Любовь промчалась мимо

Стоптанная обувь массирует пол. Батарея что-то греет. Шторы забавно повторяют движения ветра. Плитка в ванной блестит от слез, и слезы тоже блестят. Белые стены наводят на чувство покоя и ужаса, потолок тоже белый, за него сцепились две симпатичные лампы, они бездарны. Букеты в вазах самые тихие. Они вкусно пахнут и слегка наивны в этой своей подростковой гордости. Зеркало дышит, стекла запотели. Шумно. Спирт впитался в дорогие ковры, думая, что с ним до сих пор играют в прятки. Ворсинкам щекотно, очень хитрые ворсинки. Веселые, забавные, однако хитрые. Ну что с них взять!

Струна разучилась петь. Лежит растаявший гриф яркого цвета. Крошка корчит рожицы. Возможно, это и смешит хитрых ворсинок. Еще одна крошка падает, еще одна. Листы бесцветного прямоугольника морщатся и говорят. Они много говорили сегодня ночью. Они многого не сказали. Морщины стирают некоторые слова. Смысл плавает в них и стареет. Когда-нибудь он умрет и слова забудут. Бессмертные слова - они никому не нужны. Летают по воздуху фразы, парят образы, плывут мысли. Невидимые, вечные, самые ранимые существа. Рождаются.

Время стреляет. Стрелка протирает циферблат, и кукушка выскакивает и кланяется. Аплодисменты часу дня. Время издевается над птицами. Каждый час кукушка вылетает поздороваться, а зрителей нет. Порхающая, окрыленная кукушка не удостоилась внимания. Издевательство.

Молоко сливается с ромом. Образуют реку и впадают в океан размером с раковину. Размером с белую раковину. Сухой табачный пепел поссорился и разлетелся. Теперь враги друг другу они занимают самые выгодные позиции на лаковой поверхности стола. Ждут.

Изгиб бледного тела напоминает половину вечности. Или маленькую гитару. У второго тела нет изгиба.

Хорошо покурить перед сном, хорошо покурить после сна. Хорошо бы при этом не ложиться и наслаждаться тобой. И покурить. Неплохо сделать глоток чего-нибудь крепкого. Приятно кусать мокрые губы. Второй глоток. Мокрые, улыбающиеся. И снова облизать стакан. Коснуться тебя. Мокрых, искусанных губ. Помолчим. Послушаем легкую музыку – там где-то высоко поет луна. Споем ей?

Слишком сладкий соус. Неуверенной упаковке остается лишь терпеть холодные касания жареного картофеля и стыдиться. Ленивый салат все никак не может закончиться. Не спешит и немного худеет.

Думать некогда. Происходящее постепенно округляется. Образуется круг. События на повторе. Твои мокрые губы. Движения. Линии. Бесконечные прямые линии рябят, размывают взгляд. Голос утихает. Дыхание вместо фраз.

С корабля не видно суши, снаружи не видно тебя. Я зайду?

Это всего лишь тело. Липкое, потное, опозоренное. Всего лишь тело.

Тот самый взгляд. Который насквозь. Цепляет, завораживает, выбивает из реальности, сжигает и кричит. Кричу в ответ. Неприлично молчать, когда ждут твоего ответа. Стеснительные руки не знают, что им делать. Они взволновано озираются, боятся напроситься, боятся оказаться отвергнутыми. Понимают, что лишние.

Поют соловьи, мурчат коты. Мягкие пушистые коты, которых хочется гладить. Водить рукой по шерстке и напевать. Чувствовать тихое хриплое «мрр» и замирать. Ты прикрываешь глаза, и я чувствую твое довольное «мрр». Это где-то в сердце. В красной маленькой камере, которая приветливо открывает дверцу. Хочется закрыться и проглотить ключ. Не выпускай меня.

Деревянные рамки для фотографий обнимают давний снимок. Им идет быть вместе. Два стула слишком сдержанны. Всегда прямая спина и равнодушие ко всему. Солонка грустит, внешне веселый молотый перец скрывает внутреннюю черноту. Но стульям все равно.

Забывчатая тень промчалась мимо. Она счастлива, но не помнит от чего. Ее позабыли, как и многих других, но постоянно используют в своих корыстных целях. О ней все говорят, не прячась. Не шепчут на ухо второму и проглатывают вместе с чаем или кофе. Некому ее пожалеть, время от времени ею утешаются. Изредка с нею делятся своей наивностью, но в силу своей забывчивости она исчезает. Забывающее и всеми забытое слово сейчас снова испарится, потому что больше не доверяет, потому что беззаботно, потому что отчего-то счастливо. Любовь