Теодор Рётке. Змей

Жил Змей, который Пел, как Птица.
Жил-был. Жил-был.
Решил он перестать Змеиться.
Решил. Решил.

Безрадостно он шел ко Дну,
Не мог найти никак Жену.
Такая жизнь его Душе
Казалась Нонсенсом вообще.
Вот потому он и Запел-
И как Запел! Всего-то дел.
Но Птицы были Поражены,
И были Меры Предложены:
Чтоб сей Шантаж остановить,
Им Барабан пришлось купить,
Гонца- естественно, на Кубу,-
Отправили за лучшей Тубой.
Змей отказался. Флейта, Рог
Ему не подошли- не мог
Принять. И-Птицам: "Нет, Друзья,
Ни Бить, ну Дуть не стану я".
И Ноту взял, куда уж хуже,
Что просто раздирала Душу,
Сказав, Змеясь, им в Назиданье:
"Не хобби Пенье, а Призванье".
И Птицы с Криком улетели
Из Леса прочь в Конец Недели

(Вариант 2:
И поняли Птицы- они Пролетели,
И прочь улетели, в Конец Той Недели)

***
Theodore Roethke. The Serpent

There was a Serpent who had to sing.
There was. There was.
He simply gave up Serpenting.
Because. Because.

He didn’t like his Kind of Life;
He couldn’t find a proper Wife;
He was a Serpent with a soul;
He got no Pleasure down his Hole.
And so, of course, he had to Sing,
And Sing he did, like Anything!
The Birds, they were, they were Astounded;
And various Measures Propounded
To stop the Serpent’s Awful Racket:
They bought a Drum. He wouldn’t Whack it.
They sent, —you always send, —to Cuba
And got a Most Commodious Tuba;
They got a Horn, they got a Flute,
But Nothing would suit.
He said, “Look, Birds, all this is futile:
I do not like to Bang or Tootle.”

And then he cut loose with a Horrible Note
That practically split the Top of his Throat.
“You see,” he said, with a Serpent’s Leer,
“I’m Serious about my Singing Career!”
And the Woods Resounded with many a Shriek
As the Birds flew off to the End of Next Week.