Заблудившийся трамвай. Рецензия. Продолжение - 5

Чтобы быть поэтом, нужно уметь разрывать силки разума, заблуждений и знаний, дабы не попасть в ловушку записного мыслителя или не угодить в рабство какой-нибудь красивой Идеи. Раб внутри нас, о котором когда-то говорил Чехов, только и ждёт возможности, чтобы обнести дух творца стеной форм, но поэт всегда должен идти за пределы этого, всегда отвергать меньшее ради большего, конечно ради Бесконечного; поэт должен идти от озарения к озарению, от переживания к переживанию, от одного состояния души к другому… А также для поэта смерти подобны вечные привязки к тем истинам, которые люди, окружающие поэта, считают самыми надёжными.
Поэзия – это переход из прошлого в будущее по ступенькам настоящего.
Душа поэта может гладить волосы любимой женщины, может топить на море корабли, может быть циклоном, рождённым в просторах Великого океана, может быть речкой, протекающей через родное село, спрятанными сокровищами, городами, исчезнувшими с лица земли, а может быть кошкой, орущей на ночной мартовской крыше, или вороной, залетающей чуть ли не в каждое стихотворение Евгения Семичева. Каждый здесь выбирает по себе.

Я и сам по глупости мирской,
Как верблюд, в гордыне непристойной
С рабскою презренною тоской
Харкал на небесный свод престольный.

Наверное, именно после таких слов умирает чудесная девочка Впечатлительность. А без неё поэт способен только на то, чтобы строить мёртвые города и ходить по их улицам, притворяясь живым.
Неужели Евгений Семичев уже никогда не услышит чудный голос, льющийся с неба?
«Смотри, смотри, поэт, на другой берег!
Смотри туда, где, по утверждению ваших мудрецов, ничего нет. Только так ты сможешь увидеть два берега сразу. Видишь? Ушедшие в подземный мир народы ждут твоего сигнала, спящая принцесса приоткрывает глаза, когда ощущает на своём лице твоё дыхание, срастается изрубленное тело сказочного героя; прошедшее и настоящее, как плывущие по океану айсберги, сталкиваются и сливаются в одно огромное – золотое и зелёное; между призрачных и реально существующих горных вершин скрипят никому невидимые двери, а уснувшая в болоте черепаха держит в лапах золотой ключик;  над провалами и безднами человеческой памяти и религиозного беспамятства улыбаются боги, которые не поместились на ваших иконах.
Смотри, поэт!
Искусственные сады, искусственное море, стальная арматура взорванного собора, книги, наполненные обманом, и учителя, обученные врать, подняли над солнечной рекой левый город столь высоко, что правого города вообще не видно. Брат мой, брат! Все родники и все истоки преданы забвению, и дети считают, что реки могут существовать независимо от них; всё доверительное, высокое, глубокое, тайное и сакральное изгнано из наших городов; посмотри, не осталось не единого памятника волшебному заблуждению или святому безумию, ни один из миллиона людей не знает другого, и, однако, жизнь каждого точно копирует жизнь другого;  каждый повторят одни и те же слова, продиктованные им неизвестно кем, эти люди призраки, имитаторы жизни, к которой они не имеют никакого отношения; они умирают без слёз, любят без надежды, а живые люди погибают от ненависти и унижения…. Спаси их, брат. Найди покинутый город, зачерпни из гудящих бездонных колодцев живой и мёртвой воды, и тогда я буду плакать вместе с тобой на чудесным совершенством нашего мира!»
Евгений Чепурных, в отличие от своего певчего собрата, слышит этот глас и пытается создать мир, где его любимой девочке непременно захочется жить и любить.

Когда окончу Университет -
А это обязательно случится -
я научусь сквозь плотные ресницы
Смотреть на то, чего на свете нет.

Пройдусь перед чертой и за чертой,
За все загадки знаньем отомщённый.
И мне протянет лапу кот учёный,
Позвякивая цепью золотой.

Когда окончу... (А когда - Бог весть)
Воскликну изумлённо и уныло:
"Ого! Вот значит, как оно всё было!
Ага! Вот значит, как оно всё есть...".

И разграничу свет и пустоцвет,
Трещотки и Божественные громы.
Когда окончу Университет,
Мне будут ни к чему уже дипломы...

Может быть, кто-то из людей, близко знающих Евгения Чепурных, может подумать, что здесь поэт всего лишь красиво оправдывается за то, что так и не смог приобрести высшее образование. На самом же деле я слышу голос Бога, обращённый к нему: "Не грусти, поэт! У Меня ведь тоже аттестата о среднем образовании нет!"
Вообще, мне очень нравятся отношения. что существуют между Чепурных и Богом. Чепурных разговаривает с Богом, как с самим собой, тем самым не уподобляясь человеку стенающему из стихотворения Николая Стефановича:

Господь! Начало всех начал!
Мгновенье было ли такое,
Когда б тебе не докучал
Я без конца своей тоскою?

Чтоб снять тяжёлую вину
Моих грехов, обманов, бредней -
Я прямо с этого начну,
Когда явлюсь на Суд последний.

Я сомневаюсь, что Евгений Чепурных верит в абсурдные и вздорные догматы христианской церкви. Да, конечно: веровал Достоевский, веровал Гоголь... И тем не менее, нельзя придумать более страшного богохульства, чем слова Достоевского о том, что если Христос не есть истина, то он предпочитает быть вне истины, но с Христом. И вот уже почти двести лет вся русская интеллигенция подписывается под кошмарными словами Достоевского, озаряя блаженной ухмылкой погибающую Россию. Видимо, знаменитый писатель, запамятовал слова Святого Хуана де ла Крууса, который сравнивал веру с отблесками серебра, а истину – с золотом. Кто-то именно здесь, я чувствую, чувствую это, обязательно захочет "срезать" меня стародавним вопросом: "Что есть истина?". Насколько я помню, даже Иисус Христос не смог ответить на этот вопрос. И всё же, ответ на этот вопрос есть. Истина – это имя Бога. В Коране буквально сказано: «Аллах – это Истина». Христос говорит: «я есмь истина», а коли он считает себя Богом, то Бог – это опять же Истина. Иегова говорил: «я есть сущее, иначе: то, что есть». Древнеегипетский Бог Тот говорил: «я есть тот, который есть». Таким образом, истинный Бог носит русское имя, поскольку слово «истина» происходит от слова «естина» – то, что есть. Получается, что Достоевский хотел быть с Христом, который ни есть Бог, который есть нечто противоположное Богу по имени Истина.
В сегодняшней России есть Бог, но Он не есть Истина!
Поэтому в сегодняшней России хорошо жить одним негодяям.
Как же, скажите бога ради, признавать Бога, который любит одних подонков?
"Если считать терпимость высшей ценностью, - пишет философ Эмиль Чоран, - то любое покушение на нее, начиная с кампаний по обращению, на которые горазда Церковь, должна рассматривать, как преступление. Она потому и преувеличивает гонения, которые претерпела, раздувает до несуществующего число жертв, что сама очень долго была источником насилия, и теперь хотела бы прикрыть свои злодеяния злодеяниями чужими или какими-то благородными предлогами.
Помешательство на грядущем, которым мы обязаны христианству, переводит время исключительно в регистр небывалого и невозможного, в результате, мы не способны воспринимать настоящее.
Мы не видим нынешнего чуда, мы жаждем грядущего ценой всей своей непрожитой, но утраченной навсегда жизни.
У кого при мысли о свободе голова идет кругом, для того вера, какой бы она ни была, пусть даже антирелигиозной, - спасительная узда, желанные цепи, чтобы умерить прыть и любопытство и защититься от страшной неопределенности этого мира. Как только эта вера восторжествует и утвердится, сразу отпадает великое множество обременительных проблем, катастрофически сократится и возможность принимать самостоятельные решения. Вас больше не будет тяготить ответственность за собственный выбор – всё выберут за вас. Это как раз то, что привлекло уточненных язычников к новой религии: они желали, чтобы их избавили от выбора, сказали куда идти; чтобы не надо было колебаться между многими храмами, лавировать между многими богами.
И вот теперь христианство клонится к закату и само себя подгоняет, что все более и более примеряет с ним неверующих. Язычество, даже побежденное, вызывает ненависть, слишком злопамятны были христиане; ну а в наши дни христианство получило прощение ото всех. Подобно выдохшемуся яду, оно уже никого не спасет и никого не погубит. Но слишком много богов оно свергло по несправедливости и собственной глупости. А по сему и оно не избежит участи, когда-то уготованной им. Пробил час расплаты. С какой, должно быть, радостью взирают эти боги на злейшего своего врага, который пал так же низко, как они, ибо признает их всех без исключения. А ведь было время, когда победоносное христианство разрушало наши храмы и насиловало умы везде, где бы не появилось. Новый бог, хоть бы и тысячу раз распятый, не знает жалости, крушит всё на своём пути, жаждет захватить как можно больше места. Так он заставляет нас пожалеть, что мы не признали его раньше. Пока он оставался в тени, в нём ещё было некоторое обаяние, на нём ещё не проступили язвы брака по расчету – с властью.
Религия, которая уже готова сама себя счесть суеверием и безучастно наблюдает за собственным угасанием, бывает как никогда великодушной. Христианство возникло и возросло в ненависти ко всему, отличному от него; эта ненависть поддерживала его всё время, пока длилось его процветание. Кончилось процветание, кончается и его ненависть. Христос больше не сойдёт во Ад, его снова уложат в гробницу, но на этот раз он останется в ней и, вероятно, никогда не восстанет: некого больше спасать ни на земле, ни в преисподней.
Раз уж все без исключения боги считаются теперь ненастоящими, зачем останавливаться на полдороге, почему не прославлять их всех? Это было бы достойным завершением процесса: Церковь встретила бы свой конец, склонясь перед своими многомиллионными жертвами. Судя по некоторым признакам, она недалека от того, чтобы так и поступить. По примеру древних языческих храмов, она с почестями примет иные божества, собрав их со всего света. Но опять-таки, чтобы они могли воскреснуть, истинный бог должен устраниться".
Я очень настороженно отношусь к поэтам, воспевающим свою любовь к Богу. Мне кажется, что они, как большинство священников, любят придуманного, фальшивого Бога, который не есть Истина. Почему? Потому что Истину любить нельзя. Истина не есть объект любви. Истина - есть объект познания. Даже апостол Павел был уверен, что к Богу приходит не  тот, кто молится в слепоте своей, а тот, кто ищет Его. Тот же священник непременно возразит мне, ибо он убеждён, что для спасения мало находиться в поиске истины и веры, а необходимо веровать и ещё раз веровать. Священники уверены, что  любой ищущий, но не нашедший, находится во тьме! Конечно, в какой-то мере - это так, но вот святой Хуан де ла Круус называл "тьмой не имеющей конца и начала" именно веру! Да, церковные деятели нашли своего Бога две тысячи лет назад. Нашли и успокоились, словно заживо почили. Но того ли Бога они нашли? Ведь именно с этим Богом, ничтоже сумняшеся, священники утверждали, что земля плоская и солнце вращается вокруг неё; и именно поэтому они создали вокруг себя пространство нетерпимости ко всему живому: и именно поэтому они уничтожили миллионы ни в чём не повинных людей.
Сегодня миллионы людей считают себя истинно-верующими людьми. Но мало кто из них умеет изъясняться на всех человеческих языках. Мало кто из них может держать в руках ядовитых змей. Мало кто из них может выпить смертельный яд и даже не поперхнуться. А ведь Христос воскресший сказал: «Кто будет веровать и креститься, спасён будет; а кто не будет веровать, осуждён будет. Всех уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы».
Судя по этому критерию, в нынешней церкви верующих совсем не густо.
Зато истинно верующим поэтом предстаёт перед читателем поэт Евгений Семичев.

Уснул я у самого края
В раю и упал с небеси.
Но нет ностальгии по раю,
А есть только боль по Руси.

Ушибся я шибко башкою
И вывихнул крепко мозги.
Как жить мне с болезнью такою?
Господь, вразуми, помоги
!
И Бог мне ответил тревожно:
"Мой агнец небесный, прости..."

Вот уж действительно, - "ушибся я шибко башкою"!
Каждый раз, когда Евгению Семичеву нечего сказать, он тут же тащит в свои стихотворения религиозную атрибутику, тащит, словно кошка котят, рождённых от разных приблудных котов. Эта болезнь, в отличие от свиного гриппа, очень опасна, ибо многие начинающие поэты могут взять поэзию Семичева за высокий образец, и, проанализировав её, тоже поймут незамысловатый рецепт успеха. И начнут плодиться плоские горние выси, райские кущи с фанерными листьями и ангелы с наколками на алюминиевых крылах.
Более 250 раз в книге "Великий верх" повторяются слова: "Бог", "ангелы", "архангелы" и тому подобная белиберда.  Действие книги развивается не иначе, как "над вселенской бездною". Кажется, что герои Евгения Семичева даже в туалет ходят "по-над пропастью, по самому краю".
И здесь действительно начинается парад оловянных солдатиков с православной символикой.
Ангелы Евгения Семичева разговаривают, как горькие пьяницы, раз за разом повторяющие одни и те же слова: "Ты меня уважаешь?" Невозможно понять, о чём идёт речь. А хочется, очень хочется узнать, что именно клянутся не забыть ангелы. Конечно, бывают туманные стихотворения, где смыслы только намечаются, сразу же переходя в пространство ассоциаций, и тогда только душа читателя может дорисовать то, что намеренно не прорисовал поэт. Мне сразу же вспоминается стихотворение Владимира Соколова "В почерневшем снегу полотно бесконечной железной дороги. Боже, как это было давно! Ничего не осталось в итоге". Я могу очень долго летать по орбите великого стихотворения Александра Блока, и потом ещё очень долго ощущать его тайну и очарование.

День поблек - изящный и невинный.
Вечер заглянул сквозь кружева.
И над книгою старинной
Закружилась голова.
Встало в лёгкой полутени,
Заструилось вдоль перил.
В голубых сетях растений
Кто-то медленный скользил.
Тихо дрогнула портьера,
Принимала комната шаги
Голубого кавалера
И слуги.
Услыхала об убийстве -
Покачнулась, умерла.
Уронила матовые кисти
В зеркала.

"Это удивительно! - восклицает здесь Евгений Головин. - Ни одного местоимения! Можно предположить, что речь идёт о какой-то женской субстанции. Совершенно непонятно, происходит ли это с так называемой героиней стихотворения, или она это вычитала в старинной книге. Реальность пропадает, остаётся голая эмоция, которая не связана вообще ни с чем. Блок употребляет одни акцентированные глаголы без личных местоимений. Возникает специфическое движение без объекта (об объекте мы можем только догадываться). И движение это рождает совершенно удивительные, мечтательные миры. Я не хочу сказать, что Блок - поэт-маньерист, просто в нём сильны черты маньеризма. Меня всегда поражали наши горе-литературоведы: кого угодно в нём видели, только не последнего русского барда-трубадура. А ведь многие его стихи удивительно напоминают бретонскую и провансальскую поэзию XIII - XIV веков".   
Голая эмоция - это не совсем верно. Она становится голой только в тот момент, когда сможет избавиться от чудодейственной магии самых обычных слов: день-вечер, молчанье-книга, полутень-кружева, портьеры-сети, перила-шаги, умерла-зеркала, а освободиться от этой магии не так-то просто.
Вот таких волшебных мелочей, на зов которых откликается любое человеческое сердце, Евгений Семичев не видит даже тогда, когда возвращается в родное село Лопатино. Наверное, находясь в таком пограничном состоянии поэт просто не в состоянии понять волнение своих вопиющих ангелов.
"Что жизнь? Что смерть? Умирать не страшно, если вся твоя жизнь не пройдёт перед твоими глазами в одно мгновение. А если пройдёт? Вот я всё чаще задаюсь вопросом: много ли мы можем вспомнить прекрасных мгновений, когда то или иное событие помнится до мелочей? Для чего я пишу стихи? Только для того, чтобы никогда не померкла та заря, не подёрнулась льдом та речка, не сгнила на отмели та лодка, чтобы до последней оспинки помнился камушек-голыш, попавший в туфельку любимой девочки…. А если всё это помнится, если всё это наполняет моё сердце и мои сны неумолкающим чувством, значит, я имею право поставить вровень с самой Вечностью именно ту зарю, именно ту речку, именно тот камушек; и, почему бы Вечности не приняла это, как должное? Почему? Ведь это единственные моменты, когда мы были живы, когда мы выныривали из мёртвого моря повседневности и видели истинный земной мир, и чувствовали в себе другое «я», говорящее на одном языке с небом и звёздами. я не знаю, что такое жизнь, не пойму и не знаю! Может быть, только поэтому я люблю её и понимаю, что всё в человеческой жизни взаимосвязано, весь мир – сплошное чудо. А люди, дожив до седин, по-детски обманываются, воображая, что духовная жизнь состоит сплошь из видений и сверхъестественных явлений! Нет, я верю, что Божественное гораздо ближе к нам, чем мы думаем, а любое чудо менее кричаще и гораздо глубже, чем это принято считать. Чудо естественно, как дыхание человеческого тела, в котором пусть иногда, но всё же пребывает душа. Дыхание любимого человеческого тела, разве это не чудо?"

На убывающей луне
Всё меньше домиков песчаных,
Всё меньше холмиков туманных
В лучах, протянутых извне.

И, исчезая без следа,
Рыдают жёлтые зверюшки,
Рыдают лунные старушки,
Проваливаясь в никуда.

Такая дикая игра,
В которой вряд ли заскучаешь,
Звучит: "Пора, мой друг, пора..."
И ты внезапно исчезаешь.

И не осознанно людьми
И не измерено доселе,
Куда у них там, чёрт возьми,
Всё исчезает в самом деле?

Нет сомнения, что Евгений Чепурных  узнаёт этот мир, принимает, и приветствует звоном щита". Но нет сомнения и в том, что он постоянно задаётся вечными вопросами:  к чему эта Тьма, почему Он, кого мы считаем извечно чистым и совершенным, стал этим миром, столь мало похожий на мечты человеческие? Зачем ему понадобилась Смерть, Ложь и Страдание? Если это только маска, то к чему ему такая маска? Если это только иллюзия, то почему так жестока эта игра?
В статье "Интеллигенция и революция" А. Блок писал: "Великие художники русские погружались во мрак, но они же имели силы пребывать и таиться в этом мраке: ибо они верили в свет. Они знали свет. Каждый из них, как весь народ, выносивший их под сердцем, скрежетал зубами во мраке, отчаянье, часто злобе. Но они знали, что рано или поздно всё будет по-новому, потому что жизнь прекрасна".
Евгений Чепурных, не смотря на жуткую неустроенность своей жизни, остаётся верен светозарным заветам Блока. Поэтому никогда и нигде он не опускается до проклятий того, что уже тысячи раз проклято "властителями наших дум".

Князь заходит, хромая, с клюкой,
Несуразный и злой человечек.
Вот такой, вот такой, вот такой -
И отец, и судья, и ответчик.

Держит в памяти крепче всего,
Как народ прокричал ему славу,
И как плечи дрожали его,
На себя принимая державу.

Он испуган, коварен, жесток,
Обернётся то тигром, то змеем.
Он один. Пожалей его, Бог.
мы другого пока не имеем.

Конечно же, в этом испуганном и жестоком человеке, принявшем на себя всю непомерную тяжесть великой русской вселенной, мы без труда можем увидеть Ивана Грозного и Иосифа Сталина. Они оба до сих пор не дают ненавистникам России чувствовать себя победителями над нашим многострадальным народом.
Не смотря на то, что, пришедший к нам от Бога, митрополит Ладожский и Санкт-Петербургский Иоанн, считал Ивана Грозного высшим проявлением русского духа, всё равно нет числа попыткам опорочить наше великое прошлое.
Сравнительно недавно на сцене Самарского театра оперы и балета знаменитый музыкант Мстислав Растропович совершил смертный для всего русского народа грех: он растоптал и опоганил русское прошлое. Мировая премьера оперы "Видения Иоанна Грозного" состоялась в сером железобетонном здании, построенном на месте взорванного православного собора. Опера была гадкой, кощунственной, ни одна сцена мира не решилась пригласить её к себе, да и сам Растропович старался не вспоминать про своё дьявольское творение даже тогда, когда с помпой отмечал свой юбилей.
Вскоре после этого великий музыкант умер. Умер потом и пленительный Олег Янковский, не сумевший отказаться от участия в таком же гадком и бездарном фильме "Царь".
Тысячи людей уничтожают наше родниковое прошлое.
А разве не Иван Грозный, будучи ещё юношей, принял новый свод законов, где впервые за всю историю России вводилось наказание за взяточничество и коррупцию? Разве не Иван Грозный стал предавать смертной казни тех судей, что по злому умыслу вершили неправый суд над беззащитными людьми из беднейшего сословия? Разве не Иван Грозный отменил систему кормления чиновников за счёт населения? Разве не Иван Грозный передал власть на местах выборным представителям?


                Продолжение следует