К листьям дуба

Полюбил я лес прекрасный,
Смешанный, где козырь — дуб,
В листьях клена перец красный,
В иглах — еж-черноголуб.

Осип Мандельштам,
Стихи о русской поэзии,
(3).



Так долго держались,
так быстро вид изменили,
упали,
стали ликом фигурно изрезанным книги великой,
с которой кожу надежды на уважение к сути, что под обложкой -
содрали,
виолончелями, скрипками, контрабасами из квартета
крыловского в миллионах детских сознаний,
истоптанных сапогами
лет взрослых, проведённых в казённых зинданах,
лежите вы под ногами,
с посмертными масками из окрашенного кровью засохшей картона,
снятыми
со сказок бесед, шелестящих жизнью зелёной с лазурью, висящей над ней небосклона,
схожие -
листья дуба,
стозубо
вонзённым
стоном
кроны
чёрной,
в величие корневое земли оголённой
нервом из песни, спетой
хрипатым
набатом,
тоскующим по солдатам
пашней,
ставшим
когда-то
маршей
крылатых,
падение ваше
означено ныне -
святыни
губ - через тьму
в легионы
света
летящих -
не
в чинарно-бездарную кутерьму
оранжерейно-салонных
экзотик зауми, уводящей
от настоящей
жизни
в отчизне,
где почитают вами
нашёптанные ночами чернорабочими вирши,
когда записавшие их
вас питают соками корневыми в вашем
семьдесят, скажем,
седьмом поколении,
на колени
встаю перед вами
в умозрении
вдохновения,
под такими же точно листами,
шевелящего
выпуклыми по-африкански губами -
в стих мой втиснуты тихо
коридорами вен
корневых,
в Пятигорске встречался я с дубом -
братом черноголуба
из прекрасного леса - с козырностью вашей,
переживающей лихо
сворачиванья шей стиховых,
жизнь вращающим вихрем
рукопашных
мелодий
шальных,
вне
ажиотажных
шумих
шутов и шутих,
лишь в тепличных условиях - важных,
а в растущем сквозь гибель
народе -
никаких,
видел...