Only you...

                Жизнь — это Вдруг
                а все остальное — время

                (Карен Джангиров)


Оказывается,  аркадия и пастораль  —  слова-синонимы,  означающие идиллическую картинку.
А я всё думала,  отчего так покойно на душе от слова этого,  которое хочется произносить нараспев  —  "аркаааадия" и, будто, покачиваешься на морских волнах...

аркадия
белая акация
балюстрада
беседка
белый теплоход
галька
каштаны
море
морская раковина
набережная
прибой
и песня «Only you…»

Один лишь перечень этих дивных слов  —  уже рассказ…

но под сенью белой акации и каштана, 
в беседке на набережной 
и на белом теплоходе
облаком проплыла романтическая история,   
растворившаяся затем в море памяти...
   
и по первому зову
из морской раковины донесётся шум прибоя, 
а  сердце запоёт забытую мелодию песни «Только ты…»


Наверное,  в надежде на выздоровление, назвали «Аркадией»  — «райскими воротами»  —  это собрание человеческих трагедий.  В санатории проходили реабилитацию дети и подростки,  больные туберкулёзом лёгких. 
А рядом — корпуса санатория «Родина»,   где поправляли здоровье ребятишки с ДЦП. Невероятно,  но  обитатели одного заведения завидовали населению другого.  Дети,  которые могли свободно дышать,  но ходили при помощи костылей,  тем,  кто задыхался,  но бегал своими ножками,   и — наоборот. 
Во избежание контактов с внешним миром,  «Аркадия» была обнесена высоким забором.

Глупые взрослые…
И когда это заборы были препятствием для дружбы?  Они только вызывали ещё большее любопытство и желание,  если не перемахнуть,  то,  хотя бы,  проделать в нём дырки,  через которые и происходили «встречи».

А мы с родителями поселились в пансионате.   Мне исполнилось целых четырнадцать лет,  была тогда худой,  долговязой,  нескладной,  и очень страдающей от своего полуторного размера в то время,  как подружки мечтали о нулевом.   Я носила длинную пушистую косу,  которую каждый день хотела остричь.  В этом виделся мне серьёзный шаг к настоящей взрослости.  Но всякий раз,  подойдя к зеркалу с распущенными волосами,  и глянув на своё отражение,   откладывала ножницы и,  наскоро заплетя косу,  бежала осваивать близлежащую к пансионату местность. 

В один из дней я и забрела в пространство между названными санаториями.  Проходя вдоль забора «Аркадии» услышала: 

—   Какие у тебя красивые сандалии.
Я замедлила шаг,  осмотрелась,  но рядом никого не было.
—   В них твои ножки  похожи на ножки средневековой принцессы, — голос звучал уже несколько позади меня,  но вокруг по-прежнему никого не было.   В это время в городе всегда безлюдно,  все,  кто не был занят делом,  плескались в море.  Я невольно перевела взгляд на свои ноги,  обутые в настоящие римские сандалии ярко-красного цвета. 
—   Ты где?  —  решилась спросить я.
—   За забором.
—   А как же ты меня видишь?
—   Да ты присмотрись,  он,  как дуршлаг  —  весь в дырках.

Я подошла вплотную к забору к тому месту,  откуда доносился голос,  и заглянула в одну из дырок,  но ничего не увидела.  Видимо,  как раз в этом месте он и стоял,  заслоняя обозрение.  Не успела я сказать об этом,  как он отошел от забора,  и я увидела высокого,  очень худого и небесной красоты парня.  Мое юное сердечко,  готовое к неведомым чувственным переживаниям,  забилось крупными толчками. 

—   Давай встретимся.   Сегодня в семь вечера на пляже в районе душевых кабинок.  Хорошо?  Я найду тебя сам, —  сказал юноша.   
Я кивнула,  не думая о том,  видел ли он мой кивок,   и почти бегом поспешила в пансионат обдумывать происшедшее,  ведь мне предстояло первое настоящее свидание!

На пляже я была на полчаса раньше условленного времени,  а  спустя несколько минут появился и он. 
—   Это тебе вместо цветов,  —  юноша протянул мне коробочку. 
Открыв её,  я ахнула,   увидев неописуемой красоты красный,  с белой бахромой,  коралл.
—   Я читал,  что индийцы считают их священными и верят,  что кораллы обладают силою предохранять от опасностей тех,  кто носит их при себе.  Так что,  с настоящего момента ты вне всякой опасности,  —  улыбнувшись,  добавил он.  —  Ну что,  будем знакомиться?  Родители зовут меня Алексом,  но мне больше нравится Саша,  а тебя как звать,  милая девочка?  Хотя,  погоди,  не говори.  Позволь называть тебя Веточкой.  Ты такая тоненькая,  трепетная…  и ещё эта коса…  Прости,  но во мне родилась такая ассоциация. 
В ответ я только хлопала глазами и не могла вымолвить ни слова.  Ведь именно так меня звала моя бабушка.  Саша воспринял мое молчание,  как несогласие.
—   Ну,  тогда назови своё имя. 
—   Веточка,  —  пролепетала я.
—   Ты шутишь?
—   Вовсе нет.  Имя мое Света,  но бабушка и некоторые друзья зовут меня Веточкой.
—   Если это правда,  то вполне может претендовать на чудо,  —  заглянув мне в глаза,   сказал Саша.

Мы взялись за руки и пошли вдоль берега моря. 
—   Ты здесь с родителями?
—   Да.
—   А я один.  Ты знаешь,  кто мои родители?  —  Саша назвал фамилию известных в стране людей, —  С десяти лет они возят меня по всему миру,  по лучшим лечебницам, оставляя одного на длительные сроки.  Они стесняются моей болезни,  и здесь я живу под чужой фамилией.  Я ни в чём не нуждаюсь.   Но... я так скучаю... по ним.   Впрочем, хватит о грустном.  Ведь теперь у меня есть ты. 

На следующий день мы встретились вновь. 
—  Давай поплаваем наперегонки,  —  предложил Саша.
—  Я впервые на море и плохо плаваю  Мне страшно.
—  Не бойся.  Морская вода  —  волшебница.  Она будет тебя поддерживать,  ты это сразу почувствуешь.  Я тоже буду рядом.

Я вошла в воду,   и море,  как пушистый ласковый котёнок,  потёрлось о мои ноги,  словно завоёвывая моё к нему доверие.  Вода действительно держала меня на поверхности,  и я,  полежав немного на спине,  словно на воздушном матраце,   бесстрашно поплыла…

Назавтра Саша принёс с собой магнитофон.  Это была великолепная японская стереосистема «Sharp» последнего поколения.
—   Здесь недалеко есть мое любимое местечко,  —  сказал он и привел меня к большому серо-голубому валуну.  Мы уселись на него,  и Саша включил магнитофон.  И тут я впервые услышала песню «Only you…» в исполнении The Platters.  Звуки окутали меня,  заворожили и не отпускали.  Я просила повторить,  потом ещё и ещё… 
—   О чем поётся в этой песне,  Саша?
—   О тебе,  —  ответил он.
Я больше ни о чём не стала спрашивать.  Мы вошли в море и стали бегать по волнам,  смеясь и брызгаясь водой.  Вдруг Саша подошёл ко мне,   и я очень близко увидела его глаза.  Они у него были огромные,  карие,  а в лучах заходящего солнца превратились в янтарно-жёлтые.  Опушённые густыми чёрными ресницами,   они стали похожи на подсолнухи наоборот.   Он взял моё лицо в свои ладони и сказал:  «Я очень хочу тебя поцеловать… но… боюсь…»

Прошло ещё несколько дней,  наполненных ожиданием встреч,  встречами,  прогулками на теплоходе…

Настал день моего отъезда. 

—   Это тебе.  Внутри  —  сюрприз,  —  сказал Саша,  протягивая мне магнитофон.  На мой протестующий жест он тихо добавил: 
—   Ты же не хочешь,  чтобы мы напоследок поссорились?  Это такая малость.  Я бы хотел подарить тебе весь мир.

И ушел. 
Не оглядываясь.

Уже дома я обнаружила сюрприз.  Это была запись так полюбившейся мне песни,  но в его собственном исполнении.  У Саши оказался удивительно красивый и сильный голос. 

А еще он наговорил мне письмо,  полное любви,  нежности и грусти.  В конце письма был русский перевод песни.

ТОЛЬКО ТЫ…

только ты
можешь исправить
этот несправедливый мир
только ты
можешь осветить темноту
ты и только ты
можешь заворожить,
и наполнить моё сердце любовью
только к тебе

только ты можешь
так изменить меня
и это чистая правда,
что ты моя судьба
когда моя рука в твоей руке
я осознаю
всю твою волшебную силу
ты моя мечта наяву
моя единственная
и только ты


http://www.youtube.com/watch?v=IlVjR5Clz0A