И собора купола

                С а ш е


Хорошо любимым быть, а влюблённым – хорошее,
плохо безразличным быть, жить, не грезя, не кляня;
я предателю всегда дать могу по подлой вые,
раз предатель – значит трус, значит он слабей меня.

Душу порастратил я на стихи всю без остатка,
глядь, – она опять цела, ждёт Всевышнего суда,
все никчёмные дела наподобие осадка
выпадают из неё, исчезая в никуда.

О предателях не зря говорю в строке я первой,
им, я думаю, «не в кайф!» эта крымская земля;
то ль от плесени они, то ль от зависти, от нервов,
всё нет-нет, да и мелькнут, заведутся, словно тля.

Чайки в небесах парят, в кронах каркают вороны,
в стих по солнечным лучам, как планёр, летит строка,
над Ай-петринской яйлой чётким контуром короны
в небе скальные зубцы задевают облака.

Так люблю я этот вид, так он мне привычен с детства,
так уверен, что у нас обоюдная любовь,
что я сыну моему средь обычного наследства
оставляю и пейзаж, что вошел мне в плоть и кровь.

А ещё ему всегда быть влюблённым я желаю
и предателей не знать, всех их бес возьмёт подряд.
Чайки белые парят, видят в море рыбью стаю,
и собора купола чистым золотом горят…