Заметки на полях московского дневника

1.
Странно: сидя в вагоне поезда Мурманск-Москва и разглядывая его временных обитателей, я, обыкновенный паренек из какого-то захолустного городка, мало еще видевший, еще меньше знающий, толком не образованный и не обладающий умом, достойного какого-либо особенного упоминания, чувствовал себя дворянином, аристократом, впервые увидевшим народ. Настолько примитивными казались мне все их действия, разговоры пустыми и бессмысленными, а лица серыми, тусклыми, не осененными сиянием разума. Постоянно сновали они туда-сюда то с грязными чашками, то с пакетами мусора, то с пачкой сигарет, то налегке – как будто всё их существование в безвременье вагонной жизни было сосредоточено в этом движении. Иногда кто-нибудь глупо шутил и несколько человек еще более глупо смеялись, словно за всю жизнь не доводилось им слышать ничего смешнее. Кто-то пошло лузгал семечки, сплевывая шелуху в ладонь, кто-то утолял несуществующую жажду из горла большой бутылки с пивом, кто-то беспокойно ворочался на своём спальном месте – мир тупых, ничем не отличающихся от повседневности снов владел их сознанием, и там они снова сражались за свое право на существование, решая бесконечное множество обывательских проблем. Два подростка внимательно разглядывали журнал для взрослых, постоянно похихикивая и перешептываясь между собой – так познавали они неведомый мир и становились мужчинами. Над ними громко храпел человек лет сорока с необъятных размеров животом, упирающимся в багажную полку… В глубине вагона с телефона слушали Руки вверх, старые песни КиШ и еще какие-то давно отыгравшие вещи, закончившиеся для меня в конце девяностых, начале нулевых. Крупная женщина толстыми кусками резала колбасу, отправляя их один за другим в отверстие между пухлых и блестящих от жира губ, громко пережевывала, чавкала и икала – запах колбасы заполнил весь вагон и душил своей необратимостью. Не знаю, я совершенно не чувствовал себя причастным к этим людям, ничто меня не сближало с ними, не считая общности хронотопа, в котором мы все вместе оказались волею случая. (19.10.2012)

2.
Но утро вечера, а поезд прибыл в столицу. Благодарю за неё тебя, дорогая подруга. За то, что дом твой стал зоной максимального комфорта, за компанию, в которой и помолчать было не неловко, за терпение, понимание и ненасилие, за предоставленную возможность и ее воплощение. Знал, что не ошибся в тебе, что одна из немногих моих неошибок.

3.
Встретил человека, чьи пальцы рождают чудо. Пусть даже сам он не верит в чудеса, но музыка – одно из высших чудес, а уж в неё он верит. Разносторонняя, но цельная и гармоничная личность. С такими рядом может развиться комплекс неполноценности, потому что сложно, когда не видишь недостатков. Ищешь пробелы, бреши, несовершенства, что-то приземляющее и очеловечивающее, что может приравнять и позволить принять. Чтобы не какое-то общее впечатление, не что-то идеальное, на чем можно возвести религию, а что-то конкретизирующее, чуть порочащее, за что можно полюбить. Какой-то беспорядок в голове, бардак в жизни, слабость – точка, где система дает небольшой сбой. Но времени не хватило. Хорошо хоть, что вообще было. Но слишком мало. Слишком мало. И спасибо за «аромат» города.

4.
Новый фильм «госпожи Муратовны» зарядил. Позитивно, легко и красиво. Не пытаясь сделать кино как таковое, позволяя множество допусков и условностей, по-хорошему безумно, эфирно, зефирно, земфирно, в дымке сигаретного дыма. Грустная сказка с множеством смешных моментов. Не похоже на чужое. Щемяще. (23.10.2012)

5.
Москва?
Плохой кофе, не густой и не насыщенный - в петрозаводских кафе лучше. Двести пятьдесят миллилитров воды за 200 рублей - это должна была быть, как минимум, живая вода. Четырнадцать километров Ленинского проспекта, Лохматый кашалот, Калигула, Гагарин, троллейбусные остановки каждые три дома, Арбат с множеством музык, звук метро. Столько времени в метро! Москва… разная. Парки и магазины, история и современность, храмы, скверы, театры, музеи, люди, люди, люди… Своей Москвы не открыл, не создал. Мозаика не собрана, just pieces of. Но какой-то общий стиль жизни, кажется, уловил. Думал, что Москва враждебна, агрессивна, поглощающее огромна, что в ней теряешься моментально. Но нет, доступнее. Даже с метро разобрался на третий день – можно было и раньше, но было комфортно не разбираться и быть ведомым. Раньше встречи с новым восхищали, не этот случай. Хотя не вина города, просто со временем почему-то перестаешь восхищаться новым и удивляться ему. Многое понравилось, ничто не ужаснуло. Москва оказалась просто большим городом, а не чем-то непостижимо грандиозным и мистическим. Почти своим городом, в котором вполне себя видишь. Много людей? Но и пространство есть. Оно не съедает. Москва не жестока. Но дружелюбна или безразлична? Разнообразна. Всегда есть куда пойти. Ночная Москва бесконечно манящая. завораживающая. Очень не хотелось уезжать, нестерпимо не хотелось. Слишком мало, и нужно было что-то еще. Я мог бы здесь жить. Может, даже хотел бы? Но знаю, что не буду. Здесь как-то свободнее, чем в маленьких городках. Здесь есть разнообразие, выбор, варианты. Необходимо будет вернуться. Нужно разобраться и убедиться, что этот город может быть моим.

6.
Поезд «Москва-Мурманск». Почти полвагона, вразбивку, занимают солдаты – они отслужили уже четыре месяца и теперь их отправили куда-то за Мурманск, к черту на кулички. Остальные пассажиры – до 30 и за 50, плюс один кот. Все едят, устраиваются, приспосабливаются к долгому пути. Предупреждены и вооружены. Солдаты дисциплинированы - они и здесь служат. Кажется, они даже несут дежурство по вагону. Кто-нибудь из них регулярно прохаживается туда-сюда, проверяя всё ли спокойно и все ли из своих на месте, поднимают упавшие пассажирские вещи, если такие имеются, а когда на станциях заходят новые пассажиры, помогают им разобраться с багажом. Чем дальше поезд увозит меня от Москвы, тем меньше я о ней думаю. Понимаю, что совсем скоро Петрозаводск и привычная каждодневность подобно маленькому болоту обымет меня с головою. Что всё, что сейчас сжимает тисками, затеряется и померкнет. Литвинова снимет свой новый фильм очень нескоро, а найду ли я иной повод для новой поездки, пока не знаю.

7.
Утро. В Лодейном поле снег. И дальше, почти до самого Петрозаводска, снег. Солдатик напротив меня смотрит в окно – его неподвижные глаза отражают проносящееся мимо. Запустение и разруха, бедность, покосившиеся деревья, неприглядные сырые пейзажи – родина, для защиты которой, случись что, он сейчас едет в неведомые края, прочь от всего. И это только кажется, что легко угадать, о чем он думает и кого вспоминает. Просидев так два часа, он достал солдатский паёк, съел какую-то пахучую кашу, выпил чай, все за собой убрал и снова обернулся к окну, за которым уже видны первые петрозаводские постройки. Значит, дальше нам не по пути. Моё маленькое путешествие закончено, и нет времени на его смакование. Ну, здравствуй, рутина. (24.10.2012)