Разговор поэта с журналистом

Журналист:
- Простите, я вас отвлеку
От возлежания в постели
И возлияния портвейна.
Я понимаю: вдохновенье
Капризно к времени, но все же:
Скажите, вы не человек?
Я просто много слышал лести,
Как тяжко мерить это бремя.
Не спя ночами напролет,
Сознанье погружая в лимбо.
Вы осветите скверный ум
И расскажите откровенно:
Какое тайное творенье
Вы избирали в отдаленье?

Поэт
- Вы правы, бремя это тяжко,
Невыносимо глубоко
Страдая за любимый труд
Мне открывать иные фразы.
Не разделяю вашей лести,
Но смею вас уверить в том,
Что я во многом ограничен.
Что я немного верен чести
И как обманчиво порой
Меня считают Исмаилом.
Во многом грешен человек,
И я порою слишком честен,
Бываю хмур, бываю весел,
Иных полетов и не счесть.
Вы верно ищете сенсаций,
Или на паперти основ
Разумных доводов, где слогом
Клеймят суровый лик богов.
Ведь это просто: за спиною
Презреньем славить бренный люд
Или вселяя преклоненье
Фальшивым идолам чалов,
Разбитых в кровь о кафель слов,
Пророчить ложь и блажь корон.

Журналист:
Постойте… кажется вы правы, хотя…
Нет, показалось – это бред!
Или Шекспир влиянием скверным,
А то и вовсе русский слог
Вас будоражит и приводит
В восторг, где Пушкин или Блок
Так яро пишут про любовь?
Ну раз у вас встает от сказок,
То внемлите:
«Позолотите ручку взглядом,
Неброско, ласково и нежно».
Вставляет? Это очень просто:
Писать про книги и любовь,
А позже посвящать любимой,
В надежде встретится с ней вновь.
Сказать ей, что любовь воздушна,
Соврать и снять с нее цветок.
Стихи не метод и не способ,
Не инструмент для смены лиц.
И если бы я мог лепить
Стихи о горьком расставанье,
Я бы слепил памфлет из лиц,
В котором высмеял весь бред,
И был бы изгнан из страны,
Которой в сущности я верен.
Мне доставляет быть среди
Простых, несложных и с изъяном,
Уверенных в себе людей,
А не козлом в строю баранов,
Чьим достижением уже
Является успех в среде
Таких, как он, и даже боле.
И если б мог не начинать
Сей просветительный урок…
Поверьте, я бы промолчал -
Поэта славит тишина.

08.12