Наталья Шлемова Эстетика Цветаевой Введение

Так как все мы на этом сайте пытаемся говорить с миром и с Богом на языке Поэзии, то, думаю, будет уместным опубликовать моё философское эссе (с сокращениями) о творчестве Высокого Поэта 20-го века, Марины Ивановны Цветаевой, чье поэтическое слово для всех, пишущих стихи и прозу, остается непревзойдённым образцом, как вершина, которую взять нельзя!
Итак, о НЕСРАВНЕННОМ Поэте явлений Духа - Марине Цветаевой работа моя.


Наталья Анатольевна Шлемова

ЭСТЕТИКА ТРАНСЦЕНДЕНТНОГО В ТВОРЧЕСТВЕ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

МОНОГРАФИЯ

Москва, 2007

Рецензенты:
Главный научный сотрудник Института философии РАН,
доктор философских наук, профессор Виктор Васильевич Бычков.
Главный научный сотрудник Института Мировой литературы РАН,
доктор филологических наук, профессор Юрий Борисович Борев.


В монографии рассматривается философский аспект поэтического творчества великого Поэта 20 века Марины Ивановны Цветаевой. Книга предназначена для всех, интересующихся Поэзией М.И. Цветаевой, метафизическими истоками её творчества, своеобразием поэтической гармонии, проблемой трансцендентного, являющейся смысловым ядром эстетики Цветаевой.

© Шлемова Н.А., 2007

Публикуется с сокращениями

Предисловие

Данная работа, относящаяся к жанру научной прозы, писалась автором в два захода в 1992 и в 1996 годах и предназначалась им для защиты филологической диссертации, которая в силу рутинно-бюрократических причин в 90-ые годы в атмосфере догматизма и консерватизма постсоветской науки защищена быть не могла. В дальнейшем автор вообще отказался от подобной идеи. Но всё же на суд читателя решил предоставить свою рукопись и в той редакции, в которой она была написана более одиннадцати лет назад, дабы сохранить верность прожитому моменту. Необходимо сказать, что философско-эстетический анализ поэтического творчества Марины Ивановны Цветаевой проводился автором в парадигме этикокосмической философии Живой Этики, эстетический дискурс которой представляет собой по сути метаэстетику нового цикла и необходимые основания для исследования эстетики трансцендентного, в русле которой находится и поэтическая эстетика М.И. Цветаевой. Мной намеренно не вводится в текст исследования поэтический материал М.И. Цветаевой в изобилии, дабы не создавать невольно своей установки в сознании читателя для прочтения текстов поэта. Но наша задача – совпасть с волей М.И. Цветаевой, проявив максимальную аутентичность в интерпретации.
Автор выражает надежду, что его скромное исследование подарит читателю новый, неожиданный взгляд на необычное творчество великого Поэта Серебряного века.


Н.А. Шлемова, кандидат философских наук, август 2007. Москва


Моей маме, Тамаре Ивановне Мезенцевой,
с любовью и благодарностью за помощь в создании
данной книги посвящается


Содержание

Глава 1. Весть Марины 1.1. Поэтика “становления” в творчестве Марины Цветаевой: от “сжатия” к 1.2. “Поэма Воздуха”. Опыт интерпретации.
1.3. “Гармония полярности” как основной тип гармонии в цветаевской поэтике.
Глава 2. Заэмпирическая сущность искусства..............................стр.71-82.

Приложение. Шлемова Н.А. Лирическая модель мира как реализация художественной системы М.Цветаевой в «Поэме Горы» и «Поэме Конца»……………………………………………………………….стр.91-102.


Введение

Теория, мысль эволюционны только тогда, когда имеют импульс свой в жизненном порыве, переплавлены через напряженные энергии микрокосмоса сердца и уявлены в развивающихся, новых жизненных формах. Уявление их в теплоте, солнечности жизненной формы дает право о них сказать, что мысль творит, движет миром. Мысль - это структура мироздания. Мысль – сам Свет. Мыслью очищается пространство вокруг нас. Мысль есть клише плотных форм в Тонком Мире.
Что есть творчество – как не стояние в границе между действительностью и Майей, преодоление притяжения последней в сторону действительно сущего.
Мир реален, но наше восприятие его есть Майя. Так вот творчество - как "достоверное явление Духа" - есть снятие в акте творческого катарсиса иллюзий внешней жизни в сущностном восприятии явлений мира как Единого Целого. Одним словом, творчество есть пробуждение знания духа, уявление его в форме, преодолевающей возмущения и затемнения временных оболочек личности. Творчество есть преодоление конечной жизни, упорядочение хаоса.
Потому неписаный закон творчества, его внутренний механизм - отстранение, забвение очевидности, сон, грёза, художнический экстаз, выход за пределы персонального «эго», отрешение от видимо-текучего - т.е. трансцендирование за границы эмпирического опыта. Творчество - это градация перехода от личностного к сверхличному. Творческая мысль - категория пространственная, вневременная.
"Творчество - это сотрудничество с высшими силами. Поэт если много - секретарь" (М. Цветаева).
Истое творчество есть подвижничество, ибо суть узаконенная победа над личностным началом в себе. («Личность ваша должна умереть прежде, чем в вас заговорит Душа», - посвятительный алгоритм Духовного Пути.) Высокое творчество есть путь отрешения от самого себя. Отказ от себя. "Цель творчества - самоотдача, а не шумиха, не успех" (Б. Пастернак).
Итак, Творчество есть трансмутация и трансформация Космопространственной Мысли, пропущенной через призму сознания
приемника, гранулированной в нём и уявленной в форму художественного творения. Что есть ответственность художника - это осознание выполняемой им пространственной работы - несение миссии фокуса Света - выйти за пределы которой, - стать смертным. Ибо творчество - как восприятие в формах человеческого сознания Космопространственной Мысли - есть накопление элементов бессмертия в высшей Триаде Человека.
Творчество есть путь узкий и кратчайший, путь верхний. (Цветаевский "Разговор с Гением": "Петь не могу - это воспой!".)
Творчество есть пространственное служение. "...глаголом жги сердца людей" - искусство несет функцию разуплотнения материи сердца, подготовки его для восприятия высших вибраций.
"Новое Знание придет через искусство и науку", - свидетельствует Живая Этика.
Таким образом, художественное творчество постольку самоадекватно и самодостоверно и равно самому себе, поскольку оно проявляется как космология - проекция космического в земном.
Феноменолого-диалектическая эстетика М. Цветаевой этимологи¬ческими корнями уходит в мифологическую традицию образа поэта как персонифицированного образа сверхъестественного видения, обожествленной памяти коллектива. Поэт знает Вселенную в пространстве и во времени (ср. с "Поэмой Воздуха"), умеет назвать Ее, создает мир, подобно демиургу, но через "единственно осмысленную стихию - слово" (М. Цветаева), в поэтическом, текстовом воплощении. Поэт - пророк, он ведает всё, что было, есть и будет. Сверхзрение поэта часто есть причина его слепоты в видимой (внешней, условной, конечной) реальности. ("Поработить видимое для служения незримому - вот жизнь поэта. ...И какого напряжения внешнего зрения нужно, чтобы незримое перевести на видимое (Весь творческий процесс!). ...Зная незримое, не знает видимого, а видимое ему неустанно нужно для символов" (1, С. 40)). Осмыслением и преображением стихии в слове он творит мироздание и Космос в целом - он воплощает. Память о прошлом связывает поэта с нижним миром, смертью, иррациональным началом. Поэт воспринимает ответ богов (Ответ М. Цветаевой – "до-ответ"). Поэт есть мост, вечно живая связь между небесной и земной историей человечества. Поэт - "взрыв"
земной ограниченной реальности и выход в полноту все-Реальности.
Исходя из изначального представления о предназначении поэта, в методологическую основу работы можно положить следующие принципы: "ложность исследуемого материала есть истина, изложенная в форме незыблемой, однозначной смысловой конечности, не оставляющей мысли ни одного шанса на другой вариант восприятия, переосмысления и последующего развития" (2, С. 154). Итак, первый принцип – преодоление искуса однозначности.
Второй принцип - поскольку главная особенность цветаевского мира - безмерность (а называть стихию дело неблагодарное: чем больше расчленения, тем меньше стихии, "ее можно взять только голой душой") (М. Цветаева)), то мы будем пытаться направлять работу по пути действия универсальных законов Космоса (согласно космической мере), таких как: "Вас много, но вы едины", "Взаимозависимости, взаимопроникаемости, пересекаемости всего со всем", "Безусловного соподчинения множества Единому", "Как вверху, так и внизу", "Сохраняя, развивай", "Объединяя, совершенствуй", "Уходя, остаться". Ибо в отличие от просто-человека (частицы Космического Разума), пленённого пространственно-временными границами Земли – периферией Бытия, - у которого не развиты данные ему чувства второго ряда (сверхвосприятие), поэт является функциональной единицей Космического Разума, трансляционной, энергоинформационной точкой Луча контакта. Поэт – это явление Космоса.
Ни одна наука, ни одно явление искусства и культуры не существуют сами по себе, все они взаимодействуют согласно одному из законов Космоса - закону "Взаимозависимости, взаимопроникаемости, пересекаемости". "Любое научное открытие, гипотеза - это индивидуальные преломления в сознании какой-либо личности одного из законов Космоса" (2, С. 76).
Третий принцип - творческий синтез теории и интуиции, порождающий динамическую художественно-аналитическую картину: интуитивно-диалогическая позиция к творчеству автора: общение с автором. "Всякий подход - отход. ...Вскрыть сущность нельзя, подходя со стороны. Сущность вскрывается только сущностью, изнутри - внутрь, - не исследование, а проникновение. Взаимопроникновение" (1, С. 350). То есть, в определенном смысле, герменевтический метод интерпретации поэтического текста, ориентированный на имманентное понимание оного, принципиально открытое в интерпретации, граничащей с эзотеризмом. Итак, герменевтическое "воссоздание смысла", неотделимое от самопонимания интерпретатора. Вход в герменевтический круг, циклизирующийся на трех уровнях: семантическом (психоанализ), рефлексивном, экзистенциальном.
Согласно феноменологической редукции Э. Гуссерля, которая является основным методологическим принципом нашего анализа, а в частности трансцензуса как сущности редукции: выход за пределы данного - "иррациональное в рациональном". Как часть не может отразить в себе всё целое, так слово не может выразить всю целиком мысль, ибо мысль - это явление уже не только физического, но и Тонкого Мира; мысль “переливается” за пределы формы и реализуется в сфере интенций стиха: ноосфере стиха, охваченном и измененном чистой мыслью формальном (материальном) выражении стиха. Таким образом, ноосфера стиха - это надплотный мир его структуры - длящаяся вверх жизнь его эйдосов (чистых мыслеобразов), над-текстовое состояние стиха, метасемантическое его существование, которое доминирует во всем творчестве Цветаевой и может быть объектом самостоятельного исследования. Как точно замечено И. Бродским: "...у М. Цветаевой в плане "чистой мысли" в стихотворении происходит больше событий, чем в чисто-стиховом плане" (3, С. 179).
Поэзия есть тождество образа и первообраза, а именно реализация потенции вещей и явлений в сфере чистых смыслов путем дематериализации внешних (случайных) элементов формы и логизирования (формализации) ее эйдетических структур.
В этой самотождественности поэзии самой себе: как неделимости сути и формы, в метафизическом соответствии выражения сущности -
заключается тайна поэтической гармонии как сила ее воздействия на сознание.
Таким образом, основной категорией нашего анализа является понимание. "...понимание - это приближение текста к самому себе, к семантической ориентации собственной личности. В этом своем подлинном проявлении понимание иррационально. И в то же время процессу понимания всегда предшествует (в логизированных текстах) процесс манипулирования символами. Именно в этой ситуации наиболее отчетливо проявляется допол-нительность двух начал - рационального и иррационального" (4, с.31).
М. Цветаева писала: "Есть в стихах, кроме всего (а его много!), что можно учесть, - неучтимое. Оно-то и есть стихи" (5, с.198). Данное "неучтимое", по-видимому, и есть некое инобытие смысла, над-текстуальное, неформальное, тождественное первообразу – эйдосу произведения, однако, приводимому в движение формой. Инобытие чистого смысла: интуирование стиха, его иррациональное начало - выражение Невидимого, - есть музыкальная идея стиха - как наиболее полная соотнесенность смысла с самим собой. "Музыка есть подлинная идея мира", - справедливо утверждает Ф.Ницше (6, с.143).
Мифологичность - символичность - метафизичность поэтической мысли образуют её триединство, в основе которого лежит музыкальное (вибрационно-ключевое) единство.
"Обитель Агни открывается не рассудком, но гармонией ритма" (7, т.4, §17).
Методологической установкой нашего исследования является философская диалектика частей и целого. "Произведение - первая вещь, рождающаяся от соединения..." (8, т.1, с.109). Поэзия М. Цветаевой диалектична по сути.
"Художественная выраженность понятия и величины есть поэтическая форма" (9, с.509). Акцентированная трансперсональность поэтического смысла, сгущённого в метапоэтический ореол, сущность, сжатая до предельной концентрированности числа как высшей завершенности смысла, и есть становление поэтической величины в творчестве М. Цветаевой 20-х - 30-х годов (циклы "Так вслушиваются...", "Сивилла", "Бог", "Деревья", "Берегись"). Ни один из поэтов XX века не дал столь редкого синтеза земного и Надземного в выявлении через напряженный эмпирический опыт метафизического корня психических движений. У Марины Цветаевой завершённость смысла - факт его продолжения в инобытии. Согласно А.Ф. Лосеву: "...Самая жизнь художественной формы в произведениях искусства есть диалектика как бесконечный процесс становления на основе синтеза противоположностей..." (там же, с. 890).
Аспект гармонии в поэзии М. Цветаевой как специфике художест¬венного образа, как тождестве понятия и выражения практически не изучен. Есть единичный опыт изучения гармонии в структурно-лингвисти¬ческом аспекте, например, в исследованиях К.Э. Штайн «Синкретизм языковых единиц и гармония поэтического произведения»// Композицион¬ное членение и языковые особенности художественного произведения. - М., 1987. Логика данного исследования сводится к констатации гармонии как упорядоченности языковых элементов, пропорциональности и внутренней симметрии их функциональных связей.
Однако в другой своей работе (Язык. Поэзия. Гармония. Ставрополь, 1989.) К.Э. Штайн углубляет понятие "симметрии" в художественном тексте, считая, что чаще всего это не явная, но скрытая категория. "Если она не является явной, то отчасти, и наиболее проявляется в ритмической и метрической организации поэтического произведения, в членении его на строфы, в выявлении рифм и т.д." (указ. издание, с.180). "Единство всех элементов произведения достигается благодаря расширению системы понятий и введению противоположных образов для характеристики того или иного явления; такого рода произведения, а иногда и творчество в целом, и следует рассматривать в единстве взаимоисключающих образов, иначе разрушится гармония произведения, которая создается не столько соотношением отдельных элементов, сколько парадоксальным их соединением" (там же, с.181).
Цель нашего исследования раскрыть философско-объективную структуру поэтического мыслеобраза в произведении Цветаевой, имеющего под собой лирико-трагедийную основу. Выявить мифосинкретический, семантико-диалектический аспект цветаевской гармонии как чисто смыслового начала, сути метафизики художественного образа.
Гармония поэтическая - это эволюционный взлёт души, ее возраст: зрелость поэтических (метафизических) лет. Гармония поэтическая - это факт сопряжения жизни видимой и Невидимой, по принципу аналогии: "то, что вверху аналогично, равно, но не тождественно тому, что внизу". Поэтическое "я", имеющее опыт жизни Тонких Миров, будет склонно к разделению себя и явлений. Огненное же мышление предполагает выведение одного образа из другого, их общий смысловой корень: развитие одного качества влечет оявление в самом себе иного качества.
Единовременность смысла и инобытия смысла. Взгляд ребенка на мир и узнавание себя в лице мира: микрокосм - дитя Макрокосма.
Огненное - самодостоверно поэтическое мышление воспринимает мир явлений как степени своего сознания, жизнь - как акт сознания внутри понимания - становления и иерархии смыслов.
Гармония - союз Психеи (мифа, сознания, разума души как объективного смысла сознания) с символом, формой. Форма и есть энергия сущности. Форма - сущность явленная. Там, где нет сущности, не будет и формы. Чем глубже самосознание сущности, тем интенсивнее ее выражение в форме. Согласно эзотерической философии, материя лишь качество, дифференциация духа. Сущность сама приносит с собой свою форму. Ведь слово есть сознание сущности, ее имя, лик, более того, слово - этимология сущности, ее гносис. То есть слово - степень физического сознания сущности, язык ее земного бытия.
Гармония - это то, что в нас самих заставляет нас мыслить, это огненный ритм взаимодействия эйдосов. Одним словом, гармония есть принцип адекватной индивидуализации отвлеченно-объективного смысла, энергия преломления его в сознании, факт тождества субъект-объектных отношений. Следовательно, форма есть соотнесенность смысла с самим собой, гармония - высшая степень этой соотнесенности.
Семантико-стилистическая структура цветаевского стиха тяготеет к целостному знанию, предполагающему "живознание" или чувствознание. Цветаевский стих - опора в энергоинформационном потоке на собственные восприятия.
Гармония как идеальное бытие есть равновесие, соответствие частей и целого. Идеальное бытие пресуществляет свободу частного бытия в свете всеобщего, оно суть свободное разнообразие, просветленное центростреми-тельной силой.
Согласно эстетической силлогистике Вл.Соловьева: "Достойное идеальное бытие требует одинакового простора для целого и для частей, - следовательно, это не есть свобода от особенностей, а только от их исключительности. Полнота этой свободы требует, чтобы все частные элементы находили себя друг в друге и в целом, каждое полагало себя в другом и другое в себе, ощущало в своей частности единство целого и в целом свою частность, - одним словом, абсолютная солидарность всего существующего, Бог все во всех" (10, с.131).
Собственно-эстетическое требование М. Цветаевой заключалось в эмпирической достоверности глубочайшего взаимодействия внутреннего или духовного и внешнего или вещественного бытия.
Цветаева стремилась делать форму актуально-содержательной, преображенной идеальным смыслом, ее форма - это границы ее образа, а образ--предельно выраженным, заостренным структурно-функциональными элементами формы. Тем самым поэт добивался высшей степени спаянности содержательных и формальных элементов стиха.
Метафизическая сила ее гармонии оявляет стих как жизнь, не заканчивающуюся в ее словесно-образном выражении, но как видение-изображение качества или явления с точки зрения их духовной перспективы, развития их жизни в свете будущего, как сложное сочетание причинно-следственной потенции, их целостно завершенного не-здесь бытия.
Цель нашей работы выявить духовно-философскую этимологию поэтического логоса Цветаевой, понимание которого и обуславливает гармоническое бытие ее стиха, как формообразующее и целеполагающее начало.
Трансцензус творчества - высшее проявление творческой силы Любви - универсального самостояния, связи себя со всем, самопознание в фокусе отношений, как имманентная способность человека эволюционировать.
Стих для М. Цветаевой - это сотворение идеальных отношений с миром, душой Другого - как частицей Единой Мировой Души, со своим Высшим "Я", тождественным Божественной Монаде - Вселенскому Мохату.
"Нечто должно находиться в нас, что производит наши мысли. Нечто весьма тонкое, это есть дыхание; это - огонь; это - эфир; это квинтэссенция; это - число; это есть гармония" (Вольтер).
Духовно эстетически гармония пресуществляется выведением внутреннего качества за пределы личного мира, являя сущностное в свете его связей с духовным началом бытия.
Логос цветаевской формы тяготеет к области первоначального зарождения идей и их роста, а не к их окончательному воплощению. Ее поэтике свойственен "генезис формы вспять" (И.Ю. Подгаецкая).
Философия цветаевской гармонии: чтобы стать самим собой надо оттолкнуться от своей противоположности. Другими словами, равновесие, любой устойчивый процесс в жизни возможны лишь при наличии противодействия. Опереться можно только на то, что оказывает сопротивление. (Ключевая оппозиция Цветаевой: дух-страсть: Психея - Ева, Царевич - Царь-Девица, Ипполит - Федра).
Мифопоэтическая гармония образа Блока в стихах М.И. Цветаевой достигается по принципу его контраста этому плану: в точке пересечения горизонтали и вертикали - на кресте: распятие и воскресение и достижение единства во всех трех мирах, взаимопроникающих друг друга. Гармония Цветаевой образует триединство: Рока, Души и Воли, это симметрия взаимодополнения бессознательного, сознательного и сверхсознательного в акте творчества. "Гений: равнодействующая противодействий, то есть, в конечном счете - равновесие, то есть гармония" (1, с.86). Цель этой гармонии – освобождение Любви Души в материи, что само по себе означает воплощение задачи Души в земной жизни.
Особенность цветаевского стиха - в синтезе художественного обобщения и раскрытия механизма индивидуальных душевных явлений: поэтический психоанализ, данный в свете метафизики предельных понятий. И мера этих психологических явлений заключается в них самих, а не в принципе их типизации. "Лирические стихи, - по мнению Цветаевой, - отдельные мгновения одного движения: движения в прерывности. ...Лирика - это линия пунктиром..." (1, с.383). Но в цветаевском случае те отдельные мгновения внутренней жизни представляют фокус восприятий и воплощений всеобщего существенного смысла мира и жизни (например, лирико-психологические константы поэм "Горы" и "Конца").
В этой иррациональной, изначально данной взаимообретаемости эмпирически-конкретного и всеобщего, единства образа и значения на наш взгляд и претворяется явление поэтической гармонии.
Основой стиля М. Цветаевой является стремление дать переживание или явление в их центральном срезе, выходящем за рамки их окружения внутри текучей обычности, в точке их совпадения с универсальным смыслом Вселенной. То есть путем привлечения к ним неземных сил создать их подъем, преображение в свете их запредельной – действительной - идеальной жизни. (Циклы "Блоку", "Ахматовой", "Ученик", "Провода"). Корень внутреннего гармонического единства стиха находится под покровом Тонких Миров, Миров иных измерений.
Гармония, в ее онтологическом аспекте, есть отсвет Неземной жизни,
пресуществление Провиденциальной Воли, избирающей стих посредником между различными уровнями Реальности. И поэтому для нас наибольшее значение имеют гносеологические корни гармонии.
Безусловно, гармония, складывающаяся в поэзии Цветаевой 20-30-х годов, есть внутренняя, не внешняя гармония. Она сквозит в парадоксальном сочетании неоднородных явлений как внутреннее наитие стиха. Гармония зрелой Цветаевой - это герметично (даже императивно) целостное выражение сущностного и формального состояния стиха. В то же время, это самосознающая себя сила, стремящаяся к своему овнутрению за счет сжатия внешней формы, разряжения ее в идеальное надсловесное состояние - выведение внутренней светимости наружу по закону гармонии составляющих ее частей (ритма, интонации, модуляции, тембра, динамики и др.).
Мы дадим свое определение поэтической гармонии: это есть мысленное внушение зиждительного начала (Логоса), переданное материи.
"Синтез. Это понятие созвучно наступающей Эпохе Огня. Требуется не бесконечное углубление специальных знаний и погружение в них, но именно обобщение в едином понимании основных достижений науки. Специальность остается как рабочая необходимость, но при условии гармонического слияния ее с синтетическим пониманием жизни (7, т. 7, §142). В Новом Мире окажется жизнеспособной только наука, ведущая к вратам Космических Знаний. Эпоха синтеза обуславливает объединение и развитие всех наук в свете Основ. Научный язык призван стать языком Основ. "Древнее знание нуждается в обновлении и провозвестии" (7, т. 7, §383). "Реальностью станет Мир Тонкий и чудесное сделается достоянием точной науки" (там же, §381). И что есть творчество как не связь с Тонким и Высшим Мирами, как не жизнь в вечном, осознающая смысл снов земных, как не нахождение узкой тропы, ведущей в Беспредельность. Новый Мир есть приход на Землю Нового Сознания. Сознания, фокус приложения энергий которого переносится из плотного мира во внеплотный, Тонкий мир. Искусство Нового Мира - Мира Огненного, опираясь на языковой синкретизм всех видов искусств, призвано сократить разрыв, или стереть границу вовсе, между индивидуальностью и универсальной Космической Эволюцией внутри самой же индивидуальности, сделав синтез космических реалий и понятий фактом психической жизни человека. Одним словом, творчество Эпохи Огня смысловым центром своим оявляет непреходящую сущность вневременных космических связей земного человечества с человечеством Вселенной, представляющих доступной человеческому сознанию Космическую Реальность. Оно призвано индивидуализировать Космическую Жизнь, смысл же жизни личности высветить с точки зрения логики ее Космического Развития. "И если человек есть мера вещей, то мерою самого человека будет признание им Высшего Руководства, Учителя Света" (7, т.7, §371). И мерой гармонии будет мера присутствия Космической Идеи в произведении, ибо дальнейшая гармонизация земной жизни возможна лишь в единстве с жизнью Космической. И поэтическому слову будет возвращена его изначальная данность Логоса - Слова Божьего, которое сливается с понятием и не есть выражение сущности, но самое – сущность.
Таким образом, сущностью поэтической гармонии является касание Мира Высшего и удержание в художественной форме (которая самая есть, согласно А.Ф. Лосеву, цельный миф и личность) трепета этого касания.
Литературоведение же, синтезирующее свой язык с языком Основ, обретет свое эволюционное место в Науке Будущего. В эпоху энергетического мировоззрения литературоведческий дискурс добудет свою продуктивность, только обретя модус пространственного мышления, ибо эволюция поэтического языка выходит за рамки обычности, энергетически аккумулируя в себе информацию четвертого измерения. Следовательно, аппарат литературоведческий, обретая духовно-энергетический статус, в предмет своего исследования возводит поэтическое - тонкое, надплотное сознание, выходящее за рамки физических сочетаний, выявляя законы энергетики художественного произведения, заключающие в себе реалии единой Космической жизни. Одним словом, внутренняя логика литературоведческой науки должна стать "физикой духовного мира" (М. Цветаева). И уж если само искусство на своих вершинах осознает себя мостом, а не самоцелью, то и литературоведение должно выйти из самозамкнутой системы узкой дифференциации и начать эволюцию своего языка, утверждая свое место в энергоинформационном обмене на планете. Ибо литературоведение имеет дело со словом, а слово полно глубокого оккультного смысла, оккультной силы.