Рычаг равноденствия...

Мир видится наброском шаловливым,
урчат повозки выхлопом гневливым,
предупрежденьем сливам и оливам
об острой в свежем воздухе нужде;
поскрипывают спицы, ось терзая,
на шаткий обод зарится борзая,
грызёт резец, волокна надрезая,
волну и камень, мокнущий в воде.

Куда нигде от никогда не прянет,
везде его теория таранит,
виньетка вянет, а ранетка ранит,
у тирании времени carte blanche;
одна вода, капризная бесспорно,
себя подъемлет к небесам упорно,
разбрасывая брызги, словно зёрна,
всем озарённым озорством, mon ange.

Ты между делом глянешь в амальгаму,
привычно формулируя программу,
имеющую рыку, шуму, гаму,
придать, как рама, форму и предел;
стекло двоит, лукавит и морочит,
рапсодия распад в саду пророчит,
всё это осень, ангел мой и кочет,
окочененье веток, клеток, тел.

Проводит ветер листьями кривые,
им вслед рычат машины грузовые,
вжимаются остуженные выи
в плечами сбережённое тепло;
дождливых туч густеющее стадо,
раскатом оглашённая осада,
досада оголённого фасада,
под градом зазвеневшее стекло.

Темнеет в шесть, подвесит конус лампа
над вымыслом, устойчивым как дамба,
свой острый угол упирает лямбда
в шуршащую за небом пустоту;
уход феминистического лета
подобен потускненью эполета,
в тарелке вянет рыбная котлета,
отдам её невинному коту.

Вползаем, морщась, в сырость, морось, вялость,
при пробужденье раннюю усталость,
опять в короткой памяти осталось
смешение грачей и рычага;
сто двадцать дней по меркам Пазолини,
укрывшись в дом, бренчи на мандолине,
напоминая мельком Паолине
о близости рогатого врага.

                Ага…


Soundtrack: Auser Musici, F. Geminiani, Concerto grosso, Op. I – Allegro.