Я непривычен топать строем

*   *   *
Жены и тёщи измышленья лживые
отринет всяк, мою натуру знающий:
ежу понятно, вовсе не ленивый я -
я, в духе дня, энергосберегающий.

*   *   *
Не то чтоб я словарно ограничен,
не то чтоб всем назло иду на принцип.
Нет, просто мат мне столь же органичен,
как ройял инглиш альбионским прынцам.

*   *   *
Я скоро стану знаменит,
мой стих, пройдя от дома к дому,
дойдет в ашрам, и кришнаит
затянет нудно "Харе Рома"!

*   *   *
Любя фемин, признаюсь господа,
предпочитал, понятно дураку, я
из баб и девок – тех, что хоть куда,
и отвращался тех, что ни в какую.

*   *   *
Растворившись в толпе
                равнодушных пугал,
отмеряя потерями
                круг земной,
безнадежно ищу я
                в сем круге угол
свой. 

*   *   *
Я льщусь надеждой, что не сгину,
но чая жребия иного,
сойду в могилу, как в вагину,
и в срок рожусь в обличьи новом.

*   *   *
Душа трепещет раненою птицей,
всё – фальшь и ложь, сплошное бла-бла-бла,
и с моего помятого ебла
слеза горючая за пазуху катится...

*   *   *
На роль "владыки дум" не претендуя,
пишу себе, как Бог положит на душу,
и критиков с порога шлю в п изду я.
Ну или в жопу – это там же, рядышком.

*   *   *
Я непривычен топать строем,
уж лучше посох и сума,
чем виражи гудящем роем
пред кучей важного дерьма.

*   *   *
Иной поэт меня, поди б, кнутом
собственноручно на конюшне высек.
Мы, дескать, всё о вечном, о святом -
а ты об чем - об выпуклости сисек?
И осознав безнравственность свою,
я воспарю душой в небесны выси,
и сверху песнь о Родине спою,
как много в ней лесов, полей и сисек.