Русская идея в произведениях отечественных писател

«Русская идея» как  философское понятие впервые получила своё воплощение в работах крупнейших отечественных мыслителей второй половины XIX века.  Данному культурно-историческому факту предшествовал длительный период развития русского национального самосознания.
        «Возраст русской идеи есть возраст самой России», - считал И.А. Ильин [1].  На более конкретную дату зарождения национальной идеи указал   Ю.А. Вьюнов: «Развитие русской идеи определялось ростом национального самосознания, которое, в свою очередь, прошло целый ряд этапов, связанных с крупными историческими событиями. Прежде всего такими, как принятие христианства (988)…» [2] Не отрицая большого значения христианизации Древней Руси для формирования отечественных философских традиций, нельзя  не учитывать важности дохристианского периода русской истории. По мнению А.Ф. Замалеева, ошибочно считать, «будто своим возникновением древнерусская философия обязана только византийской и болгарской книжности; она подготавливалась всей эволюцией славяно-русского язычества, в недрах которого веками накапливались элементы эмпирического знания, мирской мудрости» [3].
       Исходя из положения о том, что русская идея – это «сложнейший комплекс духовно-нравственных и религиозно-философских ценностей» [4], при анализе этой идеи необходимо иметь в виду не только православные истоки национального сознания, но и  дохристианские представления наших предков. Кроме того, христианство на Руси не вытеснило язычество, а тесно с ним переплелось, о чем, например, свидетельствует русская духовная поэзия XI – XIX веков [5].
       В русском сознании  особое место занимает поэтически-возвышенное почитание Богородицы. В основе этого почитания лежат языческие представления о благодетельном женском существе, прародительнице всего славянского народа – Рожанице. Культ Рожаницы, пройдя через призму христианства, отразился в философии В.С. Соловьева в понятии Вечной Женственности.
       Глубинная, корневая связь русской философии с древними представлениями заметна и в таком важном языческом культе, как культ предков. В Древней Руси считалось, что душа умершего человека  может вселяться в планеты и звёзды [6]. Мысль о том, что необходимо воскресить всех умерших предков и населить ими другие планеты, явилась одной из фундаментальных основ философии Н.Ф. Федорова, «отца русского космизма».
       Пожалуй, самым глубоким следом  языческих представлений в отечественной культуре  можно назвать восприятие природы как одухотворенного мира, неразрывно связанного с человеческим бытием и сознанием. Плач Ярославны в «Слове о полку Игореве» - один из ярких тому примеров. Как  заметил А.Ф. Замалеев, «целостность и единство природного бытия выступает в «Слове» предпосылкой целостности и единства бытия общественного…» [7]. Важно подчеркнуть, что стремление русского человека к единству с окружающим  миром  своим источником имеет древнюю привычку общения с природой, с законами которой согласовывался его внутренний мир.         
        Общепризнано, что решающую роль в «собирании» русских в единую нацию сыграло принятие христианства, однако без той благодатной почвы, которую  создала языческая близость к природе, столь искреннего и долговечного единения не состоялось бы. Русский дух изначально был готов к восприятию соборности как жизненно важного условия своего существования.  При этом понятие соборности в русском сознании было связано не только с ощущением единства между молящимися в храме (соборе), но и гораздо шире -   между человеком и всей  природой, которая представлялась Храмом Божьим, поскольку была проникнута Его духом. 
       С приходом на Русь христианства множественность духов природы была обобщена единым Святым Духом. В «Стихе о 12 пятницах» говорится, что в день Троицы
                Пущал Господь Святой Дух по всей земле…
                Воплотив Свят Дух во сырую землю,
                Во всю поселенную… [8]
       В последнем стихе заметна древняя тяга русского человека к вселенскому единению. Недаром слово «собор» происходит от глагола «собирать». После принятия христианства вера в единого Бога «собирала» все разрозненные языческие представления о мире наших предков и создавала единую национальную духовную культуру.
       На формирование соборного духа русского народа повлияли как мировоззренческие, так и политические предпосылки. Чтобы выжить между двух враждебных сторон, между Востоком и Западом,  Древней Руси нужно было защищать свои интересы единым миром. Определённая общественно-историческая необходимость получила своё художественно-философское выражение  в «Слове о полку Игореве» и в «Поучении Владимира Мономаха». Данные произведения наиболее наглядно свидетельствуют о приоритете в русском общественном сознании XII века идеи народного единства, утверждаемого как на языческой, так и на православной основе.   Автор «Слова» устами Ярославны призывает силы природы (ветер, реку, солнце) стать союзниками в избавлении князя Игоря из половецкого плена и воссоединении его с семьей, с дружиной, со всей землей русской. Обращение к  природным стихиям, как к живым существам, является отголоском языческого мышления. Вместе с тем, заклинания Ярославны исполняются только по воле Бога («Игореви князю богъ путь кажетъ»), что свидетельствует уже о православном влиянии.
         Следует заметить, что в мировоззрении автора «Слова о полку Игореве» нет противоречия, поскольку его мироощущение было отражением народного восприятия христианства на почве язычества. 
         С иных позиций подходил к идее единства Владимир Мономах. В «Поучении» сына Всеволода I и дочери византийского императора Константина основным ядром являются православные принципы, а именно:
        - совестливость и милосердие  («страх имейте божий в сердце своём и милыстыню подавайте нескудную, это ведь начало всякого добра» [9]); 
        - отрицание насилия («ни правого, ни виноватого не убивайте и не повелевайте убить его»);
        - покаяние и примирение («все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не помирившись между собою»).
        Принципы византийского православия, унаследованные  от матери, Владимир Мономах благотворно прививал на русской почве, поскольку Древняя Русь остро нуждалась в них и была готова к их восприятию («Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле» [10]).
       Идея   необходимости духовного единства каждого  человека с «братией» и с родной природой, благодаря таким выдающимся образцам художественно-философской мысли, как «Слово о полку Игореве» и «Поучение Владимира Мономаха», на долгие годы  стала неотъемлемой составляющей русского национального сознания и откликнулась в «соборности» А.С. Хомякова, во «всеединстве» В.С. Соловьёва и в «философии общего дела» Н.Ф. Федорова.
       Необычайно глубокое и плодотворное восприятие русской душой и русской мыслью христианских принципов дало основание к появлению идеи о «богоизбранности» русской нации. Эта идея  получила своё выражение в XVI веке в знаменитой формуле «Москва – третий Рим», высказанной игуменом псковского Елеазарова монастыря Филофеем в его послании великому князю московскому Василию III [11].
      В XVII – XVIII веках в среде старообрядчества литературное выражение получила легенда о Китеж-граде как богохранимом граде истины, над которым простер свои невидимые длани в знак духовного покровительства сам Господь [12]. Иcкание «невидимого града Китежа» как стремление русской души к «абсолютной, божественной правде», способной спасти весь мир, стало основанием  идеи русского мессианства  Н.А. Бердяева [13].
       Осознание своей «богоизбранности» в русском народе утверждалось по мере  становления централизованного Русского государства. Свержение ига ордынских ханов (1480), объединение русских земель вокруг Москвы (XV в.), борьба за независимость в Смутное время (начало XVII в.), создание Российской империи при Петре I (первая четверть XVIII в.) –  главные этапы обретения русским народом своего права занять особое место в кругу ведущих держав мира. В 1763 году, размышляя о древней российской истории, М.В. Ломоносов писал: «Каждому несчастию последовало благополучие большее прежнего, каждому упадку высшее восстановление; и к ободрению утомленного народа божественным промыслом воздвигнуты были бодрые государи» [14].  Проходя через тяжелейшие испытания, русский народ укреплял свою жизнестойкость,  развивал свои лучшие национальные качества и видел в этом «божественный промысел». 
       XVIII век, ставший заключительным этапом утверждения нашей национальной  независимости,  был одновременно «веком ученичества», когда Россия  быстрыми темпами преодолевала  выстраданное своей ролью щита между Востоком и Западом отставание от передовых стран Европы. Однако активное освоение  достижений западной культуры не вытеснило самобытности русской духовности, а наоборот утвердила уверенность в том, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать».
       «Век ученичества» способствовал появлению в России людей с блестящим образованием, глубоким знанием мировой истории и культуры, наделенных выдающимся умом и талантом, готовых с философских позиций сформулировать ту мысль, которая объяснила бы «высокие предназначения» русского народа.
       Одним из первых, кто заговорил о «святой идее» национального самосознания в XIX веке,  был П.Я. Чаадаев. В 1829 году в своём первом «философическом» письме Чаадаев определил место и роль русской нации в остальном мире так: « Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку /…/ мы, можно сказать, некоторым образом – народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок» [15]. Подчёркивая исключительность России, автор «Философических писем» отмечал её особую  роль в движении всех  народов к «установлению совершенного строя на земле». Роль эта - «важный урок», который заключается в «наставлении», в «преподнесении»  великой, «святой идеи». Суть этой идеи наиболее чётко сформулирована  в восьмом «философическом» письме: «Дух самоотвержения; отвращение от разделения; страстное стремление к единству: вот что сохраняет христиан чистыми при любых обстоятельствах» [16]. «Самоотвержение» и «стремление к единству», по мнению Чаадаева, являются отличительными чертами русского национального характера.  Под «самоотвержением» Чаадаев понимал «неизменную любовь к ближнему», которая приведёт людей к общему счастью: «Не ищите благ для самих себя, /…/ ищите для других; /…/ счастие частное не заключено ли  в счастии общем?» [17] Осуществление единства всех людей автор «Философических писем» видел в «прямой передаче истины в непрерывном ряду её служителей», в слиянии «всех существующих  на свете нравственных сил в одну мысль, в одно чувство», что повлечёт за собой  установление такой социальной системы, которая «должна водворить царство истины среди людей» [18].
       Отмечая особую роль русской нации в сохранении христианских истин, Чаадаев был далёк от идеализации русского народа. В его высказываниях часто звучит горечь по поводу инертности русского сознания: «Мы живём одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мёртвого застоя» [19]. За отрицание  исторической значимости прошлого нашего народа справедливо критиковал своего друга А.С. Пушкин [20].
       В «Философических письмах» можно также найти примеры глубоко скрытой боли и гордости за свой народ: «Как бы вы ни называли эту нашу удивительную способность сливаться с тем, что происходит вокруг нас, - симпатией, любовью, состраданием – она во всяком случае присуща нашей природе» [21].
       Критически отзываясь о некоторых негативных качествах национального характера и одновременно находя в нём «удивительные способности», Чаадаев оставался истинным гражданином и патриотом России. Несмотря на то, что он считался «западником», Чаадаев отвергал «нашествие самых негодных принципов иноземной цивилизации». В письме к Ф.И. Тютчеву 1848 года в связи с революционными событиями в Европе Чаадаев заметил, что гордый протест «человеческого разума против авторитета предания и против духовного принципа, /…/ от которого тем не менее зависело всё будущее народов Европы, сперва внёс анархию в религиозные идеи, а затем обрушился на самые основы общества» [22]. Таким образом, Чаадаев отрицал западный революционный путь развития общественных отношений и отстаивал свой путь духовного совершенствования «каждого и всех».
          Определение исключительности русской нации, представление о ней как о носительнице великого начала, указывающего  верный путь к духовному прогрессу человечества на основе самоотречения и единства – важные философские умозаключения одного из первых толкователей русской национальной идеи.
          Большой вклад в осмысление русской идеи внесли славянофилы А.С. Хомяков и И.В. Киреевский. Их считают провозвестниками национальной идеи [23]. Славянофилы первыми заявили о необходимости создания оригинальной отечественной философии, принципиально отличной от западной.
          В 1856, в год смерти  своего друга и соратника,  А.С. Хомяков писал:  «Иван Васильевич Киреевский принадлежал к числу людей, принявших на себя подвиг  освобождения нашей мысли от суеверного поклонения мысли других народов, передавших нам начала общечеловеческого знания и, может быть, более и яснее всех уразумел он шаткость и слабость тех мыслительных основ, на которых стоит всё современное строение Европейского просвещения» [24]. Осуждая «торжество рационализма» и  «индивидуальную изолированность» западного сознания, славянофилы противопоставляли им «живительный дух» и соборность русского Православия. Хомяков утверждал, что соборное единство есть «единство свободное и органическое, живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви» [25]. Главным превосходством России над Римом и Альбионом Хомяков считал дух соборности: «Тебе он светлый дал удел: хранить племён святое братство». «Сиянье веры им пролей» - в этом призыве, выражающем идею стихотворения «России», написанного Хомяковым в 1838 году, который славянофилы считали годом зарождения своей теории, поэт с высоким  пафосом провозгласил мессианскую цель России – стать для других народов примером всего того, «чем дух святится».
         Славянофилы (И.В. и П.В. Киреевские, А.С. Хомяков, А.И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин, К.С. и И.С. Аксаковы)  нашли глубокие философские обоснования отечественной национальной идеи, представив её как мысль о необходимости  соборной жизни на основе «христианской любви».
       Пожалуй, одно из самых выдающихся воплощений эта философская концепция получила в творчестве Ф.М. Достоевского. Именно он впервые употребил термин «русская идея» в объявлении о подписке на журнал «Время» на 1861 год: «Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях» [26]. В 1873 писатель конкретизировал суть русской идеи: «К числу таких скрытых в русском народе идей – идей русского народа – и принадлежит название преступления несчастием, преступников несчастными. Идея эта чисто русская» [27]. Сострадание даже по отношению к преступнику, разделение с ним его вины, ощущение ответственности за всё зло вокруг, вера в благотворность и целительность соборности – вот, по мнению Достоевского, ценнейшие отличительные качества русского духа. 
       В статье «Три идеи» (1877) писатель определил принципиальные отличия между русским православием и западным католицизмом, которому «нужен не Христос, а всемирное владычество», из которого вышла идея социализма, представляющая  «верх эгоизма, верх бесчеловечия, верх бестолковщины и безурядицы, верх клеветы на природу человеческую, верх уничтожения всякой свободы людей» [28].
        Не разного рода социальные «теории», ведущие  к разобщению и насилию, а святая любовь к ближнему, красота человеческой души, через страдание очистившейся и приобщившейся к добру, - вот что, по мнению великого русского писателя, спасёт мир от зла. «Их воскресила любовь» - такова идея знаменитого романа «Преступление и наказание», в котором в уникальной художественно-философской форме  Достоевский отразил русскую идею.
        Важность в жизни каждого человека этой святой, «божеской» любви как неотъемлемой составляющей русского народного  духа  утверждал в своём творчестве  Л.Н. Толстой. Знаменитые, «любимые» герои писателя  сложными жизненными путями приходят к открытию выстраданных и от этого ещё более ценных истин.      
       Андрей Болконский, пережив горькие разочарования,  перед лицом смерти обретает способность к всепрощению. Честолюбивые мечты и уязвлённая гордыня уступают место  «божеской любви»:  «Да, любовь (думал он с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что-нибудь, для чего-нибудь и почему-нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и всё-таки полюбил его» [29].
          Христианскому умению прощать врагов  раньше Андрея научился Пьер Безухов и прошёл дальше него в постижении истины. В эпилоге романа Толстой с помощью своего героя даёт «новое направление всему русскому обществу и всему миру»: «…ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать то же самое» [30]. «Мысль народная», являющаяся центральной в романе «Война и мир», включает в себя идею противостояния злу на основе единения всех добрых сил.
         Константин Левин, герой романа «Анна Каренина», ещё один выразитель толстовской мудрости, приходит к выводу: «Да одно очевидное несомненное проявление божества – это законы добра, которые явлены миру откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединён с другими людьми в одно общество верующих, которое называют церковью» [31].
         У  Толстого движущей силой духовного единения людей являются законы добра, у Достоевского – страдание и сострадание, что не противоречит одно другому, а в совокупности  подтверждает глубину русской идеи. 
        Наша великая литература, неразрывно связанная с отечественной философией, глубоко проникнута духом соборности и божеской любви - теми непреходящими нравственными ценностями русской идеи, которые на современном этапе развития нашего общества крайне необходимы для дальнейшей жизнестойкости и сохранения культурной самобытности русского народа. Сегодня, по мнению А.В. Гулыги, «мудрость уже высказана, наша задача состоит в том, чтобы усвоить её, истолковать, распространить, осуществить» [32]. Именно эту цель и ставил перед собой автор данной статьи.

               
               


               
                ПРИМЕЧАНИЯ

1. Ильин И.А. Наши задачи. – М., 1992. – С. 331.
2. Вьюнов Ю.А. Русский культурный архетип. – М., 2005. – С. 308.
    3. Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI – XVI вв.) –   
    Л., 1987. – С. 61.
    4. Сохряков Ю.И. Национальная идея в отечественной публицистике XIX – 
    начала ХХ вв. – М., 2000. – С. 8.
    5. Голубиная книга: Русские народные духовные стихи XI – XIX вв. – М., 
    1991.
    6. Соболев А.Н. Загробный мир по древнерусским представлениям. –
    Сергиев-Посад, 1913.
    7. Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI – XVI вв.) –
    Л., 1987. – С. 133.
    8. Голубиная книга: Русские народные духовные стихи XI – XIX вв. – М., 
    1991.
    9. Памятники литературы Древней Руси: В 12 т. – Т. 1. – М., 1978. – С. 393.
    10. Там же. – С. 413.
    11. Памятники литературы древней Руси. Конец XV – первая половина XVI
    века. – М., 1984. – С. 436.
    12. Шестаков В.П. Эсхатологические мотивы в легенде о граде Китеже //    
    Шестаков В.П. Эсхатология и утопия: Очерки русской философии и   
    культуры. – М., 1995. – С. 6 – 32.
    13. Бердяев Н.А. Душа России // Русская идея. – М., 2004. – С. 301.
    14. Ломоносов М.В. Избранные философские сочинения. – М., 1940. С. 298.
    15. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. – М., 1987. – С. 35, 38 – 39.
    16. Там же. – С. 133.
    17. Там же. – С. 151.
    18. Там же. – С. 34.
    19. Там же. – С. 37.
    20. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. – Т. 16 – М., 1949. – С. 
 393.
    21. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. – М., 1987. – С. 68.
    22. Там же. – С. 294 – 295.
    23. Сохряков Ю.И. Национальная идея в русской публицистике… - М.,   
 2000. – С. 9.
    24. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. – Т. 1 – М., 1878. – С. 588.
    25. Хомяков А.С. Избранные сочинения. – Нью-Йорк, 1955. – С. 266.
    26. Достоевский Ф.М. ПСС. – Т.18. – С. 37.
    27. Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 т. – Т. 12 – СПб., 1995. – С. 20.
    28. Там же. – Т.14. – С. 25.
    29. Толстой Л.Н. Война и мир. – Т. 3 – М., 1986. С. 399.
    30. Там же. – Т. 4 – С. 308.
    31. Толстой Л.Н. Анна Каренина. – М., 1982. – С. 687.
    32. Гулыга А.В. Русская идея и её твоцы. – М., 1995. – С. 11.