Удивляться тут нечему

                «Гремучая смесь власти и безнаказанности неизбежно порождает тиранию», —   считает Зимбардо. По его мнению, результаты его классического эксперимента свидетельствуют: само по себе вхождение в группу, обладающую властью над другими, провоцирует безнравственность и жестокость. Получив в руки кнут, ты рано или поздно обязательно кого-то ударишь. С другой стороны, низведенные в подчиненное положение обречены на душевный упадок и бессильную ненависть к угнетателям. Причем если держатели кнута способны упиваться своей властью бесконечно, то главная мечта угнетенных — любой ценой вырваться из своего незавидного положения или по крайней мере его не ухудшить (напомним, что в Стэнфордской «тюрьме» заключенные отказались поступиться частью бытовых удобств ради облегчения участи жестоко наказанного товарища).

ссылка на источник:

1.
И он измождёнными всеми ветрами осени губами
поцеловал на прощанье мою руку,
которая трепетно хранит вечной памятью
этот благословенный поцелуй.
Даже имени его я не спросила, не могла.
Оцепенение охватило.
Я была за рулём.
Остановила машину для него и,
ни слова не сказав, когда он сел, нажала на газ.
Путник не тормозил мою машину, поэтому на лице его было удивление,
но, как мне показалось, всё же меньше, чем благодарность.
Он шёл из Воркуты в Белгород как странник,
но на странника не был похож.
Он не просил подвозить его, по причине (как выяснилось),
что на трассе никто не останавливал, когда он поднимал руку.

Поток автомобилей был плотный и днём и ночью.
Октябрь. Двадцать третье число.
День в серебристых красках сухих трав и голых деревьев,
в районе Оки ярко зелёные сосны пытались
разредить эту однообразную картину.
Первые морозы. Небольшие, но морозы.
Поэтому стоять с сигнальной рукой невозможно.
Одежонка на человеке, идущем домой с заработков,
была явно не по погоде.
Летние светлые брюки песочного цвета
и чёрная ветровка, которая кричала изо всех сил,
что засалилась от дождей и грязи от колёс автомобилей,
летящих мимо, что она уже устала от этого.
Вид имела плачевный.
Путник сильно продрог.
Поэтому я прибавила обогрев салона.
Пронзительный запах ветра и костров вырвался наружу.
Стало ясно, что процесс сушки идёт полным ходом.
Лицо странника мне казалось необыкновенно красивым,
обветренным живой водой жизни.
Поэтому я ничего не спросила,
но сказала, что еду в Тулу.
От Тулы до Белгорода ещё сотни километров пути.
Его руки привлекли моё внимание,
когда автомобиль только тормозил
и сравнялся железным боком с фигурой этого человека.
Так сильно они были обветрены.
Суставы опухли от воспаления.
Тюбик крема для рук валялся в бардачке, давно забытый.
Я отдала его. Крем не снял покраснения рук.
Моё сердце замирало от боли, возникшей при виде того,
как эти руки скованными движениями пытались растереть крем,
от которого щемящий запах ромашки распространился в салоне,
как напоминание об ушедшем тепле и цветущей траве.
Когда я поняла, что продрогший человек согрелся,
то задала первый вопрос.
Как давно был начат этот страшный и столь необходимый путь?
Ответ последовал незамедлительно.
Второго сентября.
Рассказ свой незнакомец открыл, как книгу, словами бесповоротными,
перечитывать их не пожелаешь.
Они летели кувырком из-за сухих слёз,
которые незримо проступали каким-то эфемерным чувством из глаз путника.
Мужчины ведь не плачут.
Я боялась слушать рассказ,
но мне нравилось смотреть в глаза светлого незнакомца,
они встречались с моими глазами,
полными непреходящей скорби.
Моя душа попеременно отчаянно плакала навзрыд
и горько рыдала. Удивляться тут нечему.
2.
В данной истории от Москвы до поворота на Тулу часть пути,
такая короткая на Симферопольском шоссе, ведущем в Белгород.
Второй мой вопрос: «Сколько пар башмаков стёрто»?
Путник ответил: «Четыре».
Третий вопрос: «Это строительство?»
Ответ: «Да».
- Как же это случилось? По объявлению? – продолжила я спрашивать.
- Да. По объявлению. Там было сказано, что в Воркуте на строительный объект
нужны специалисты. Хорошая зарплата.
- И специалисты редкие, непременно?
Было, наверно, для убедительности добавлено?
- Именно редкие.
- И кто вы по специальности?
- Водитель вездехода, трубоукладчик.
Эта специальность в России, действительно, редкая.
- Какие-нибудь документы оставили Вам? Паспорт, например.
- Нет.
- То есть ни денег за работу Вы не получили,
ни собственного паспорта не имеете?
- Да. Но паспорт можно восстановить.
Девятьсот рублей стоит.
Когда домой приду, то сделаю новый.
- Сколько вас человек было на стройке?
- Пятьдесят. Они теперь все так идут.
Кто по городам России, в Омск, например, кто до Казахстана.
- Сколько времени вы работали?
- Всё лето.
- Значит, впечатления о природе с собой несёте. Север ведь.
- Да, действительно.
По лицу моего невольного собеседника
молнией промчалось желание выплакать
эти смешанные чувства невиданных, ошеломляющих впечатлений. 
Но как знак чистоты вместо этого открылся
пленительный мир рассказа о красоте северной природы.
3.
- Было жаркое лето, - продолжил он, - а это значит,
что земля плавилась под ногами, в буквальном смысле этого слова.
- Могу представить, поскольку изучила природу Петербурга,
когда несколько лет жила там безвыездно.
И его жара мне хорошо знакома.
- С конца июня по начало августа ночь была белая как день. И спать было почти невозможно. С непривычки, скорей. Мы пытались спасаться тёмными шторами.
Такое несменяемое однообразие света.
Но надо заметить, что это явно были лишние впечатления.
Все причём.
Ведь я же бывал уже в Воркуте при советской власти.
Уже тогда ездил на строительство,
но было строго с оформлением на работу.
И поэтому платили за работу.
- Ну, может, не только поэтому?
- Может. Важно то, что была уверенность, что труд вознаграждается.
- Как получилось, что вы остались без оплаты?
- Как?
- Да.
- Проснулись утром, а фирма съехала, на её месте уже другая фирма.
- Вроде того, как субподрядчика заменил генподрядчик?
- Не знаю. Но мы обратились в полицию.
- И что?
Вдруг проскользнула первая лёгкая, точнее, едва заметная улыбка, на лице моего рассказчика.
- Вы хотите, чтобы я снова догадалась? И первая сказала? Ведь так? А Вы бы подтвердили? Мы в такой манере общаемся с Вами.
- Вроде того.
- Хорошо. Тогда я скажу. И скажу так, что полиция не отреагировала.
- Да. Она не отреагировала. Вдобавок к этому нам пригрозили, и сказали в течение двадцати четырёх часов покинуть территорию Воркуты.
При этих словах на лице немолодого мужчины отразилось неизбывное горе.
Справившись со своими чувствами, он продолжил.
- У меня в Белгороде семья. Жена и дочь.
- А дочери сколько лет?
- Шестнадцать.
- И зачем же за длинным рублём подались на край света?
По проторенным тропам?
- Да можно и так сказать. Ведь проверено было временем.
- А в Белгороде совсем плохо с работой? Нет для Вас ничего подходящего?
- Нет. Ведь как сейчас? Ведь всем организациям нужно до тридцати пяти работника найти. А годы уже не молодые.
- А как же право на труд? Причём оплачиваемый.
- Это право, а на деле это бесправие.
- У Вас должны быть надежды, что для Вас есть работа.
Мы подъехали к повороту на Тулу. Я остановила машину.
Он сказал: «Может, когда-нибудь ещё увидимся». И на этот раз
улыбка осветила его изнутри. Я ничего не ответила.