Являя зрелости черты...

      Рад возможности сказать несколько слов о человеке ёмкой памяти и чуткого сердца, с которым связан вот уже 30 лет. Не верится, что это так, но факты, тем не менее, упрямая вещь.
      
      Впервые мы познакомились в начале 1961 года на занятии литобъединения в Доме культуры имени 111 Интернационала в Люблино. Иван показался мне «реактивным» крепышом, который не мог усидеть на месте. Энергия бурлила в нём. Энергия весёлая и добрая – он тогда учился в Московском техникуме железнодорожного транспорта имени Ф. Э. Дзержинского, стажировался в рефрижераторном депо станции Подмосковная, а я уже работал там механиком поезда. И то ли тяга к долгим рейсам по стране, то ли увлечение литературой помогло нам сблизиться, только от года к году крепла наша воистину родственная связь, хотя внешне пути вроде бы  и не совпадали, внутренние, наоборот, неустанно сближались.
      
      К тому времени он оканчивал Московское высшее техническое училище имени Н. Э. Баумана, переселился в Загорский край и осел там окончательно и бесповоротно. Пробивался самостоятельно, в одиночку, как и многие его ровесники – выходцы из сельских мест, ведь рассчитывать на чью-то помощь было трудно. Да к тому же отец – участник Великой Отечественной войны, крестьянин, 4 класса образования, трудился в колхозе; в 1960 году, после тяжёлой болезни, умер…  Мать – неграмотная крестьянка, вела скудное домашнее хозяйство, получая после смерти мужа пенсию 12 рублей в месяц. В итоге, Иван Кудрявцев стал инженером широкого профиля и больших потенциальных возможностей.
Не случайно космодром Байконур и город Ленинск многие годы служили ему вторым домом. Работая на износ, он продолжал писать, иногда подолгу вынашивая очередную вещь, а порой выдавая залпом каскады строф. Живя в постоянном дефиците времени, он проговаривает свои рождающиеся строчки в поездах, самолётах, городском транспорте, а то и с лопатой в  руках на садовом участке. И всё же даётся поэзия нелегко…
      
      Воистину, не в том ли состоит секрет столь долгого возмужания современных поэтов, что им приходится постигать жизнь во всех её проявлениях, прежде чем основа-тельно браться за перо? А постижение это, как известно – ноша чрезмерной тяжести. Долго идёт внутри поэта незримая созидательная работа, которая становится явью лишь годы спустя. Кристаллизация души – процесс со многими неизвестными. По счастью, она состоялась, ввела в прорыв такие резервы, о наличии которых подозревал лишь сам автор да те немногие друзья, что не переставали верить в него.
      
      Он помнил слова известного мастера стиха, поэта Алексея Маркова, сказанные им ещё в 1961 году: «Если Иван Кудрявцев не бросит это занятие, то со временем выпишется в интересного стихотворца. И книги с его стихами на книжных полках пылиться не будут». Да и Михаил Львов считал его обладателем самобытного дарования. Это говорит о том, что Иван Кудрявцев не новичок в литературе, хотя печатался крайне редко и неохотно.
      
      Только в последние два года он пришёл к осознанию важности пройденного пути, к потребности обрести в читателе единомышленника. Видно, решающий перелом внесли тяготы  и постоянное нервное напряжение вдали от родного дома при подготовке к запуску универсального ракетоносителя «Энергия». А может, настало его время?
Как бы то ни было – ясно одно: поэт состоялся, обрёл себя.
      
      Теперь помогают ему в росте бурная пора перемен, открытость,  тревога за будущий путь отчизны. И, конечно, подмосковная природа, которая не даёт разувериться, ожесточиться под напором грозных внешних обстоятельств. Потому и выходит он к читателю не желанием удивить эквилибристикой стиха, не покрасоваться, не показать сугубо технические возможности своей поэзии, но обнажить болевые точки времени и человеческого бытия. При этом делает своё непростое дело внешне незамысловато, совсем не заботясь о красоте стиха. Но первое впечатление весьма обманчиво, я сам долго не мог осознать его самобытность и неповторимость в силу непривычности такого рода поэзии.
      
      Мне думается, что истоки его творческой манеры восходят к ранним поискам замечательного русского поэта Николая Клюева, который сумел органично соединить в себе и земное, и космическое начало. В самом деле, Иван Кудрявцев «ухитрился» превзойти своего предшественника, совместив в своём творчестве любовь к труду и землепашца, и технаря, и гуманитария, способного донести свою человеческую суть.
      
      В характере его удивительно прочно и, на первый взгляд, нелогично уживаются мягкость и, даже, уступчивость с одновременной стойкостью, выдержкой и оптимистическим восприятием мира, хотя личная жизнь не слишком щедро баловала радостями.
      
      Все ли читатели воспримут поэзию Ивана Кудрявцева доброжелательно и воздадут ей должное? Думаю, что нет, одних не устроит сознательная «корявость» отдельных строк, других – редкая образность, третьих – частые повторы полюбившихся автору литературных приёмов. Но уверен: если уж кому полюбится кудрявцевская манера выражаться, а выражать ему есть что, и стихи запомнятся надолго, если не навсегда. Ибо он натурален, естественен, таков, как есть, я умышленно не касаюсь сугубо биографических данных поэта, давая ему возможность самому выразить свою судьбу в слове.
      
      Так пожелаем же автору первой своей книги, человеку, безусловно одарённому и прогрессивно мыслящему, широкого шага и твёрдой поступи по нашей российской земле, которая никогда не была скудна на таланты.

Анатолий Мехоношин, член
редколлегии журнала «Диалог».
                Москва,             
февраль 1990 года.