Серафим Саровский

Над вызвенью некошеных полей,
Лимонная луна мерцает тускло.
И с вьющихся рябиновых ветвей,
Свисают ягод розовые бусы.
Кропило трав росою брызжет в луг.
В гуденье колокольном на повети,
Зарница как растрепанный петух,
День зычно кличет с заруделой жерди.
И в однозвучной трели луговин,
Осины шелестят пожухлой ряской.
Когда в избе купца родился сын,
Закат как невод опустился в прясла.
Во рвах сгущался шелковый туман.
А отрок спал,сомкнув глаза над мглою.
Его осенний вечер спеленал,
В сырой подол пропахший резедою.
В окно,любуясь на стрижей полет,
Не чаял Прохор с сердцем зачермленным.
Что лик его однажды расцветет,
Во всех церквях, на липовых иконах.
Что в небеса зовут нас журавли,
Познал, познал он,связь с земным разрушив,
Что красный невод тлеющей зари,
Опущен вниз,чтоб зачерпнуть им душу.
Впервые милость Божью испытал,
В семь лет,когда над прелою долиной,
С высокой колокольни вниз упал,
И встал с земли, живой и невредимый.
И вновь,когда к одру был пригвожден,
И чаял с юной жизнью распроститься
Был он,от тяжкой хвори исцелен,
По воле Приснодевственной Царицы.
Шел крестный ход с иконой у плетня,
Агафья вышла к ней навстречу,с сыном.
Секли грудь стрелы тонкие дождя,
Но вера,их надежд не посрамила.
«Ликуй, ликуй,Властительница звезд,
Вместившая в утробе Своей Солнце!»
Так Прохор,в отчем доме,тихо рос,
Молясь и в храм ходя,когда придется.
Но звал,манил далекий монастырь.
Душа в груди как птица в стекла билась.
Когда назрел в душе его разрыв,
От матери волненье не укрылось.
Шумел в дали нахмурясь темный лес,
Сдавило грудь Агафье от рыданий.
Она надела сыну медный крест,
Благословив дрожащими руками.
И он побрел в лаптях и с посошком,
Сгущая взор на отчий дом с тоскою.
А солнце в пруд упало за селом,
Забрызгав небо клюквенной водою.
Высовывались жабы из болот.
Куда идет,в лаптях он не робея?
А он спустился с Киевских высот.
И взял совет у старца Досифея.
Постиг затворник тайн незримых ширь,
И молвил зря на сердце благостыню.
«Гряди, ступай в Саровский монастырь,
И Дух тебя управит во святыне».
Так,цепи легко-звонные круша,
Что сковывали плоть с мятежным пылом.
Взметнулась журавлиная душа,
Над суетой безудержного мира.
В лесную пустынь он побрел с клюкой,
Казалось там,пьяняще лился  ладан,
И крылья трепетали за спиной,
У каждого смиренного монаха.
Стращал, скрипя ветвями зычный лес,
Крестом из чувств он изгвождал тревогу.
Щербатый месяц с рдеющих небес,
Лимонный свет просыпал на дорогу.
Накинув как узду на тело пост,
Примкнул и он к числу смиреной братьи.
В густой тени беляночек берез,
Для неба распахнув свои объятья.
Под гулким сводом он любил стоять,
И в Церкви служб не пропускал ни разу.
Волос его седеющая прядь,
Бесшумно падала на выцветшую рясу.
И неотступно, день, и ночь молясь,
Служил он Богу, мир благословляя,
Быв часто,часто в дальние края,
С кошмой за подаяньем посылаем.
Но скоро,скоро в мгле зеленых крон,
Не братья,нет, а сонмы Херувимов,
Его рядили в дьяконский хитон.
И нарекли как ровню - Серафимом.
Однажды он,в соборной полумгле,
В руке вращая чахлое кадило,
Узрел в недостижимой высоте,
Христа, сиявшим светом неизбывным.
Благословив поющий звонко клир,
Господь вошел бесшумно в местный образ. 
А Серафим стоял без слов и сил,
От восхищенья потерявший голос.
Обсыпанный  искрящимся дождем,
Им в тайне зримой,зарней Божьей славы.
Лицо то разгоралось в нем огнем,
То вдруг белее снега угасало.
Он жаждал благ и звездоперстий мзду,
В нем,не избыв небесного покоя.
Дух,приковав к молитве и к труду,
Цвели уста как пылкие левкои.
Но влек порой устав его дух вниз,
И он решил уйти в лес чтоб молиться.
Из клети выпорхнув,стремиться птица ввысь,
Ну а душа? Разве душа  не птица?
В сосновой куще вытесал он сруб,
Всю ночь,молясь под звездной шалью неба.
Пока заря прокусит млечный пуп,
И новый день не выронит из чрева.
В холщевой рясе и с резным крестом,
Пил воду он,и все что в водах тонет,
Рябой луны скуластое лицо,
Он пил с водою вместе из ладоней.
Он алчность мира тонко обличал,
Лишь невозбранной преданностью небу.
Резвились белки на его плечах,
Когда зверей кормил он черствым хлебом.
Все яростней вскипает жизни пир,
А Серафим питался горьким зельем
К обогащенью рвется дольний мир,
А он сосновый гроб поставил в келье.
И душу размягчив в Святых псалмах,
Ей крылья легкие слепил он как из глины.
И запылали ярко на устах,
Слова молитвы «Господи помилуй!»
Испепеляет бесов слов огонь,
И изощряясь в новых искушеньях,
Когда накинув ветхую фелонь,
Святой в бору обтесывал деревья,
Лукавый дух, привлек коварных слуг,
И приступили к Старцу тати дружно.
Сложив крестообразно кисти рук,
Он тихо молвил « Делайте что нужно!»
Рябины куст заполовел в лучах,
И грозди ягод затлевая,вспыхнул.
«Кто меч приял,погибнет от меча!»,
В его уме мысль проносилась вихрем.
С рощ рассыпался благостный трезвон.
Но,крик встревожил квелое полесье.
И рухнул он сраженный топором.
И стаи птиц взметнулись в поднебесье.
С его ушей стекала вязко кровь.
Разбойники пустились в россыпную.
Такая плата грешных за любовь,
Когда о ней безжалостно ревнуют.
Сел Серафим на выцветшей траве.
Над ним незримо реял благ таитель.
С кровоточивой раной в голове.
Истерзанный приплелся он в обитель.
Тщетно врачи его смыкали раны.
Вдруг,в неприступной тайны торжество.
Владычица с Петром и  Иоанном,
Склонилась чутко у одра его.
«Сей рода Моего!» Она сказала,
Зардясь как заревая пелена.
А вскоре синепламенным пожаром,
У злых крестьян,сгорели их дома.
Хворь тяжкая исторглась из него.
Он в лес ходил,чураясь слов и пыла.
Ведь от молчанья,вскую никого,
Раскаянье души не тяготило.
Раз брел монах,вдыхая хвойный запах.
Взглянул, и сердце полонил испуг.
Большой медведь присев на задних лапах,
У Серафима ел малину с рук.
А Серафим лучась,на пень присел,
Среди кленовых златоцветных кружев.
«Герасиму служил в пустыне лев,
А мне медведь в лесу безмездно служит!»
И в томном небе среди тучек-льдин, 
Медведица большая взвыла знобко.
И ночи лунный взбрезжили кувшин,
Плеща молочным светом на солодках.
Монахиня пришла, взгляд слезы застят.
А Серафим ей:«Радость тебя ждет!»
И вдруг медведь принес в ощерой пасти.
Завернутый в листы пчелиный мед
Но яростно вооружался диавол.
То ветер вышибал свирепо дверь,
То стены рушились, и кряж дубовый падал,
То в келью рвался разъяренный зверь.
В обителях есть грань для вражьей силы,
Не так неистово вторгается в них ад.
Как голуби,там бесы легкокрылы,
А в пустынях как львы они рычат.
Звон ландышей чарует в чащах леса.
А Серафим иные видел сны,
Простолюдин спросил:«вы зрели бесов?»
Прозыкнул Старец: «да,они гнусны!»
Ко всем радушный,тихий, благосклонный,
Он ратоборствовал,скрываясь от людей.
Стоял с молитвой долу преклоненный,
Он на гранитном камне тыщу дней.
Он тайны о грядущих судьбах ведал,
Весь день, молясь среди лесных застрех.
И подсыпал в закат еловых веток,
Чтоб пальцы отогреть в его костре.
Стремясь взыскать нетленных розоперстий.
Он вопиял,ко бденью нудя плоть,
Фаланги рук сложив крестом на персях.
«Мне грешному,будь милостив Господь!»
Но плоть,томясь, пришла в изнеможенье,
Вернулся он в Саровский монастырь.
И затворившись в обветшалой келье,
вновь огневейный развернул Псалтирь.
Закаты краснорудные над твердью,
загусли в искрометной вьюге звезд.
А Серафим,земную жизнь, чтя смертью,
в сухояденьи,плоть сжигал как воск.
Раз инок,за плетеным частоколом,
Узрел,как в темной келье Серафим,
Творил молитву,отделясь от пола,
И воспарял как леговейный дым.
Пусть рдеют зори розовым кораллом,
Но несравнимо краше горний край.
Лицо Святого светом просияло,
Когда восхищен был он в Божий рай.
Мзда светоносных благ непостижима,
За них все скорби можно превозмочь.
Когдаб червями келия кишила,
Чтоб ненасытно грызли нашу плоть.
Любые можно претерпеть утраты,
Пусть изнуряют муки нас сто лет.
Все было бы,безмерно низкой платой,
За тиховейный,неизбывный свет.
Раз,вкралось в мысли искушенье вражье,
О бренном попечении сирот.
Он молвил:«Пусть качнувшись,ель укажет,
Что я не зря влеку тягло забот!»
Созвездий расплескались в небе блестки,
Когда молился слезно Серафим.
Вдруг ель,кряхтя и заострясь на звезды,
Безропотно рванулась из земли.
Он благодатью Духа умащенный,
В Причастный день,согбенно с храма шел.
В себя умом всецело погруженный,
Безмолвствуя,опершись о топор.
Насытив дух зерном священной книги.
Неизследимый свет горел в очах.
Сдавили тело тяжкие вериги,
Сума с песком висела на плечах.
Как пескари в уме плескались мысли,
Как сохранить Дивеевский приют?
Глухая ночь, склонясь как коромысло,
Ведро луны макало в рыжий пруд.
Нетленность душ велел хранить он строго,
Раскрыв медоточивые уста.
Коль,девство сохранить они возмогут,
То, мзду Святую примут от Христа!
«Дерзайте,сладким именем Иисуса,
безудержно пленяться до конца.
Когда пять чувств пленим силком искуса,
Затвор созиждем мы в своих сердцах.
Когда вас кто заушит по ланите,
Беззлобием стяжите мирный дух.
Как власяницу жесткую примите,
Сношение обид и оплеух!
Плоть немощная, словно холст посконный,
Ее трудом с молитвою бичуй.
О Божьем деле, красоте духовной,
С насыщенной утробой не толкуй.
Когда ум льдом бесчувствия сковало,
Молите благотишного Отца,
И Он прольет из звонкого фиала,
Огонь, воспламеняющий сердца.
Как золото в горниле искушений,
Нас скорби переплавят, как свеча.
Пещь Вавилонская - монашеская келья,
Где Бога обрели три отроча.
Душою к Богу надо прилепляться,
Чтоб застил свет гнетущее во мгле.
И в бденье непрестанно упражняться,
Держа молитву краткую в уме.
Ум расхищают мысли невозбранно,
Но ключ молитвы заключит уста.
Занеже без молитвы постоянной,
Нас поглощают тлен и суета.
Кто в расхищеньи помыслов плениться,
То,ухищренья вражьи сокрушив,
Пускай в душе пред Господом смирится,
Глаголя "Мыслью, чувством согреших!"
Как ветер с лип сшибает зябко листья,
Лущит разсеянье ум как ветер злой.
Ведь дух от Бога может уклониться,
Предав забвенью дар Любви Святой.
Ласкает землю,солнышко лучами,
Чтоб благотишный плод произвела.
Так, в Церкви стой с смеженными очами,
Чтоб не пленить рассеяньем ума».
Согбенный старец средь лесных коряг,
Как птахам зерна, сыпал поученья.
К нему стекалось множество зевак,
И не ушел никто без вразумленья.
Из уст слова целебные текли.
Вздымались за спиной незримо крылья.
И всем кто ползал в низменной пыли,
и пил из луж греховных словно свиньи,
Он жажду утолял в ключе святом.
И изумлялись в гущах базилика,
Как старец ветхий на пеньке сухом,
Кормил из рук медведя земляникой.
В Дивеево он сам разметил место,
И рыть канавку сестрам повелел.
«Здесь стопочки Владычицы Небесной,
Прошли,светя Ее земной предел!»
В завъялой рясе, в ветхой камилавке.
Свисала с рук кисейных четок нить.
«Везде пройдет антихрист, а канавки,
Не сможет ни за что перескочить!»
Горели свечки,плавясь топким воском.
За грешных, истязуемых в аду.
Он вырвал душу из когтей бесовских,
Три дня молясь в неистовом чаду.
В ночи взывал,«Исправь молитв кадило!»
К Пречистой Деве,что нежнее сот,
Благорасленным древом усладила,
Неиссякаемый источник слезных вод.
Раз, смуглой ночью Старец стал молиться.
Возникла вдруг, как росодатный дым,
Плод жизни израстившая – Царица,
В порфире светоносной перед ним.
За нею шли,два ангела с ветвями,
Усыпанных лиловыми цветами.
Двенадцать дев,из  непреступной выси.
И Иоанн Предтеча в белой ризе.
Она взмахнула легкой пеленою,
И благовест осыпал хвойный лес.
«Отныне, Нерушимою стеною,
Я стану для Дивеевских невест!»
«Любимиче, ты скоро будешь с нами!»
И просквозила душу тишина.
Лишь ширились, вздымаясь за плечами,
У ангелов разверстых два крыла.
Лампада, светом брызнув на икону,
Протяжно тлела,чтоб дух не погас.
А Серафим шептал «Уж,скоро, скоро,
Пробьет и мой, серебро-звонный час.
Пресытясь жизнью с лет кипучей чаши.
Он завещал:«Быть стойким, чернецам,
Дондесь, с небес голубо-швейной пряжи,
Сплетаются венцы незримо нам».
Он как ковчеже, позлащенный Духом,
Мог истреблять молитвой в удах страсть.
Пришел бедняк и в ноги к Старцу рухнул.
«Украли лошадь! Чем избыть напасть?»
«По скалам духа превитай как птица,
Не пригвождай души к земле сырой!
Развей печаль,воспешествуй в станицу,
Там,у колоды конь привязан твой». 
В пролетке звонкой мчалась пушеница,
Вдруг сокровенный трепет объял стать.
В промозглой мгле зловонный змей клубился,
Над ней раскрыв пылающую пасть.
Припала к Старцу,грудь гнетут утраты.
А Старец шепчет «Брат твой тяжко хвор!
Вот послушанье: Ты умри за брата!
И вольной смертью, смой его разор».
Ей Серафим, вручил льняную рясу.
Наряд венчальный сотканный из слез.
«Не плачь невеста! Ах, какая радость!
Умри спокойно! Твой жених Христос!»
Снимал он с душ налет греховной пыли,
И увещал:«Грех ближним не вмени!
Не подрезай молитве гибких крыльев.
И расширяй воскрылия любви».
Был Мотовилов ног не в силах двинуть,
Так немощь плоть скрутила в жгучий час.
Он вопиял: «Как мне недуг изринуть?
Спросил пустынник: «Есть ли вера в вас?»
«Я верю!» С уст цветком упало слово.
И заискрились слезы на глазах.
«Ну, если так,ступайте,вы здоровы!
И утверждайтесь крепче на ногах!»
«В чем жизни цель?» он зыкнул удрученно,
Метель взвивала снего-тканный дым.
А перед ним,как в солнце облаченный,
Преобразился Старец Серафим.
Снежный костер в лесу взметала вьюга,
У Старца искры сыпались из глаз.
«Чтоб благодать стяжать Святого Духа.
В том жизни цель исконная для нас!»
Плоть,обуздав,он дух сковал в молитве.
И провещал убогий Серафим.
«Пока я жив, пожар в лесу не вспыхнет!
Но лишь умру, растреплет кудри дым!»
Бесшумно листья осыпались в реку.
Как мотыльки, порхая над водой.
Его душа взметнулась сойкой в небо,
Оплавив крылья пепельной зарей.
Слякохся лес,в смол едком фимиаме.
Расползся дым как белохвостый змей.
А Серафим сложив смиренно длани,
Переступил черту истекших дней.
Лишь было слышно в пустынь приходящим,
Как за берез поблекшей бахромой.
Ревел медведь тревожно в гулкой чащи,
Пронзая сердце скорбью неземной.
Поземка стлалась ситцевым покровом,
Крестьянин в мзге с лошадкой заплутал.
С молитвой освежительною к Богу,
С неистощимым рвеньем он припал.
И Серафим возник в сосулек вызвень,
И указал,где брезжит ломкий свет.
Так,старец кроткий многих после жизни,
Мог извлащать с пучины горьких бед.
Заступник наш,он в бесприкладном праве,
Все ухищренья вражьи изженять.
В неизреченной, со Святыми славе,
Перед престолом Божьим предстоять.
За нас, в молитве длани простирая,
Он нас хранит от належащих дум.
Чтоб как пещерный ящер пресмыкаясь,
Не  поглотил нас землеретный ум.
Пролей на  нас с туч милость Серафиме!
Чтоб тростью скорописца начертать,
В сухих сердцах слов буквы золотые,
«СТЯЖИТЕ МИР!» - «СТЯЖИТЕ БЛАГОДАТЬ!»
                2007г