идеальные переводы сонетов Шекспира

Идеальным переводом я считаю перевод, сделанный с соблюдением девяти заповедей Николая Гумилёва: Переводчик поэта должен быть сам поэтом, а, кроме того, внимательным исследователем и проникновенным критиком, который выбирая наиболее характерное для каждого автора, позволяет себе, в случае необходимости жертвовать остальным. Он должен забыть свою личность, думая только о личности автора. Он должен обязательно соблюдать: число строк; метр и размер; чередованье рифм; Характер рифм; характер словаря; тип сравнений...
При переводе 21,66, 91 - го сонетов Шекспира, и стихотворения Гёте мне эти заветы выполнить удалось.
21
     So is it not with me as with that Muse,
     Stirred by a painted beauty to his verse,
     Who heaven itself for ornament doth use,
     And every fair with his fair doth rehearse,
     Making a couplement of proud compare
     With sun and moon, with earth and sea's rich gems,
     With April's first-born flowers, and all things rare
     That heaven's air in this huge rondure hems.
     O let me, true in love, but truly write,
     And then believe me, my love is as fair -прекрасна
     As any mother's child, though not so bright
     As those gold candles fixed in heaven's air:
     Let them say more that like of hearsay well,
     I will not praise that purpose not to sell.

     Я не похож на тех поэтов, чью Музу
     вдохновляет на стихи раскрашенная красота,
     которые само небо используют для украшения
     и все прекрасное перечисляют в связи со своими возлюбленными,
     творя сочетания гордых сравнений
     с солнцем и луной, с перлами земли и моря,
     с первоцветом апреля, и всем тем редкостным,
     что заключено в этом огромном небесном куполе.
     О позвольте мне, истинно любящему, и писать истинно;
     а потом, поверьте мне, моя любовь прекрасна,
     как любой матери дитя, хотя и не так блестяща,
     как те золотые свечи, что установлены в небе.
     Пусть больше говорят те, кто любят молву,
     я же не буду расхваливать то, чем не намерен торговать.

Я не из тех, чью музу вдохновляет
На творчество фальшивая краса,
Кто красоту любимых прославляет,
Используя в сравненьях небеса.

Равняя с ними перл земли и моря,
И про апрель, и про цветы cоврёт,
Расхваставшись, в безудержном задоре
Припомнит и огромный небосвод.

Позвольте мне быть искренним в сонетах;
Моя любовь, признаюсь не шутя,
Не так ярка, как звёзды, но при этом
Прекрасна, как для матери дитя.

Но я не буду цену набивать
Тому, чем не намерен торговать.

По моему,  предшественники неправильно трактовали 11 ю строчку (у меня 12 я).  Маршак:
Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.

Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря,
О звездах неба, о венках цветов,
О драгоценностях земли и моря.

В любви и в слове - правда мой закон,
И я пишу, что милая прекрасна,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце или месяц ясный.

Я не хочу хвалить любовь мою, -
Я никому ее не продаю!
Смертные матери рождают и уродов, которые прекрасны только для них. Думаю, что именно это хотел сказать Шекспир: Прекрасна, как для матери дитя.
66
    Tired with all these, for restful death I cry:
     As to behold desert a beggar born,
     And needy nothing trimmed in jollity,
     And purest faith unhappily forsworn,
     And gilded honour shamefully misplaced,
     And maiden virtue rudely strumpeted,
     And right perfection wrongfully disgraced,
     And strength by limping sway disabld,
     And art made tongue-tied by authority,
     And folly (doctor-like) controlling skill,
     And simple truth miscalled simplicity,
     And captive good attending captain ill:
     Tired with all these, from these would I be gone,
     Save that, to die, I leave my love alone.


     Устав от всего этого, я взываю к успокоительной смерти, --
     устав видеть достоинство от роду нищим,
     и жалкое ничтожество, наряженное в роскошь,
     и чистейшую веру, от которой злобно отреклись,
     и позолоченные почести, позорно оказываемые недостойным,
     и девственную добродетель, которую грубо проституируют,
     и истинное совершенство, опозоренное с помощью лжи,
     и силу, которую шаткое правление сделало немощной,
     и искусство, которому власть связала язык,
     и блажь, с ученым видом руководящую знанием,
     и безыскусную честность, которую прозвали глупостью,
     и порабощенное добро в услужении у главенствующего зла, --
     устав от всего этого, я бы от этого ушел,
     но меня останавливает, что умерев, я оставлю свою любовь в одиночестве.
Мой перевод:
Устав, взываю к смерти: - Нет терпенья!
Достоинство с котомкой родилось,
Ничтожество в нарядах и веселье
От чистой  веры злобно отреклось,

И почесть воздают не по заслугам,
И девственность в борделях продают,
И совершенство, опозорив  слухом,
Из мощи, правя, немощь создают,

И власть лишила голоса искусство,
И знаниями блажь руководит,
И  дурью честность нарекло холуйство,
И зло добру прислуживать велит.

Устав так жить, ушёл бы я до срока,
Но другу будет слишком одиноко.
8 - ю строку этого сонета правильно перевёл я первый. У Маршака к примеру:

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг...
Но как тебя покинуть, милый друг!
91
     Some glory in their birth, some in their skill,    
     Some in their wealth, some in their body's force,
     Some in their garments, though new-fangled ill,
     Some in their hawks and hounds, some in their horse;
     And every humour hath his adjunct pleasure,
     Wherein it finds a joy above the rest;
     But these particulars are not my measure:
     All these I better in one general best.
     Thy love is better than high birth to me,
     Richer that wealth, prouder than garments' cost,
     Of more delight than hawks and horses be;
     And having thee, of all men's pride I boast:
     Wretched in this alone, that thou mayst take
     All this away, and me most wretched make.


     Некоторые гордятся своим рождением, некоторые -- мастерством,
     некоторые -- богатством, некоторые -- силой своего тела,
     некоторые -- нарядами, хотя и дурными, сшитыми по новой моде,
     некоторые -- соколами и гончими, некоторые -- лошадью,
     и каждому нраву соответствует своя отрада,
     в которой он находит наслаждение превыше всего;
     но эти частности -- не моя мерка;
     все это я превосхожу в одном, наилучшем:
     твоя любовь для меня лучше высокого рождения,
     ценнее богатства, великолепнее дорогих нарядов,
     доставляет большее удовольствие, чем соколы и лошади, --
     и, обладая тобой, я хвалюсь всем, чем гордятся люди,
     несчастный только тем, что ты можешь забрать у меня
     все это, сделав меня самым несчастным.

Мой перевод:

Кто горд своей  роднёй, кто мастерством,
Кто полным кошельком, кто мощью тела,
Кто модным платьем, гончей, скакуном,
Кто соколом, разящим дичь умело;

Не счесть всех увлечений у людей,
На каждый нрав находится отрада;
Но все они померкли пред моей,
Превыше всех – она, моя услада:

Твоя любовь почётнее родства,
Ценней  богатств и роскоши наряда,
Милей охоты, скачек, мотовства,
Я этим всем  хвалюсь, когда ты рядом.

Но горько сердцу помнить ежечасно,
Что ты, забрав всё, сделаешь несчастным.

До этого был вариант мене точный:

Один гордится властью и родством,
Другой - умом, богатством, силой тела,
Нарядом модным, резвым скакуном
И соколом, разящим дичь умело.

Не счесть всех увлечений у людей,
На каждый нрав находится отрада.
Не нужно это всё душе моей –
Есть у неё всего одна услада.

Твоя любовь дороже, чем наряд,
Милее соколов и резвой скачки,
Я знатности и роскоши не рад,
Когда ты мой -  противны мне подачки.

С тобою мир мне кажется прекрасным,
Уйдёшь, навеки сделаешь несчастным.

Маршак

Кто хвалится родством своим со знатью,
Кто силой, кто блестящим галуном,
Кто кошельком, кто пряжками на платье,
Кто соколом, собакой, скакуном.

Есть у людей различные пристрастья,
Но каждому милей всего одно.
А у меня особенное счастье, -
В нем остальное все заключено.

Твоя любовь, мой друг, дороже клада,
Почетнее короны королей,
Наряднее богатого наряда,
Охоты соколиной веселей.

Ты можешь все отнять, чем я владею,
И в этот миг я сразу обеднею.

Гёте «Ночная песнь странника» .
;ber allen Gipfeln
Ist Ruh,
In allen Wipfeln
Sp;rest du.
Kaum einen Hauch .
Die V;glein schwiegen im Walde
Warte nur, balde
Ruhest du auch.
Над всеми вершинами
покой.
Во всех верхушках (деревьев)
ощутишь ты
едва ли дуновение.
Птички смолкли в лесу.
Подожди только: скоро
Отдохнёшь ты тоже.

В. Брюсов
На всех вершинах
Покой:
В листве, в долинах
Ни одной
не дрогнет черты,
Птицы спят в молчании бора
Подожди только: скоро
Уснешь и ты. И. Анненский
Над высотою горной
Тишь…
В листве уж черной
Не ощутишь
Ни дуновенья
В чаще затих полет...
О, подожди!.. Мгновенье –
Тишь и тебя … возьмет. М. Лермонтов
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы …
Подожди немного
Отдохнешь и ты!

Первым перевёл это стихотворение Лермонтов. От Гёте остались только две строчки, остальное придумано переводчиком. Но как!
Эффект от добавок поразительный, картина стоит перед глазами и навсегда врезается в память. Думаю, этот перевод и сделал это стихотворение столь знаменитым и любимым у нас.
Я постарался следовать за автором. Не счесть вариантов, всё не удавалось  вставить слова: ощутишь ты едва ли дуновение. Наконец то получилось:

На седых вершинах
Царствует покой.
Щебет смолк, в долинах
Замер лист лесной.
Ветра дуновенье
Не ласкает кожу…
Наберись терпенья –
Отдохнёшь ты тоже.
Симпатичное получилось стихотворение. Теперь понятно почему Гёте назвал его ночной песней странника.