one way ticket to the blues

Зачем я описал всё это: свиней и не только — в прямом и переносном смысле?
Не потому ли, чтобы почувствовать стыд?

А что? Ведь любой (не только верующий) человек может стукнуться лбом о грешную землю, перекреститься ли, потоптаться на месте (подобно попугаю джербийской синагоги), зачитать какую-нибудь молитву — и вперёд, к новым свершениям!..

Литература — не покаяние.
Возможно, это борьба с реальностью. Возможно, эгоцентризм, болезненно развитый в человеческом индивидууме.
Надежда, что народные, а лучше воздушные массы подхватят, поднимут и понесу-у-у-т!

— Смотрите, я лечу! Я, Пупс Земли…

А может быть, это попытка вырваться из одиночества.
Способ передать то, что ощущает человек, проснувшийся после запоя в своей квартире, усеянной бутылками и чешуёй.
В пространстве, где темно и холодно, где сквозь боль и грохот маятниковых часов, бьющих в голове и отдающих в сердце, можно обнаружить билет.
Тот самый. Куда угодно. Хоть на Санта-Крус-де-Тенерифе.

Человек разгладит билет, проглотит две таблетки аспирина, снимет штаны и, крокодилом вползая в ванную,
смоет с себя коросту и засверкает новым шиллингом.
Затем нахлобучит на свою чугунную голову белую капитанскую шляпу и вылетит на остров…

Он ступит на чёрный песок, взглянет на море, впитавшее полуденное солнце, и увидит белоснежную яхту.
Яхта будет называться «Маруся». Или нет, лучше — «Жанет».
На борту яхты будет загорать прекрасная (пока ещё) незнакомка.

Madame ou mademoiselle будет пить дорогое шампанское и улыбаться голливудской улыбкой.
Блеск её коралл-бриллиантовых зубов будет так ослепителен, что человек зажмурится и представит себя капитаном.

— Ах, как же она всё-таки хороша! — скажет он вслух (вероятно, про яхту), затем щёлкнет собранными в горсти пальцами, подмигнёт окружающим и запоёт:

Жил отважный капитан,
Он объездил много стран,
И не раз он бороздил океан.
Раз пятнадцать он тонул,
Погибал среди акул,
Но ни разу даже глазом не моргнул!

Человек оглянётся по сторонам — оценить: как на него, на судовладельца и капитана, посмотрят окружающие.
Оглянётся… но не увидит ничего, кроме голых немецких туристов.

И это зрелище произведёт на капитана крайне удручающее впечатление.

Вы ведь видели голых немецких туристов?
Не тех, что мирно загорают на пляже, томно покачивая туловищем, но других,
чьё поведение характеризуется песней Лебедева-Кумача:

Мы будем петь и смеяться, как дети,
Шутить и петь, чтоб улыбки цвели.
Мы не одни на этой сказочной планете,
Но мы одни — хозяева земли.

Хозяева предпочитают активный отдых.
Они бегают по пляжу, играют в волейбол и футбол, весело размахивая своими первичными признаками.
Не всегда увесистыми и приподнятыми, но размахивая.

"Хозяева" не думают об окружающих и о впечатлении, которое производят.
И поэтому наш впечатлительный капитан, с криком:

— Да погибай ты среди акул!

разгонится и нырнёт в пучину.
Затем он, распугав морозоустойчивых крабов, выберется на берег
и задумается об океане.

Не о Северном Ледовитом с его хмурыми и неприветливыми морями,
но об Атлантическом.
Причём не обо всём океане целиком,
но о той его части, что едва-едва соприкасается с Тихим…

И человек поймёт, что не было у него и никогда уже не будет
прекрасной яхты с незнакомкой на борту.

Человек увидит, что сказочный остров — не пирамида даже,
но террикон, который не пачкает лицо и не липнет к телу.

Человек поймёт, что белый африканский песок
завезли сюда не ради него,
но ради той отвратительно обнажённой немецкой старухи,
оставляющей на песке жирные пятна вазелинового лосьона.

Человек облапит свою псевдокапитанскую шляпу,
вытрет ею лицо и швырнёт в песок.

Человек понаблюдает за тем,
как шляпа возвращается в первоначальное положение,
поднимет её, протянет в сторону моря и скажет:

— А знаете, мне сегодня повезло.
Да-да, господа отдыхающие, я вытащил счастливый билет.

Но мне грустно.

А мне никогда ещё не было так грустно,
даже когда меня пиз***или велосипедной цепью.

Знаете, господа отдыхающие,
когда вас поведут в рай,
и я буду сидеть там у ворот,
передо мной будет лежать эта шляпа.

Я буду сидеть там тысячу лет и просить,
и никто не подаст.
Никто!

Даже самый добрый из вас!

При желании можно выклянчить всё, господа отдыхающие,
всё, но только не "ЭТО", —

(человек постучит шляпой по горизонту),

— "ЭТО" не вмещается в шляпу, господа,
не вмещается… особенно в такую, как моя…

Человек выбьет из шляпы песок и двинется в сторону гостиницы.

Там он запрётся в номере от дешёвой водки и контрабандных сигар
и напишет очередную х-ню.
На сей раз о немецкой старухе, загорающей топлесс.

Затем человек уснёт,
а вечером, надев запасные штаны,
пойдёт в ресторан.

Там человек встретится с развратной старухой
и расскажет ей о том,
как много в морях диких акул и ядовитых медуз.