Открытье Штрума стало озареньем

Тяжелый труд остался позади.
Открытие пришло, как озаренье,
но будто что-то ёкнуло в груди:
он был творцом его или твореньем?
Он ставил опыт – долго, день за днем,
чтоб подтвердить теорию, - напрасно!
Она рвалась, как ветхое старьё,
и логики не признавала ясной.

Жизнь отвергала легкие пути,
намеченные разумом горячим.
Он долго штопал истины... идти
знакомою дорогой даже зрячим
привычнее, – ведь так ведет народ
великий Вождь: на тяготы мучений,
на голод, смерть - но только бы вперёд, -
теория важнее исключений…

Подштопанная истина была
не лучше старой, давшей зла сторицей.
И вдруг порфироносная вдова
свою главу склонила пред царицей*:
колоссом, что на глиняных ногах,
распалась парадигма в одночасье
Не в логике, а в собственных мозгах,
где не было с увиденным согласья…

Прозрение возникло, как полет
свободной мысли, не подвластной страху.
Не опыт был причиной: давний гнет
разрушился и обратился прахом.
В его большой, ученой голове
смешались листьев шум, гуденье в печке,
собачий лай и ненависть к войне,
презрение к трусливой лживой речи…

Лишь сбросив рабство и устав бояться,
с картиной мира можно разобраться.

По мотивам отрывка (ч.2 гл. 6) из романа Василия Гроссмана «Жизнь и Судьба»

* парафраз цитаты из А.С. Пушкина: "И перед младшею столицей померкла старая Москва, как перед новою царицей порфироносная вдова"

издано в Альманахе