Осколки памяти 4

Тётя Нина(так звали мамину тётку)была женщиной не злой, но суровой. Она была далека от сентиментального восприятия тонкостей детской психики. Может быть от того, что своих детей у неё не было. Или, условия деревенского быта разительно отличались от тепличных городских,- не до сантиментов было. Кстати, тётя Нина выростила мою мать и её брата Анатолия, когда они остались без родителей. Мамины родители умерли рано. Моей маме было восемь лет, когда умер от дифтерии её отец. Дед, районный врач, был вызван в отдалённую  деревню к больному. И пока он лечил этого больного, его родной сын умер. Моя мама очень любила своего деда. В то время это был высокий, черноволосый, красивый и очень добрый человек. Из польских евреев. У мамы о нём остались самые лучшие воспоминания. Таким же был и её отец. Мамина мать, моя бабушка, умерла, когда маме исполнилось десять, а Толику шесть.  И все заботы по воспитанию детей взвалила на себя тётя Нина. Наверно поэтому она и не вышла замуж.

В общем-то, никаких особых строгостей я вспомнить не могу. Тётя Нина с утра до вечера работала в колхозе, домой приходила усталая, а там ещё скотину надо было накормить. Подозреваю, что моим родителям просто хотелось отдохнуть от ангелочка. Это и была главная причина моей ссылки в Белоруссию. Помню только один раз, когда я была подвергнута довольно странному наказанию. Меня поставили в угол на какую-то крупу. Дело было так. Тётя Нина попросила меня прополоть огород. Я ребёнок городской, и поэтому была проинструктирована наглядным примером, что вырывать, а что оставить. Я всё поняла. Как всегда летом, в Белоруссии, стояла жара. Делать ничего не хотелось.Пол дня с ребятами, тоже приехавшими отдохнуть из города, я провела на речке. И когда уже начало вечереть, я вспомнила, что поручение тёти Нины так и осталось в силе. Надо сказать, что не смотря на всю мою бесшабашность, ребёнком я была ответственным. Времени не оставалось. Скоро тётя Нина придёт домой. Я попросила ребят мне помочь, за вознаграждение. Я знала где тётя Нина прячет печенье и конфеты. Ребята согласились. Придя на огород мы сразу принялись за дело. Где-то через час грядки были выполоты. То есть не прополоты, а выполоты. Подчистую. Только кое где виднелись одинокие кустики непонятного происхождения. Я заподозрила неладное. Но, времени на осмысление уже не оставалось.
Ребята стали требовать обещанного за труды. Куда деваться? Обещание надо выполнять.
Мы, всей гурьбой, в заляпанных землёй сандалиях вломились в дом. Я открыла шкафчик с тёти Нининой заначкой. Стая голодных трудоголиков налетела на припасы, и в миг всё сожрала. И в этот самый момент на пороге появилась усталая хозяйка.
Стоять на крупе было не больно, а обидно. Я ведь хотела как лучше.
Это и всё наказание, что мне запомнилось.

Белорусский язык я выучила очень быстро. Тётя Нина,как и все в деревне говорили только на белорусском. А ещё тётя Нина очень любила петь. И вечером, когда все дела были переделаны, мы усаживались на крыльце и начинали спивать. Песни были разные, от старых, мне не известных, до современных. А я, надо признаться, тоже любила в детстве петь.
Вот это-то пение меня и сгубило.
Однажды тётя Нина взяла меня на сенокос. Целый день я путалась у всех под ногами. Иногда мне доверяли грабли, и я начинала сгребать сено. Но, видно, получалось у меня не очень, потому что очень скоро грабли у меня отбирали.
Наконец-то, нагрузив полный воз сена, и забравшись наверх, мы отправились домой. Уже начинало темнеть. Мы, с тётей Ниной затянули песню. За ней другую. Песни были унылые и нагоняли на нас сон. И тут тётя Нина говорит-  давай ка Галынка грянем повеселей!
Ну, мы и грянули. Полусонная лошадь с перепугу дёрнулась, будто её змея укусила, воз перевернулся, и мы, вместе с сеном, свалились в канаву. Помню -потрясение, темнота, и дрожащий голос тёти Нины- '' дитынька, жива?''  И всё.
Может я тогда испугалась, может головой треснулась, я не помню. Но, тётя Нина утверждает, что после этого я стала заикаться. Помню ещё, как она таскала меня по знахаркам,как они меня заговаривали. Но, вылечить так и не смогли. Потом приехали мои родители и увезли меня домой. Дома меня водили по врачам-всё бесполезно. А потом я сама себя избавила от этой напасти. Я стала много петь и при разговоре тянуть слова. И всё прошло.
Но в Белоруссию я больше не ездила.