Блоковское...

Под жёлто-одуванчиковой властью
излучиной души моей терплю
всю жажду солнца в мире сладострастия
игривых дюн. Безудержно ловлю,

дыша сосновой хвоей и туманами,
слова, что предназначены не мне.
Иначе истина закована обманами,
хоть каждый вечер движется в окне.

А рядом у столов столетних идолы,
что сонными лакеями не спят.
И ждут, чтоб кавалеры не похитили
желанных дам в обличье наяд.

Их чешуя, что платье серебристое!
Лежит сокровище души кольцом в вине.
А на прилавках вымыслы пушистые,
чем кавалеры славили. Извне

всё то же мчится пьяное чудовище.
Давно я знаю: истина в вине!
Но знаю также, что души сокровище
моё таится на вселенском дне.

Нырни, опознанный! Иль есть, что потерять тебе?!
Ведь не подаришь настоящий сад!
И шляпкой страусиной не порадуешь.
Закован близостью "не той" сто лет назад.

И голубою далью отодвинутый,
ты будешь говорить, что снишься мне.
Поступков нет! Есть только словом вынутый
"девичий стан, что движется в окне".

                22июля 2007года


*14 ноября
Записываю днем то, что было вечером и ночью, — следовательно, иначе.

Выхожу из трамвая (пить на Царскосельском вокзале). У двери сидят — женщина, прячущая лицо в скунсовый воротник, два пожилых человека неизвестного сословия. Стоя у двери, слышу хохот, начинаю различать: «ишь... какой... верно... артис...» Зеленея от злости, оборачиваюсь и встречаю два наглых, пристальных и весело хохочущих взгляда. Пробормотав — «пьяны вы, что ли», выхожу, слышу за собой тот же беззаботный хохот. Пьянство как отрезано, я возвращаюсь домой, по старой памяти перекрестясь на Введенскую церковь.

Эти ужасы вьются кругом меня всю неделю — отовсюду появляется страшная рожа, точно хочет сказать: «Ааа — ты вот какой?.. Зачем ты напряжен, думаешь, делаешь, строишь, зачем?» Такова вся толпа на Невском. <…>

                /из записных книжек Блока./