В Божий вмалёван план...

* * *


Запах флоксов, дурман увяданья.
Бело-розовый дым октября.
Вкус прощенья и привкус прощанья.
Полудрёма коры и зверья.

Тихо. Только ребёнок-синица
сыплет маленьких нот дребедень.
А под стылое утро приснится:
храм Крестителя, тёплые лица,
Пасха, звон,
купола и сирень...





* * *


Гриб осенний, рождаясь, шарит
тесный выход из-под земли.
Стылый морок, хозяин-скаред
прячет в угол с добром кули.
Затолкавший жар-птицу света
в свой кулацкий кривой мешок,
ни за что не отдаст до лета
ослабевшему дню должок.

Веет пагубой прель околиц.
Ну, да разве ж нам привыкать?
Над окном - воркованье горлиц:
вот и правда, и благодать...
В позолотах глухих окраин
вызрел алый на ветках глод.""
И вдоль сумерек Ванька Каин,-
кабыздохом, сквозь лень, облаян,-
на охоту, крестясь, идёт.

( ""глод - боярышник )

 


*  *  * 



Старый писатель лучше
знает своё ремесло.
Зря по стерне колючей
вьётся гадючье зло.
Он, на излёте, зорче
щурится и добрей.
Даром, что режет очи
волчий гиперборей.

Даром на плечи сядет
с кашлем про суть вещей
в Сергиевом Посаде
ворон, чернец, кащей.
Варвар умножит грека,
ибо и в русский год
чресел живое млеко
русло своё найдёт

и одолеет зимы -
те, где сто дней тоска
длится неодолимо
снизу - от стоп до виска...
Старый художник кровно
вынянчит полотно -
даром семигреховна
плоть, да и дно - темно.

Даром долбит подрамник
клювом вражина-вран.
Охрой помазанник, странник
в Божий вмалёван план. -
Он и нежней, и жёстче
крон и кармин возьмёт
из уходящей рощи,
ибо - чего уж проще:
скоро и сам уйдёт...