Палата номер 2

посвящается Виноградову Геннадию Ивановичу

я попал во вторую палату
не по воле,конечно,своей,
всех судьба нас бросает куда-то,
значит, ей это дело видней.

я лежал на больничной кровати,
алкогольным синдромом сражён,
измождённый,разбитый и смятый,
напрочь змеем лихим побеждён.

мне вопросы врачи задавали,
не ловил по ночам ли чертей,
отвечал,что такое бывало,
ну а днём просто пил без затей.

мне давление мерить решили,
чтоб узнать,что же делать со мной,
показания всех удивили,
непонятно,зачем он живой.

три укола вкололи мне сразу,
чтобы я не отбросил копыт,
и сказали при этом,зараза,
как же можно так пакостно пить.

а затем привязали мне руку
(я подумал,что будут пытать),
оказалось,что так,по науке
надо в вену иголку втыкать.

симпатичная девушка Света,
благородных,как видно,кровей
объяснила доступно поэту,
чтоб не дёргался,мол,дуралей.

и умело исполнив работу,
улыбнулась и стала шутить:
дескать,капли от Светы помогут
твою пьяную кровь освежить.

и пошли чередой процедуры,
и числа врачевателям нет,
только светлым пятном диктатуры
был Иваныч,по койке сосед.
 
шестьдесят с небольшим ему было,
но с душою годов в двадцать пять,
пламя сердца его не остыло,
и  любил о былом вспоминать.

он описывал нам иронично
о победах на фронте любви,
приукрашивал видно прилично,
утверждая,что,мол,се ля ви.

Гумилёва цитировал,Гёте,
про погоду на острове пел*,
резал правду о славной пехоте
и вниманием нашим владел.

он шутил беспрерывно и тонко,
непременно имея успех,
и наградой был дружный и звонкий
психбольницы заслуженный смех.

я с ним сразу во взглядах сошёлся,
брата брат узнаёт по перу,
по душе мне Иваныч пришёлся
и вдвоём продолжали игру.

а когда пробил час расставанья,
я куплеты ему посвятил,
и ушёл,не дождавшись признанья,
но я верю,что он оценил.

эх,Иваныч,куда наши кони
ускакали,в какие края,
но я рад,что за время "на зоне"
стали мы называться друзья.

* песня "Ну что тебе сказать про Сахалин"