Ида Африкановна

       - Сёмочка, не спускайте воду, за вами уже выстроилась очередь, - донёсся басок Иды Африкановны через дверь туалета.
       - Мадам Грандиевская, обязательно надо было сообщить всем, что я ушёл в нашу библиотеку, - с возмущением воскликнул я, и эхо сортира усилило мой голос.
Ида Африкановна была столь же героических пропорций и внешнего вида женщина, сколь удивительными были её имя и фамилия.
Она столько раз их меняла, что и сама уже, наверное, не помнила, как её назвали родители.
Её рост был, приблизительно метр девяносто, массивная и крупная мадам, с красивым, басовитым голосом, нежным сердцем и большим чувством юмора.
Не менее большим был у неё и нос, за что я его называл шнобелем, чем раздражал или смешил её, в зависимости, от настроения.
Время от времени, я видел, что она ходит с палочкой, видимо побаливали ноги.
       - Что, Мадам Грандиевская, - сказал я ей однажды, - слава доктора Хауса Вам покоя не даёт?
       - Ой, и не говорите молодой человек! Думаете легко сознавать, что он с палкой и ты с палкой, но у тебя у тебя просто ноги болят, а он им там симулирует за деньги.

К тому времени, как я с ней познакомился, ей было лет под девяносто.
Она увлекательно рассказывала различные истории из своей жизни. Где была правда, а где был вымысел, понять  было сложно. Так что я хавал всё, что она мне рассказывала, время от времени пытаясь подловить её на несоответствиях, но всё было тщетно. Она всегда выходила сухой из воды.

       - Сёмочка, вы даже не представляете, как мы жили при царизме.
Некогда, я помню, мы жили недалеко от Смольного.
Сёма, вы хоть знаете, что такое Смольный?
       - Ну, по-моему, это место, где был когда-то институт благородных девиц.
       - Умница, вы просто - э-ру-дит! - съязвила Ида Африкановна.
       - Так я продолжаю. Я была тогда маленькой девочкой и к нам, время от времени, заходил в гости дворецкий. По совместительству, он там был завхозом. У него была большая голова и лицо, чем-то напоминавшее лошадиную морду. Когда он к нам приходил, меня так и подмывало предложить ему морковку, - она хихикнула, как шкодная девчонка.
Мама всегда была под впечатлением от его приходов. Как правило, они не обходились без букета белых роз и шампанского.
       - А папа? - полюбопытствовал я.
       - Что, какой папа?
       - Ну, папа, ваш папа, мамин муж, он тоже был в восторге?
       - ...Папа ... папа... - она с трудом пыталась что-то вспомнить, - Хм. Не помню, думаю что да. Однажды, он даже ударился кулаком о лицо принесшее розы. Потом долго лечил руку.
...Да, так о чём это я?
А, ну да. Смольный, - вспомнила она. По выходным мы выезжали на прогулку, в карете, запряжённой тремя лошадьми.
Мы ехали к заливу, сквозь зелень парков, это была такая красота...

       В туалете послышался шум спускаемой воды. Ида Африкановна с завидной лёгкостью подскочила с кресла и вышла в коридор.
       - Леночка, снова вы сливаете воду без надобности!
       - Ида Африкановна, - ваша экономия задолбала, - ответила раздражённо  Леночка, - и перестаньте следить за мной.
       - Вот видите, Сёма, следить за людьми и то нельзя, злятся, - возмущённо констатировала она. А ведь столько интересного у человеков, "Санта Барбара" отдыхает.
       - Да, -  вздохнул я, еле сдерживая смех - сколько тех радостей в жизни, а и в тех ограничивают.
       - Вот Вы, Сёмочка, сколько раз спускаете воду в туалете?
       - Я? - слегка растерявшись от вопроса, переспросил я Иду Африкановну. Ну, не знаю, не считал.
       - А вот я - подсчитала! Она взяла счётную машинку и, постучав по ней некоторое время, сказала - много!
Вы вполне могли бы себе купить машину за те годы, что нажимали неоправданно на "спуск". Так что считайте, слили вы свою "Мазератти", уплыла белым лебедем с канализационным Гольфстримом  дома № 34 квартиры №33.

       - Да ладно, чего там, на другую машину скоплю, подешевше. Мы не гордые.
       - Я всегда хотел Вас спросить, почему вы, прожившая много лет в Питере, имеете слабость к одесскому говорочку?
       - Сёма, мы – семья коренных одесситов во всех коленах, - с гордостью сказала Ида Африкановна, а то, что мы попали в Питер – судьба и стечение обстоятельств.
       - Вот оно что, я подозревал, что что-то здесь не так.
Мадам Грандиевская, я пойду, сделаю себе покушать, разрешите мне вас угостить картошечкой с колбаской, бо дюже мне скучно жрать одному в своих апартАментах.
Глаза Иды Африкановны оживились.
       - А что, молодой человек, вы изволите меня на свиданьеце приглашать?
       - Натурально!
       - Скажите, Сёма, а сала у вас, случайно нет? К картошечке, знаете ли, было бы недурственно!
       - Для Вас – всё, что угодно! - раболепствовал я.
Она потёрла свои большие, красивые руки:
       - Я принимаю ваше предложение.
Жду Вас у себя за столом через, - она посмотрела на часы, - ай, как пойдёт. Короче, приходите!

Я вышел на кухню.

       Общение с этой женщиной было для меня, чем-то потусторонне-удивительным. Я мог разговаривать с ней часами, задавая вопросы, подкалывая, получая колкие ответы и уколы её острого ума, который изредка затуманивался её старческой забывчивостью.
Зная немного вкусы нашей Мадам,  я взял большую сковороду,  быстро начистил картошки,
Налил подсолнечное масло, дал ему закипеть и, подсолив бульбочку, выложил её в сковородку.
Затем посыпал картошку красной паприкой с перцем и помешал.
Пока она готовилась, я пережарил лук. Когда картошечка, почти дошла до кондиции - выложил в неё поджаристый, коричневый лучок, взял немного петрушки и укропа, и посыпал всё это тонким слоем. Картошечка вышла славная, с поджаристой корочкой. Если к ней чего  и не хватало, так это водки и сала.
Водки у меня не было, зато было холодное пиво, а вот сало в наличии было всегда.
Пока я всё это готовил, чуть слюнками не изошёл. Как оказалось, я сильно проголодался.

       Несмотря на возраст, Мадам Грандиевская кушать  могла, если и не всё подряд, то многое, и делала это с большим  наслаждением.
       - Вкушать пищу, - бывало, говорила мне она, - надо с большим удовольствием и не спеша, а Вы, Сёма, кушаете, как биндюжник на привозе.
Запах исходивший от жареной картошки был удивительный. Пока она жарилась, я подготовил поднос, нарезал хохляцкое сальце и обложил его ломтиками колбаски.
Достал из холодильника две бутылочки пива и, убедившись, что картошечка готова, поставил сковороду на деревянную подставку, лежавшую на подносе.

Когда я проходил мимо комнаты Леночки, та с любопытством выглянула из неё:
       - Куда это ты, Сёмка? А, к нашей мадам. Она ухмыльнулась. Так женился бы уже на ней и дело с концом. Она расхохоталась.
       - Вы глупая коза, девушка Еленка, огрызнулся я и проследовал по коридору к Иде Африкановне.
Открыв дверь, моему взору предстал круглый, дубовый стол с шикарной скатертью поверх него и непочатая бутылка дорогого коньяка.
       - О, какой божественный запах! – воскликнула Ида Африкановна. Вы-таки умеете готовить!
Я поставил на стол вкусности.
       - А вот это вы зря, молодой человек, сказала она, указывая на пиво.
       - Да, теперь и я вижу, что зря. Но, у меня нет третьего глаза, и я никак не мог угадать ваш шикарный коньяк в буфетике, с лёгкой издёвкой ответил я.
Присаживайтесь Ида Африкановна, - я отодвинул стул, - и начнём.
Я разлил коньячок по рюмашкам и наше общение продолжилось.
       -  Хотите, я вам расскажу, Сёма, как я выходила замуж? - спросила Ида Африкановна, смакуя картошечку с салом.
       - Ещё бы! – с радостью ответил я, зная, что каждая её рассказка – небольшой шедевр.
       - Ну, так вот, ээ… - Она посмотрела на налитую рюмку коньяка, поднесла его к носу, понюхала и, прикрыв от удовольствия глаза, выпила.
Да, так о чём это я?..
       - Вы хотели рассказать про одно из ваших замужеств.
       - Ой, прекратите, есть аб чём рассказывать?! Лучше я расскажу Вам, Сёма, об одном из моих ухажёров.

       Скажу вам по секрету, мужчины бывают разные, даже очень разные. Мне тогда было… впрочем, неважно. Тридцать с хвостиком. Мы повстречались с ним в Александровском саду.
Он был ниже меня на целую голову, даже на каблуках, но я на это привыкла не обращать внимания. Предки одарили меня таким ростом, что найти себе ровню, в этом смысле, всегда беременело мне голову.
Какие слова он говорил, как красиво рассуждал на разные мысли.
Этот мужчина был интеллектуал, сноб, а работал врачом.  Так он мне говорил.
Наши свидания были нечастыми и, в конце концов, он сказал:
       - Ида Романовна….
       - Погодите, Мадам Грандиевская, - резко перебил я её, - вы же, если меня не споил ваш коньяк, Ида Африкановна?
       - Африкановной я стала потом, не перебивайте Сёмочка.
       - Так вот, Ида Романовна, - сказал он, что нам ходить вокруг да по околице, я хочу вас любить, а вы, я вижу, уже нежно любите меня. Так можно я приглашу вас на Неву, встречать рассвет? Скажем, часа в три ночи. Я вас встречу у подъезда и мы погуляем.
В три часа ночи, я вышла на улицу и прождала этого шалопая ещё полчаса. Как потом оказалось, он проспал. Я была уверена, что мужчина, который одевается со вкусом и говорит красивые слова, придёт не с пустыми руками, но когда он подошёл ко мне, у него в руках была лишь бутылка  «Сельтерской».

Ах, этот мерзавец был чертовский красив, и я не придала большого значения такому пустяку.
В другой раз он мне сказал: 
       - Ида, можно я приглашу вас к себе в гости?
       - Вы очень шустрый, Марик, - его звали Марик, - но я и, правда, к вам неравнодушная.
       - Только, есть одна заминочка, - пробормотал он, - у меня нет с собой денег на такси, а ехать далеко. Это мне большой конфуз, но поверьте слову честного человека, я вам верну ваши расходы.
       - Ай, перестаньте, поехали, - сказала я, и мы унеслись на жутко вонючей машине к новым приключениям.

       Мы приехали к нему домой, квартирка не так, чтобы очень, но всё аккуратно и на месте.
На столе стоял коньяк и различные закуски.
- Прошу вас, душа моя, - сказал Марик, приглашая меня сесть за стол.
Я ещё подумала тогда, до чего галантный мужчина мне попался, это вам не какой-то босяк, это  – джентельмен! Повезло дамочке!
Мы сели откушать. Но не успела я утолить свой голод, а покушать я любила всегда, как мой джентльмен упился в доску. Уснул и упал, обмочив себе штаны.
Пришлось мне этого галантного мужчину, поднимать с пола и укладывать на кровать, - она рассмеялась, промокая слёзы  кончиком салфетки.
Но, когда мужчина нравится.… В общем, любовь зла, слышали, наверное?
       - Ещё бы!
       - Я часто приезжала к нему просто так, помочь в доме, утереть «сопли» и утешить в проблемах, которых у него в жизни всегда хватало.

       Как-то Марик, неожиданно, пропал. Его не было три недели. А когда он объявился как чёртик из табакерки, сказал мне: «Идочка, если бы ты знала, как я отдыхал в Германии…. Как король!»
Тут-то ниточка моего терпения и лопнула.
Я потратила на этого шлэпера кучу денег и море времени. Кстати, так и не получив ни копейки обратно. Между тем, это сокровище, сперва пропадает не попрощавшись. Потом появляется. Рассказывает мне, как он там отдыхал, и даже не считает нужным извиниться!
Только вы, Сёма, не подумайте, что я жадная барышня. Таки нет! Дело не в деньгах. Дело в принципе.
И вообще, если мужчина позволяет себе платить за него женщине, это уже не джентльмен.
А его поведение во всём остальном, подскажет даме, стоит ли продолжать отношения. Впрочем, как я уже сказала, любовь зла.
Кстати, как я узнала позже, врач из него был «так себе». Патологоанатом, который частенько закладывал за воротник. От того, чтобы спиться его удерживало только то, что он пил коньяк, а не водку.
Так    возникают  сюжеты, снимаются  маски  и  глазам предстаёт довольно жалкое зрелище.
       - Да, что тут скажешь, мадам Грандиевская….  А давайте-ка лучше выпьем-с коньячку-с, - сказал я, наливая Иде Африкановне рюмочку. И, в конце-то концов, не всегда же вам попадались такие, вот, шлэперы?
       - Нет, что вы, это был один, но запомнился на всю жизнь, - грустно улыбнулась Ида Африкановна. Ну, Сёмочка, за здоровье!
---
LGR
03.11.2012