В одной яме

Орудийный грохот бил по нервам,
извергала молнии земля.
В этот раз, увы, уже не в первый,
затянулась страшная петля
над бойцами: с ночи в наступленье
рвался немец… в небе взрывов столб…
На земле ничейной всем спасеньем
только ямы – след упавших бомб.
Перебежка и исход в «могилу»…
В сотне метров - вражеский окоп:
всем один исход война сулила,
но спасенье грезилось, влекло…

Низовой, взбесивший Волгу, ветер,
приподняв, швырнул бойца на дно
липкой ямы; падая, он встретил
чью-то руку, крепко сжал ее…
Темнота, противный вой и скрежет,
смерть во всем, но теплая рука
маячком немыслимой надежды
окрыляла: жив еще пока,
пусть в аду, но все же рядом с ближним…
Общий грохот долго  не стихал,
небо в черной гари стало ниже,
комья глины, как земли оскал…

Их могло засыпать - страшно стало.
Время потеряло плавный ход:
то галопом вскачь, то застывало, -
он пополз решительно вперед…
Огляделся: на краю воронки
тёртый немец, жеваный войной.
Быстрый взгляд, испуганный и робкий:
«Кто ты, - враг?... Но силою одной
нас давило, а еще - сближало»...

Не сработал вдруг автоматизм,
и рука обоих не нажала
на курок… им лучше разойтись…
И, не пряча спины под обстрелом,
поползли на запад и восток
наш солдат – уставший, одурелый -
и чужой – войной побитый волк.

По мотивам отрывка (ч.2 гл.23) из романа Василия Гроссмана «Жизнь и Судьба»

издано в Альманахе