейших пришельцев с планеты Земля.
Великое знание было сокрыто
В их библиотеке, познания для.
Была так прекрасна собой Аэлита,
Что многие были в неё влюблены
Из правящей их, инженерской элиты.
Но эти любовники ей не нужны:
На ней посвящение древней царице
По имени Магр в Лабиринтах легло.
Любовь не известна сей юной девице,
Иначе несчастье случиться могло.
За девой присматривал старый Учитель,
Да верхний правитель, папаша Тускуб,
Прислуживал ей во дворце Управитель,
Его дочь Иха, вот и весь её клуб.
Был, правда, к ней мальчик-механик приставлен,
Но он неотлучно в ангаре служил
И был во дворце, так сказать, «не представлен»,
А лодку летучую он сторожил.

А в это же время на нашей планете
Готовился к старту космический бот:
Собралися к Марсу лететь на ракете
Вдвоём: инженер и его доброхот.
Был Лось инженер и конструктор ракеты,
А Гусев был красноармеец без дел.
Достал Лось «волшебное» топливо где-то:
Один кубометр чтоб до Марса сгорел.
Но Лось-инженер был технический гений.
Не будем считать километры и дни
И сколько в пути пережили мгновений
Но – так или сяк, примарсились они.
В развалинах старого города сели
И сразу увидели кучу чудес:
Глаза паука на них злобно глядели,
Вокруг был оранжевых кактусов лес.

А встретил посланцев с Земли марсианин,
Что на корабле на своём прилетал.
И он заподозрил, что это земляне:
Во лбу «третий глаз» проверять у них стал.
Когда прилетели земляне в Столицу,
Пришельцев Совет Инженеров встречал.
Тускуб им велел во дворце поселиться
И в город землян он одних не пускал.
Жила во дворце его дочь Аэлита
С Учителем старым и штатом своим.
Она промелькнула в веранде закрытой,
Дворецкий же ужас испытывал к ним.
Тускуб же в Совете своих Инженеров
Судьбу обсуждали пришельцев с земли:
Какие, на случай чего, принять меры
И как распланировать ихние дни.

Девица к гостям интерес проявила
И Лосю в подарок вручила букет.
И в библиотеку она поспешила:
Приятней для девушки места и нет.
Наутро в «Кладовую мудрости» эту
Она пригласила обоих гостей.
Готовит она на вопросы ответы
И чтобы язык изучали скорей.
В присутствии девушки Лось волновался:
Как будто бы взглядом его обожгла,
Как будто бы снова он здесь повстречался
С той, кто у него на Земле умерла.
Она же при помощи их ментоскопа
(«На шарик туманный гляди-вспоминай!»)
Читает их мысли про жизнь и заботы,
Про войны, любовь, преисподнюю, рай.
И вот не спеша Аэлита прониклась
Симпатией к Лосю. И даже она
В землянина Лося опасно влюбилась –
И помощь Учителя деве нужна.

А раз об опасности знает Учитель –
Об этом папаша Тускуб разузнал.
И мучает старого ревность-мучитель:
Её безраздельно своей он считал.
Ведь посвящена Аэлита царице
Больших Лабиринтов по имени Магр.
Она только к мудрости может стремиться,
Любовь для неё – запрещённый есть враг.
И он принимает крутое решенье:
Чтоб вовсе любовь эту искоренить,
То надо ему совершить преступленье
И этих пришельцев немедля убить.
Но надо убить их самой Аэлите.
Тускуб в отравленьях весьма искушён
И дочери Марса Верховный Правитель
Свой каменный, с ядом, вручает флакон.

Тем временем горничная Аэлиты,
Дворецкого дочь, как мы помним, Иха
От «чар» Сына Неба совсем без защиты
И нет своего у неё жениха.
И в Гусева эта Ихошка влюбилась.
И вот на коленях могучих его
Однажды удобно она разместилась
И ну забавлять «мужика» свего:
В приёмной своей госпожи Аэлиты
«Волшебное зеркало» стала включать
(Такой телевизор у них знаменитый),
Чтоб город Сын Неба бы смог увидать.
Под действием жарких его поцелуев
Совсем потеряла рассудок Иха
И соединила, почти что вслепую
(Видать, у ней память на цифры плоха),
То «зеркало» в зал заседаний Совета.
Пока она млела, наш Гусев успел
Узнать, что проблема решается эта:
Что их уничтожить Тускуб повелел.
Пока Иха охала, Гусев опасность
Вполне адэкватно успел оценить.
И красноармейцу вполне стало ясно:
Инициативу им перехватить.

Пока Лось любезничает с Аэлитой,
Пока рефлексирует наш инженер,
На Туме, в Столице броженье открыто
И массы каких-нибудь требуют мер.
И вот оппозиция повод к броженью
Использовала и подняла народ:
Пусть Гусев, Сын Неба возглавит движенье
И в бой против армии их поведёт!
И Гусев возглавил. И трёпку им задал.
Тускуб из Столицы сбежал в Лабиринт
И из-под земли угрожает им адом:
Рабочий квартал он взорвёт не один.
А Гусев в тревоге и в недоуменье:
Куда подевались Тускуба войска?
Он взял Арсенал, роздал вооруженье,
Победа в Столице, казалось, близка.
И вдруг под восставшим земля затряслася:
Тускубом был взорван рабочий квартал.
И Гор говорит Сыну Неба: «Спасайся!
Я их задержу!» И сражённый, упал.

А дочь, получив от отца повеленье
Пришельцев тем ядом тихонько убить,
Заместо того принимает решенье,
Чтоб с Лосем тайком в Лабиринты убыть.
Она Лабиринты и входы в них знает,
Как дочь и наследница власти отца.
И вот в Лабиринты она с ним ныряет,
Готовая с Лосем идти до конца.
Найдя ей известную с детства пещеру,
Где рядом там пропасть по краю идёт,
Устраивает там ночлег с инженером
И вот «Песню Уллы» там Лосю поёт.
Потом говорит Сыну Неба девица:
«Есть древний обычай на Туме родной.
Раз спела я песню – должны мы жениться
И девушка станет мужчине женой».
И Лось позабыл с ней душевные муки,
Жену, что погибла, он с ней позабыл.
Он ей целовал её нежные руки.
Потом, в полусне, словно в небе парил.

Но Лось, разумеется, сам не бросает
Здесь на произвол марсианской судьбы
Товарища. И он «жену» покидает,
Что спит после этой любви ворожбы.
И Лось во дворец возвращается тихо,
И хочет он Гусева сам разыскать
По «зеркалу». Их подключает там Иха.
И вот он товарища видит опять.
Мальчишка же лодкой его управляет.
Героя найдя, забирает бойца
И чуть не силком в эту лодку сажает:
«Поешь, отдохни. На тебе нет лица».
И через дворец в Лабиринты ныряют,
Находят пещеру, где женщина спит,
Прощаются, после опять засыпают.
А Гусев, поднявшись на верх, сторожит.

Тускуб, обнаружа пропажу девицы,
Узнав, что его обманула она –
Земляне живые, – он стал торопиться:
Со всеми расправиться надо сполна.
За ними погоню ведёт в полной мере:
Известно ему о пещере её.
Прокравшись в тоннеле, он видит в пещере:
Спит дочь и Сын Неба спит возле неё.
Ударом приклада Лося оглушили.
Тускуб же забрал Аэлиту свою.
И думал Тускуб: «Сына Неба убили,
Второй же погибнет в неравном бою».
Почуяв неладное, Гусев спустился
В пещеру и в луже крови увидал
Товарища. Тихо он проматерился
И на плечи Лося наш Гусев поднял.
И долго они по пустыне блуждали,
И Лося тащил на себе молодец.
И вот на ракете они стартовали
И вновь на планете на нашей. Конец.

3.  А. и Б. Стругацкие. Алевтина.

Хранилищем мудрости – библиотекой, –
Заведовала Алевтина давно,
Когда всех и книг – ящичек с картотекой,
Когда Управление – зданье одно.
А Перец пришёл рядовым в Управленье
Кргда Алевтина была уж в годах
И трижды сменила своё воплощенье,
Но взор привлекала любовью в глазах.
Его не смущал вид привычной картины,
Что в библиотеке он не был чужим.
– Ты где был? Опять у своей Алевтины? –
Частенько у Переца спрашивал Ким.
Но стал у них новый Директор, четвёртый,
Хоть Перец наследником старого был.
И стал неприкаянный Перец, затёртый,
И часто в душе Перец плакал и ныл.
И даже (как будто его!) Алевтина
Частенько жалела его за глаза,
Манила его на свою половину,
Но ей он привета так и не сказал.

Да, нужен был он рядовому составу,
Общенья с ним всяк неформально искал.
И всяк заявлял на общенье с ним право,
Никто не хотел, чтобы он уезжал:
«Вот, менеджер, чтоб я уехал, не хочет,
Не хочется и Алевтине совсем.
Она для меня о варенье хлопочет.
А я будто должен чего-то им всем.
И даже вот Стоян, из Леса работник.
Угрюмому Киму ответ был им дан:
«Кто ж, если не Перец? Не я же, охотник,
Не ты. И не Клавдий же Октавиан!»
А мучился и рефлектировал Перец,
Как Лось в «Аэлите» Толстого А.Н.
Он думал с тоской, в удушающей мере,
Среди Управленских, облупленных стен:
«Пошли бы вы все, со своим Управленьем!
Не буду я в шахматы с вами играть!
Не буду пить чай с вашим сладким вареньем,
Не буду вдвоём в вашей спальне я спать!»
Как Лось, он стремился сбежать с Управленья,
Но транспорта всё не давали ему,
И нету на выезд ему разрешенья,
И койку в гостинице взяли саму.

Стремился он в Лес, но его не пускали.
А Ким его этим же Лесом пугал:
«Лесные обманут тебя эти дали!»
И Перец, как Лось, одинокий, страдал.
Сама ж Алевтина, хотя и желанна,
Но в мыслях была далеко-далеко,
Как будто на Марсе жила постоянно,
Хоть в библиотеку пройти и легко.
Казалось, о ней позабыл он и думать.
Она ж не забыла и Перца ждала,
Упорно ждала, терпеливо, без шума,
Его одного. Вот такие дела.

…В час ночи изгнанник наш остановился,
Дверь библиотеки манила его.
Приветливо прямоугольник светился,
Но не было в зале её никого.
Он в кресле уснул. Сон про книги увидел.
Когда ж он проснулся, то Тузик сидел
У лесенки в сосредоточенном виде
И снизу он на Алевтину глядел.
…Тут перец поймал Алевтину под мышки,
Когда она с лесенки спрыгнула вниз:
Она с верхних полок достала две книжки,
Над Перцем держа их, как будто карниз.
– Меня из гостиницы выгнали.
– Знаю.
Хотите, пойдёмте ко мне ночевать. –
…Представил он, как Алевтина снимает
Одежду и хочет постель расстилать…
Но только себя с нею он не представил:
Как он ни старался, представить не мог.
– Спасибо. Но я не могу против правил.
Уеду я завтра, поможет коль бог. –
Она проводила, исполнив желанье,
Чтоб Тузика он в гараже ожидал.
– Ну вот. Поцелуйте меня на прощанье, –
Сказала она. И он поцеловал.

Но только в отличье от Лося на Марсе,
Был Перец один в Управленье своём.
Кандид, его «Гусев», потерян на трассе,
И был он в Лесу с «Ихой»-Навой вдвоём.
Но «…было закрытое распоряженье:
Считать в Управленье Кандида живым».
И он был живой. И с ворами в сраженье
Он «трёпку им задал». И был невредим,
Хоть воры числом его превосходили.
Но только те воры не столько дрались,
Сколь крякали, сплёвывали и блудили
Словами, что вот, мол, покажут им жисть…
Вожак получил по коленке дубиной,
Да так, что дубинка сломалась совсем.
В болото другой угодил, в середину,
И звать стал на помощь, и плакаться всем. 

Но вот наш герой на приём напросился
К Директору, чтоб тот его отпустил.
Но вместо него референт появился
По кадрам, Ахти. И он так учудил,
Что Перец покинул ползком Управленье.
Но только попал он не на Материк,
А по серпантину он начал движенье
С компанией в Лес, куда шёл грузовик.
А Лес удивил его и обнадёжил.
Он всё в нём увидел, о чём лишь слыхал:
Русалок, деревья, в ком Лес будто ожил,
Болота горячие (Тузик не врал),
Увидел своими глазами «Клоаку»,
Рождавшую бледных, нескладных «щенков»,
И всё, чем «Клоака» питалась. Однако
Его потеряли в Лесу средь пеньков.
Потом спохватились. За Перцем послали
Машину: огромный, пустой самосвал.
Его безуспешно на Станции звали,
Но всё ж в Управление Перец попал.

А в том Управленье была суматоха:
Сбежала Машинка. И Перец опять
У них потерялся. Ему было плохо:
Успел он промокнуть, стать грязным, устать.
…Ботинками хлюпая, Перец упорно
Зачем-то шёл в парк, хоть и было темно.
Какая-то женщина молча, вся в чёрном,
Взяла его за руку. Будто в кино.
Лицо в темноте её смутно белело.
«Опять Алевтина, – подумал изгой. –
Вот и дождалась своего она дела
(Она же вела его тёплой рукой)».
И Перец руке той не сопротивлялся:
Устал он и было ему всё равно.
«…Она дождалась. Ну а я как? Дождался?
А что тут такого? Ждала же давно.
Пусть мне не понятно, на что я ей сдался,
Но всё же ждала непременно меня…» –
Туманными мыслями он догадался.
А дом надвигался, огнями манна.
Они вошли в дом. Алевтина сказала:
– А я тебя, милый, давно уж здесь жду.
– Я знаю.
– А что же шёл мимо сначала? –
И Перец, с натугой, сказал, как в бреду:
– Устал очень я. Всё равно мне всё было.
– Ну ладно. Не важно всё это сейчас.
Присядь. Приготовлю я ванну и мыло.
Помоешься и отдохнёшь ты как раз. –
…Потом с наслаждением он вытирался
Большим полотенцем, мохнатым таким.
«Директорское» – Перец тут догадался.
Халат Алевтина раскрыла пред ним.
И Перец смекнул: «Он Директорский тоже».
Потом пили чай за широким столом.
Потом улеглись на широкое ложе
И Перец заснул сном глубоким потом.
А утром проснулся, как новый Директор.
И Клавдий его «загонял» в кабинет,
И дверь распахнул перед ним жёлтой кожи,
Обратной дороги для Переца нет…

Такой вот конец у моей Оливтиты.
Три разных сюжета, но все – об одном.
Я взял их у авторов трёх знаменитых,
СВИДЕТЕЛЕМ каждый был в деле таком.


10.04.12 г.