Заблудившийся трамвай. Рецензия. Продолжение - 3

Христианство, уничтожившее свои же истоки и родники, рядилось в чужие одежды, пытаясь быть белее белого. Но Царствие Правды уже рухнуло. В сочинениях шестнадцатого века Ивана Пересветова юродивый отвечает царю: «Вера наша, государь, добра, всем сполна, и красота церковная велика, а правды нет».
В ответ воевода заплакал: «Коли правды нет, то и всего нет».
Последним русским царём, на которого молился русский народ, был Иван Грозный. По сути - язычник. Во время его царствования деревья, у которых "сердце моё", были ещё живыми и хорошо понимали человеческий язык. Об этом повествует такое предание: «Когда на Москве был царем Иван Грозный, он хотел делать все дела по закону христианскому, а бояре гнули всё по-своему, перечили ему и лгали. И стала народу тягота великая, и начал он клясть царя за неправды боярские, а царь совсем и не знал обо всех их утеснениях. Насмелились тогда разные ходоки, пришли в Москву и рассказали царю, как ослушиваются его князи-бояре, как разоряют людей православных, а сами грабят казну многую и похваляются самого царя известь.
Разозлился тогда царь на бояр и велел виноватых казнить и вешать. Тогда бояре совсем перестали его слушаться и начали его ссылать из царства вон неволею. Как ни грозен был царь, а убоялся бояр и выехал с горем из дворца своего трехглавого, попрощался с народом и отправился куда глаза глядят - через поля, леса, да чёрные лиманы. Все его  покинули, только один любимый его боярин по прозвищу Гриня поехал с ним вместе.
Долго ли, коротко ли ехали они по лесу - и встосковался царь по своему царству, по несчастному народу, и молвил своему боярину: «Вот Бог избрал меня на царство, а я стал хуже последнего раба. Нигде нет мне пристанища, никто меня не пожалеет и куска хлеба взять негде».
Только смотрят на лес, а березка кудрявая стоит впереди них и кланяется царю, и говорит ему о любви небесной и человеческой. А после этого поклонилась берёзка царю низко раз, другой и третий... Не утерпел тогда царь, заплакал и сказал своему боярину, указывая на березку: «Смотри, не знак ли это Божий? Даже деревья, и те мне поклоняются как царю, от Бога поставленному, а бояре считают себя разумными и не хотят знать моей власти. Стой! Поедем назад! Проучу же я их и заставлю мне повиноваться».
И велел царь той березке повесить золотую медаль на сук за её почтение. А когда вернулся, то перекрушил бояр-олигархов, словно мух».
Практически то же самое чудо воскрешения происходит и с Андреем Болконским, когда будучи уже одной ногой в могиле, он попадает в лес: «Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия – ничего не было видно. Сквозь столетнюю жесткую кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да это тот самый дуб», – подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна – все это вдруг вспомнилось ему. «Нет, жизнь не кончена… – вдруг окончательно, беспременно решил князь Андрей…»

Светились деревья вчера
В разливах святого напева.
Летело к Андрею - Ура! -
От каждого русского древа.

Такие незамысловатые строки написал когда-то очень давно Виктор Агальцов. Большого таланта и длинной жизни ему Господь почему-то не дал, но от этого он не стал беднее. Видимо, этот никому не известный поэт хорошо знал, что слово УРА – это Мировая Душа. А ещё имя  УРА носила богиня дубовых рощ.  STRABLOE ATHANEATIDAS URA DRUEI, - говорили древние, что означает: УРА, привяжи бессмертие к дубу своему! Этому совету внял самарский писатель Алексей Толстой, подвесив к ветке дуба маленького дубового человека. В имени Буратино скрывается великое множество примет того места, где будет найден «золотой ключик» от двери в новую жизнь. Это место находится у реки РА! И ещё – о подвешенном Буратино… Значение карты Таро «Повешенный» гласит: ради достижения духовных высот, человек зачастую должен перевернуть свой образ жизни и мышления буквально с ног на голову. Эзотерически «Висельник» есть человеческий дух, висящий на небесной питающей нити, пуповине, связывающей его с духовной колыбелью мироздания. Именно так, путём добровольной жертвы, подвешенная во мраке иллюзий на волоске надежды человеческая душа обретает Мудрость. «Мир – это только улыбка на устах повешенного» – говорил никому не известный русский поэт. А провидец русской старины Николай Клюев, поэт мистических откровений и сакральных языческих образов, писал так:

Повешенным вниз головою
Косматые снятся шатры
И племя с безвестной молвою
У аспидно-синей горы.

Там девушка – тигру услада,
И отрок гиенски двууд…
Захлёстнутым за ноги надо
Отлить из кровинок сосуд.

В нём влага желёз, сочленений
И с семенем клей позвонков…
Отрадны казнённому сени
Незыблемых горных шатров.

Смертельно пеньковой тропою
Достичь материнской груди…
Повешенных вниз головою
Трещёткою рифм не буди!

Между тем, пастушок продолжает играть на волшебной дудочке и из туманов прошлого выходят миры, где мы ещё умеем разговаривать с деревьями, где создаётся и лепится всё наше будущее - вплоть до дудочки в руках пастушка.
Пастушок играет…
А в это же самое время где-то на окраине Самары, где живут пропадающие русские люди, вершится совсем другое действо, проходящее через сердце Евгения Чепурных:

Осушив одним махом, закусив наугад –
рядом с мусорным баком, это полный отпад.
Обнялись бескорыстно на задворках кафе
мальчик в форме пятнистой и старик в галифе.
Молча двинули к рынку, словно к центру земли.
Так вот дружно, в обнимку, в новый век и вошли.
Словно в яму из ямы, где кресты да кресты,
где ни папы, ни мамы, только ночь да менты.
В Новый - жирный, как боров. Жалкий, как недород.
В этот новый, который их обоих сожрёт.
Не взгрустнув, не оплакав, не признав никого.
Возле мусорных баков, вероятней всего.

За такие строки я и люблю Евгения Чепурных.
Даже если вернуться к разговору о символике, то и здесь Евгений Чепурных  сотворяет мудрое и очень глубокое стихотворение.

Твои рассыпанные зёрнышки
Дыханьем чистым сквозь дымы
Всходили вновь на самом донышке
Переполнявшей душу тьмы.

Скорбящее за человечество,
О, как ты терпишь каждый день,
Моё Небесное Отечество,
Свою поруганную тень?

Да, меня радует поэзия Евгения Чепурных.
Но я очень хорошо помню, как за ранними стихотворениями Евгения Семичева виделось и скрывалось удивительное мировоззрение, словно родившееся в стихии тех самых волшебных блоковских строк: "Случайно на ноже карманном найди пылинку дальних стран, и мир опять предстанет странным, закутанным в цветной туман". Именно к такому Семичеву можно с уверенностью отнести слова Леонида Костюкова: "Его поэтическая система работает только в состоянии полного напряжения души и сердца, только абсолютно всерьёз, как ружьё, которое не способно стрелять холостыми патронами. Признак настоящего поэта - пока находишься внутри созданного им мира, нет нужды в альтернативных мирах".
Но вот в мире, что раскрывается в книге "Великий верх" мне жить не хочется. Задыхаюсь я. От прежнего Евгения Семичева там уже ничего нет.
Однажды поэт Глеб Горбовский получил письмо от юной поклонницы; она написала: "Поэт, вы стали толстым. И потому я не хочу читать ваши новые книги".
Что же случилось с Евгением Семичевым?
Почему, даже возвращаясь в родное село Лопатино, он не может стать живым человеком? Почему он смотрит, но не видит? Почему говорит слова, которые поэту говорить нельзя даже под страхом смерти?

Ты куда, душа, ходила?
С кем в чужом шалалась сне?
Ты опять, душа, блудила,
Словно кошка по весне.

В том краю тебя, блудницу,
Больше видеть не хотят.
Ты стихи в мою светлицу
Натаскала, как котят.

Хватит их на многотомник.
Не проймёшь тебя никак.
Превратила дом в питомник,
Обратила жизнь в бардак.

Вот так - ни больше ни меньше. Бедная душа! По воле Евгения Семичева она превращается в волейбольный мяч, в блудницу-кошку, и в чёрт знает во что ещё!
Когда-то Николай Гумилёв, написал замечательное стихотворение:

Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор чёрный,
Глубокие, прозрачные бассейны.

Растенья в них, как сны, необычайны,
Как воды утром, розовеют птицы,
И - кто поймёт намёк старинной тайны? -
В них девушка в венке великой жрицы.

Глаза, как отблеск чистой серой стали,
Изящный лоб, белей восточных лилий,
Уста, что никого не целовали
И никогда ни с кем не говорили.

И щёки - розоватый жемчуг юга,
Сокровище немыслимых фантазий,
И руки, что ласкали лишь друг друга,
Переплетясь в молитвенном экстазе.

И вот, создав такое чудо, Николай Гумилёв, долгое время боялся прочитать это стихотворение своим друзьям. Представляете! Идти на расстрел с улыбкой на устах - не боялся, а прочесть великое стихотворение не решался, поскольку ему казалось, что о таинствах своей души нельзя говорить даже очень красивыми словами.
Так же Евгений Чепурных опасается любоваться красотами своей души, как Бог не может любоваться красотами Вселенной, ибо он Сам и есмь то, что есмь.
Суть поэзии Евгения Чепурных, как мне кажется, скрывается только в том, что каждая строчка, рождённая поэтом, никогда ранее не существовала на земле, не существовала ни в одной из галактик, и потому даже самую простую строчку, рождённую поэтом, можно считать не только прекрасной, но и равной творению Бога, хотя сам поэт боится назвать свою Душу по имени.

И медленно-медленно тянется снизу
Душа, облачённая в смутную ризу,
Душа, не привыкшая к тяжести ветра,
Скрывая смущенье своё.

И машет руками - нет-нет! - не руками.
И смотрит глазами - нет-нет! - не глазами.
И плачет слезами - нет-нет! - не слезами.
И видят слепые её.

Евгений Семичев ничего не боится! "Ты куда, душа, ходила? С кем в чужом шалалась сне? Ты опять, душа, блудила, словно кошка по весне. Превратила дом в питомник, обратила жизнь в бардак".
Юрий Кузнецов с ужасом и восторгом пророка ощущал вселенские катаклизмы всего лишь потому, что душу его зацепила бабочка. Евгений Семичев превращает свою душу в волейбольный мяч, ("Опять на гребне куража из мрака тленного телесного катапультирует душа в объятья ангела небесного. А он её через забор (!??) вновь возвращает мне из рая... Вот так, как дети в волейбол, всю жизнь играем. В коленках дрожь. В мозгах темно. Заглазно черти строят рожки. Мой ангел, не разбей окно в глухой кладбищенской сторожке. Мне посылай точнее пас, иначе проигрыш нам светит..."), лупит её, швыряет над забором в пределы такого же безумного ангела, как он и сам - и ничего не боится! Он не понимает и не хочет понимать, что всё прошлое, всё, что было, всё, что есть и всё, что будет, находится в нашей душе, сама природа человеческого существа предполагает святость наших незримых пределов.

               Продолжение следует …