Эхо и Нарцисс

Я в густом лесу гуляю
босиком и в платье.
Так природа вдохновляет!
Пахнет благодатью.
Лишена я дара речи -
Эхо моё имя:
наказанье мне навечно
от одной богини.
Я не ведала страданий
любящего сердца,
но однажды в мир терзаний
отворила дверцу.
Стройный юноша-красавец
заблудился в чаще
(он счастливых нимф-красавиц
превращал в несчастных).
Мне хватило только взгляда -
я влюбилась сразу!
Жаль, души его проклятой
не заметить глазу.
"Кто здесь?" - голос его нежен.
Эхом молвлю: "Кто здесь..",
А в душе моей надежды
огонёк зажёгся.
Он позвал: "Сюда иди же!",
я лишь повторила.
Все кусты и кипарисы
тихо мне вторили.
"Ну сюда, ко мне скорее!" -
не смогла сдержаться,
понеслась шустрей, быстрее,
чтоб к нему прижаться.
Но отверг меня он грубо,
оттолнувши гневно.
Ах, Нарцисс, мой душегуб ты,
моя гибель верная.
Спряталась в лесу дремучем,
тихо я страдала,
сердце сжалось в клок колючий
и едва стучало.

А Нарцисс остался прежним:
гордым и холодным.
Он лишил всех нимф надежды,
жил одной охотой.
И одна из них в итоге
не снесла обиды -
попросила в монологе
помощь Афродиты:
"Будь, Нарцисс, и ты несчастен,
пусть и ты полюбишь
без взаимности и счастья!
Пусть себя погубишь!"

И исполнилось желанье!
Мучаясь от жажды,
мой Нарцисс познал страданья
у ручья однажды.
Вод ни разу не касались
ни пастух, ни козы.
Даже ветер не бросался
лепестками розы.
И к ручью Нарцисс нагнулся,
опершись о камень -
От восторга захлебнулся,
захватила пламень!
Это Афродиты кара
юношу постигла.
В нём любовь затрепетала,
в грудь его проникла.
Полными любви глазами
смотрит в изумлении,
и пока не понимает -
это отражение.
А оно взывает, манит,
простирает руки,
всё сознание дурманит!
Что за злые муки?!
Позабыл Нарцисс охоту -
от ручья не сходит.
Лишь одна теперь забота -
душу страсть изводит.
Смотрит днями одиноко
вниз на отраженье:
"Кто страдает так жестоко?!
Где моё спасенье?
Разделяют нас не горы,
и ни время даже.
Но не можем быть с тобою.
Выйди из ручья же!"
Неподвижно отраженье,
ветер лишь гуляет,
приводя ручей в движенье,
воды оживляет.

Мысль ужасная закралась
в голову и душу,
и тоскою сердце сжалось,
стало непослушным.
"Полюбил себя я что ли?
Как, любовь, ты стрОга!
Как же быть теперь, о горе?!
Жить уже немного...
Я едва расцвёл, но знаю,
что погибнуть должен.
Смерть меня не устрашает,
смертью я восторжен.
Ведь когда умру, не станет
этих мук любовных.
Смерть, как сладко же ты манишь!
Погоди немного!"

Плачет юноша, бледнеет,
смотрит в отраженье.
Свет в его очах тускнеет -
смерти приближенье.
Вижу я, как он страдает,
сердце боль сжимает.
Как роса в лучах он тает,
быстро исчезает...
Восклицает тихо: "Горе!",
вместе с ним рыдаю.
Эхом слабым: "Горе... Горе" -
глухо отвечаю.
Слабо и едва дыша,
глядя в отраженье,
тихо прошептал: "Прощай",
и в изнеможеньи
замертво упал в траву,
Смерть укрыла очи.
Как же я переживу
это в одиноче?
Отклик тихий мой: "Прощай...",
но никто не слышит.
От любви он истощал,
а теперь не дышит...

Хоть и умер мой Нарцисс -
будет он бессмертен.
На том месте, где поник,
вырос цветок смерти.
Гордо высится, молчит
среди кипарисов.
Он душистен, бел и чист,
звать его нарциссом.

Ну а я лишь стерегу
сей цветок прекрасный,
как зеницу берегу,
и люблю всё так же.