Слово о полку Игореве, продолжение 4. Горе

Что мне шумит, что мне гремит,
Что звенит далеко да рано перед зарёю?
Там, далече рано перед зарёю
Игорь полки заворачивает:
Не себя жаль, а брата,
Милого брата Всеволода.

Бились день,
Бились день другой,
В третий день уложил жаркий ветер
Игоревы стяги
В полдень.

Там, в полдень, разлучились братья
На Каяле быстрой.
Там, в полдень, кровавого вина берегам не достало.
Там, в полдень, отпировали храбрые русичи:
Сватов попоили, а сами пропали.
Полегли за землю Русскую.
Никнут травы.
Деревья от горя клонятся.

Уже ведь, братья, невесёлое наступило время.
Разве не в пустыню канула русская сила?
Встала обида в стане Даждьбожьих внуков:
Своенравной невестой пришла на Троянову землю.
Всплескала лебедиными крыльями
На синем море у Дона.
Возмутила, встревожила синюю воду,
Всполохнула покой, не дала устояться,
Крик пустой подняла, всем добро обещала,
Да спугнула его; – отогнала, плескавши,
Лучшие времена,
Жирные времена,
Обильные.

Не с погаными стали биться князья, а с собою.
Ведь куда веселей, как заявит брат брату:
«Се моё, брат, – а то, брат, пожалуй, моё же;
То моё, то моё же! – тебя знать не знаю!»
До поганых ли дело, коль начал князь князю
Молвить «Это великое!» – про небольшое,
Каждый начал крамолу ковать на себя же,
А поганые будут ли ждать? Со враждою
Да со всех-то сторон пододвинулись разом,
И уже не с поклоном приходят – с победой.
А с победой уйдя, возвратятся за новой
На землю Русскую.

О, далече залетел сокол, избивая птиц, – в море!
Много птиц истребил, да себя потерял –
Не вернуться!
Далеко храбрый полк зашёл – в половецкое поле!
Не сумел лишь себя воскресить.

Уж за ним Нужда-птица взлетела, воскликнула,
То зловещая Карна, сова, кумушка Дивья,
Лишь проснётся – накличет нужду горемычную,
Крайний гнет, да худое житьё, да неволю.
А и Жля поскочила по Русской земле:
На обильную жатву с косою несётся!
Режет с корня, да косит, своё пожинает.
Лишь потери да скорби за нею видны:
Дымом стелет пути, всё огнём пожигает.
Лишь одно в жгучем пламени чёрное горе
Не горит – и на горькой земле остаётся.

И Жля поскочн по Рускон земли,
смагу людемъ мычючи въ пламянъ розъ

Жены русские плачут:
«Кого проклинать? –
Милых лад не сглядать горевыми очами,
Не сыскать,
Мыслью быстрою их не догнать,
Думой их не согреть,
Не вернуть,
А очами –
Не сглядать,
Хоть все ночи очей не сомкнуть –
Не вернуть,
Не спасти,
Ни мечтой, ни очами –
Не видать,
Как не видеть былого добра,
А злата и серебра
Не носить»

А Игорева храброго полку не воскресить!

А Киев, Киев, братья, застонал от горя,
А Чернигов, братья, застонал от напастей.
И тоска по родимой земле разлилась, и –
Всюду боль да печаль, да обильные слёзы.
Мученья, братья, среди земли Русской.


А князья сами на себя крамолу ковали,
А поганые сами себе на уме:
Не врагами зови их теперь – господами,
Насаждают своё – и на каждом дворе
Дань берут; да не ждут подношенья, а сами
Что увидят – поемлют, и каждый-то день
Им победа; – и рыщут на русскую землю,
Не отвыкнут.

А князи сами на себя крамолу куют.

Потому так, что два Святославича храбрых –
Игорь и Всеволод,
Разбудили крамолу ту самую,
Ту подспудную кривду, коварную,
Ту, что было мечом усыпил
Грозный князь Святослав,
Киевлянин великий,–
Усмирил зло грозою.
Как трепал он поганых своими полками,
Силой воинов, силой мечей харалужных!
Всю держал под пятой Половецкую землю:
Наступил, притоптал и холмы, и овраги,
Наступил, возмутил и озёра, и реки,
Иссушил в том краю и ручьи, и болота.
А светлейшего хана, седого Кобяка,
От родного его, от его Лукоморья,
От железных великих полков половецких,–
Словно вихрь, подхватил и помчал, и подбросил!
И упал хан Кобяк, половчанин поганый,
В граде Киеве, в гриднице Святославовой,
Средь палат да послов на полу растянулся!

Тут и немцы, и венецианцы,
Тут и греки, болгары, моравы,
Рады, рады – хорошее дело! –
Тут и славу поют Святославу.

Кают Игоря-князя они же,
И корят – что князь Игорь содеял!
Потопил он отцово богатство
На Каяле-реке половецкой,
Камнем кинул, отсыпал богато
Дну Каялину русского злата.
Самому-то пришлось из златого,
Из златого седла дорогого
Пересесть в седло рабское, злое.
Пусто княжье седло золотое!

Пусты стены у каждого града:
Русским землям веселья не надо,
Не поют на забралах, а плачут.
Уж забыли, что было – иначе.


Продолжение:http://stihi.ru/2012/11/05/7336