Тру-лу-лу

у него поцелуи сладкие,
иногда доходят до привкуса железа.
все слова такие гладкие.
и если оценивать его в граммах -
у меня никогда не было такого веса.

глаза такие, что можно спятить
и я теряю контроль, в которой раз...
пальцами по позвоночнику начинает гладить,
а ласка отдается мне в каркас.

спортплощадка вместо текилы в баре.
завтрак практически в постель, но в простынях.
он слишком изощренная пытка в моей каре
за все совершенные\не совершенные в грехах.

я ему вопли, капризы, стоны, объятья, правду и душу дарую.
он мне " Милая, будь только со мной честна.
Я сделаю все, что, черт побери, ты хочешь.
Все зависит только от твоего решения, от тебя".
В продолжение - я его целую.

Кухня, пепельница, стол и он внезапно становится зверем.
Рычит и кусает, а меня так прет, что я ухожу в забвенье.

Пикник под осенними деревьями вечером, поздно.
Вместо тысячи слов, вместо постели; и ложью
мы по очереди душим кого-то другого.
Два афериста, два циника, два мизантропа, единое " а нам можно".

Мужчина такой, каких единицы видели, еще меньше слышали.
Носится со мной как с торбой, относится как к хрусталю ко мне.
Исключительно дрожащими пальцами. Они его выдали.
Когда впервые искрили на ВДНХ, на обзорном колесе.

Он людоед, он хитер, жесток, коварен и стальные глаза его
Без труда раскусят любого. Он пишет историю кровью.
И я превратила в черновик столько людей и лет, лишь для того,
Чтобы именно с ним впервые заняться любовью.