Дитя сожженных книг

1.
Я выйду из безмолвного
остывшего листа –
и будет мир оковами,
но будет жизнь – чиста.
Забытых книг страницами
останемся – и пыль
скользнет на руки.
Птицею
забился и затих
мой всхлип, мой стон ржавеющий…
Не обезуметь – вновь,
с наивною беспечностью
воздвигнется остов.
Останется белеющей
страницею во мгле
души безмолвность.
Где еще
найдем покой?
              В земле.

2.
Дитя сгоревших книг,
ребенок тишины…
Что станет сердцем? Стих.
Что вырвется? Весны!

3.
Весны и сотни символов
В придачу, на века!
Нет, не смогла быть нимфою,
мое одно – строка.
И мир зажженной спичкою
вздымающийся ввысь
из хаоса (отмычкою!),
из вечности (на бис!)
войдет в слова, в создателя –
еще раз. Навсегда.

Надежда – знаменателем.
Числителем – беда.

4.
Рассчитываю – высвищу
осенний новый день.
На пепелище – игрище,
на пепелище – стен
остовы; всё воздвигнется,
построится – и вновь
я буду жить. Я выживу,
я выжжена – в любовь.
Из боли, тайн, слабости
я возрождаюсь – но
я возвращаюсь к разности
того, что суждено.
Моя судьба размазана
как в детской акварель.
Идти наверх – к опасности.
Идти вовнутрь – смерть.
Дилемма возрождения –
так чья теперь пора?!
И до изнеможения
прислушиваюсь: «зря».

5.
Гадаю, размышляю ли,
дитя ненужных книг,
но ищется – вокзалами
один забытый стих.

Одна – в столетьях! – заповедь!
Одна – моя! – строка!

Всё было. Всё запрятано
в чистилищах – тисках.

6.
Сотней искр
пламя отчизн!
Выбери время –
выберет жизнь
сердце и ночь.
Голову – прочь!
Было не с теми,
будет – точь-в-точь.
Можно ли пламя
между веками
снова зажечь?
Или – не с нами?
Будет со всеми
тяжкое бремя.
Прячутся стаи.
время – сгорает.

7.
В безмолвье отзываюсь я,
в несказанность – кричу.
И кажется мне – стаями
приходим к палачу.
И кажется, что издавна
мы приходили – так.
Так в сердце небом высечен
беспутствующий страх.
Но все-таки откликнется,
но все-таки взойдет
в забытый город – птицею –
покой наоборот.

8.
Полетами – и крышами
отравлены – без слов.
И вышагнет, и вышагнет
из тьмы моя любовь.
Она в портовой гулкости,
она в звенящих днях –
цыганских женщин бусами
заигрывает.
Страх?
Одно: мы где? Потеряны
в безликой простоте?
Но нет – в густевшем времени
мы выжжены – везде!
Везде мы, в каждом образе –
в замерзших стылых снах.

Ни наглости, ни робости –
огромных крыльев взмах.

9.
Так падали.
Так пропасти
раззевывают рты!
Ударом – душно – от – пусти!
И дай испить воды.
Так строки задыхаются
в огне – в святом огне!
Но нет, не унимаюсь я:
предсказанное мне –
падет на плечи жалобным
«Иди к своим богам!».
Так сказано, так – стало быть –
я покидаю храм.

10.
И снова лист
Бесчинно – бел.
Мир тянет ввысь.
Мне – в руки – мел.