Отдай Мой крест, и Я пойду домой

- Ты кто? - Спросил Пилат еврея.
А он молчал... не отвечал...
Ты фарисей, ессей, из клана саддукеев?
Ты их обычаи не соблюдал?
- От Вышних Я... от Элоима.
Кто в истине, тот слышит голос Мой...
- Послушай! Все жрецы Иерусалима,
вопят как фурии! Ты что, гомеровский герой?
Завязывал бы дело с чудесами,
а то боится же тебя святош толпа.
Да Ирод в страхе, трясет как Саломея телесами -
народ зовет тебя царем!
Ах, палестинская шурпа!
Задачку мне задал... И что прикажешь делать?
Не угодил ты буквенным червям!
Для Рима не опасен, но здесь для Иудеи
ты стыд, позор и срам...
- Что люд захочет, так и сделай...
- Народ же выберет Синедрион!
А тот подскажет Баррабаса -
ведь куклы все они, с рождения с бельмом.
Поели, исцелились и взыграли! -
Копытами тебя распяли...
Ты это хочешь? Духовных тяжких родов?
Посмотри, ведь на дворе аж первый век,
от переписи Августа народов!
А ты в дремучий лес...
Ты же философ! Возможно и поэт.
Но ты ходил средь умственных калек упрямо,
и вот финал - тебе колотят крест...
Тебе не трудно? Ты любишь получать от жизни шрамы?
Я прикажу избить тебя бичом, и отпущу.
Молчишь?
Ах, да, ты возлюбил весь мир,
цветы, поля, луга, арены, толпы... звезды!
- Нет, нет... где двое, или трое...
- Вот, вот, за эти вот слова,
три секты иудеев нас зароют.
Ты не политик!
Хотя, из общих фраз твоих, возможно,
в будущем родиться некое ученье,
такое странное смиренное моленье,
возможно снова секты три.
И что тогда? Сойдут к нам боги!
И будут умирать на этих проклятых крестах,
чтоб род слепой прозрел,
и понял, что обитель Бога,
не праздная толпа, не Иродовы стены,
а душа! Но могут ли прозреть термиты,
которые себе же строят гробовые плиты.
Прости, я так устал от казней,
и от зловоний той долины, которую зовёте вы Геенна.
О, Афродита!
Избавь меня от логова гиен, от жёлтой фарисейской пены.
-...не Иродовы стены, а душа... ты верно говорил.
Душа одна... одна... он ждёт меня,
распяты будем вместе на проклятом народом месте.
Прости, мне уходить пора...
- Одна? О, боги! Так зачем, ты говорил при людно?
И обличал зверей, в том, что они
жрут сирот, вдов и нищих ночью у дороги!
[Не зря сенатор Маркус говорил, что Палестина как помои...]
- Пилат, оставим в разговоре Рим, Салим...
Всё здесь одно.
Прости, что перебил... Я задержался.
Отдай Мой крест, и Я пойду домой.
- Не вздумай же восстать из мёртвых!
Напугаешь. Потом всю канцелярию мне ворошить.
-...Я ухожу, Меня ты не узнаешь...
Я Царь других миров, но здесь до вечера должен Я быть,
чтобы напомнить миру о суде.
И искупить Своих, и подарить надежду
не царства Ирода...
- Загробный мир? Грядущий суд?
Пусть будет так. Но между нами.
Для города ты в памяти останешься как маг!
Я не философ, но не безграмотный батрак,
я не подобен обывателям невеждам -
вот вечный свет и тьма, эйдос добра и зло,
катарсис - сострадание герою...
Античный запах ветра, образов и струн.
Но мы живём, проснись, в движении неумолимых лун!
Сейчас!!!
И в этот час, они придут!
Что мне ответить бешеной толпе прикажешь?!
- Верни Мой крест, и Я вернусь домой...
..........................................

- Ушёл... О, слава Александру,
вновь узел Гордия во храме рассечён!
Опять мечом?.. Во Храме...
О, мой Арэс! В какое время мы живём,
сивиллы правы - и Цезаря сгорят аквилы-флаги.
Печально.
Еще один невинный бедолага
пред небом руки распахнёт крестом...
Но как же соблюсти в империи закон?!
Спокойствия закон...
Прощай философ добрый, молодой, упрямый -
ты не похож на гордецов
чванливых, вечно старых.
Особенно на тех,
кто ждет сейчас мою печать.
Зовите всех жрецов!
Вот вам цикута нового Сократа!
Кровавый приговор ловите словно кость.
.........................................

В тот день святой
во Храме пахло валерьяной-нардом,
и бензоином дорогим...
А на Голгофе войны-барды
на трёх аккордах пели гимн...
[чтобы не слышал люд честной,
как возвращался Бог домой...]