Покаяние. Глава 8. Сокровища аббата Фариа

                «Я подтвердил все мои теоретические пред-
                положения… Я не  ожидал  таких блестящих
                выводов…  Оливин  здесь, – Манцев затопал
                мокрыми пимами,  –  ртуть  и  золото  можно
                брать   в   неограниченном   количестве…   Я
                навёл  его  на мысль об Оливиновом поясе…
                Гарин…, пожиратель чужих идей.»
                А.Толстой. «Гиперболоид…»

Итак, сработал Тайны «меч» –
И «Великан главы лишился»,
И из пустыни не убечь,
Как бы Маргаков там ни тщился.
Но как зловредный «Черномор»
От этой тайны пострадает?
Что ж, этот длинный разговор
Глава восьмая освещает.

Бог, «в заключенье что сидит»,
Не может ДЕЙСТВОВАТЬ свободно,
Но мыслить… Кто же запретит?
Здесь думай ты о чём угодно.
И наш Маргаков не дремал.
На неожиданном досуге
Он очень много размышлял
О д’Юмадоне и о друге.
Перебирая всё подряд,
Он вычислял определённо,
Зачем та тема «Матрикат»
Понадобилась д’Юмадону?
Знать, д’Юмадон задумал дать
Гарантию от разрушенья
Наследника, заслон создать
Такому злому преступленью.
И значит, он давно создал
Такую копию Рудольфа:
Не зря ж его он навещал
В монашеской пустыне столько!
Была та тайна велика!
И он расчёты составляет,
Как обнаружить матрикат,
Когда оригинала знает.
Как матриката отличить
И доказать его природу –
Ведь тот отчёт в душе носить
Имел он полную свободу.
Он и использовал его.
Но этого Атосу мало:
Он сделал вариант другой,
Поскольку время позволяло.
И в голове его за год
Возник компактный аппаратик,
Чтоб меньше было там забот
Вперёд об этом матрикате.
Создав расчёт, он стал гадать,
Как эти ценны рассужденья
Ему бы здесь использовать
Для своего освобожденья.
И было всё равно ему,
Кому отдать свои расчёты,
Лишь на свободе б самому
Здесь оказаться без заботы.
И он к «тюремщикам» своим
С тем предложеньем обращался,
Обыкновенным «домовым»
(Так контингент тот назывался).
Но этим серым «домовым»
Такая тайна бесполезна:
Тот уровень недостижим,
Известно это им «железно».
И значит, пользы никакой
От этой тайны «домовому»,
Нарушит только их покой,
Пока не передаст другому.
Но, во-вторых, и передать
Той тайны связно не смогли бы,
Хоть пожелал бы кто узнать:
Они здесь немы, точно рыбы –
Какой-то «шалфинг» – это что?
А «стирка» – с мылом, что ль, стирают?
А «малкитированье» то…
Нет, ничего не понимают.
Так «сумасшедшим» он и стал,
Что перед ними, в тьме неясной
Бессвязны звуки бормотал.
А впрочем, тихий, безопасный…

Тогда великий сей знаток
Создал канал подпольный связи
В восьмой системе, где никто
Со связью этой и не лазил.
И стал Быкоцкого он звать
Спецкодом, что Рудольф придумал
В далёкой юности – играть
С друзьями, не поднявши шума.
И на спецкод, что он задал,
Ему ответил «заключённый»,
Что где-то рядом, здесь страдал,
На те же муки обречённый
Юркольциным. И это был
Максим Быкоцкий. В напряженье
Он был своих душевных сил –
Понять своё чтоб положенье.
И чуткость он в себе развил
Необычайную: «В несчастье
Кладовые душевных сил
Вы открываете отчасти».
(Как Шварц нам в сказке написал:
«Терпя обиды понапрасну,
Какие бог мне посылал,
Я думать выучилась ясно.»)
А во-вторых, Максим был часть
«Отца»-Рудольфа молодая.
Вот код к нему и смог попасть.
И трепетал он, отвечая.
Маргаков осторожен был:
Обязывало положенье.
И разум свой насторожил:
«Что это?» Были тут сомненья.
Коль это Руди отвечал,
То почему так примитивно?
Ответный знак – и замолчал…
Что, продолженья ждёт наивно?
А коль корреспондент не тот,
Откуда этот незнакомец
Их личный понимает код?
В душевной был Атос истоме:
А может это матрикат
Рудольфа? Ну а кто б отправил
Его на Землю? Ведь следят
За выполненьем строгих правил.
А может, слежка так тонка,
У стражи – «ушки на макушке»
И, пойманный из далека,
Код станет новою ловушкой?
Но он решил возобновить
Ту связь, но только осторожно:
Чтоб про себя не говорить,
Но разузнать всё, что возможно…

Кто принял тайный тот сигнал,
Атоса разочаровало:
Он ничего не понимал
И знал, как видно, очень мало.
Конечно! Бедный наш «Дантес»
Имел две жизни за спиною.
Рудольфа дух в него хоть влез,
Но только частью небольшою,
Сумел что «сыну» передать,
Когда был Тоомасом Мором.
Его Атос не мог не знать:
Он не был в небе тайным вором.
Но всё-таки и эта связь
Была отдушиной большою
Для Карла. С этим примиряясь,
Общался он с живой душою.
Он попытался завязать
С ним разговор на тему Тайны,
Хотел Максиму рассказать
Про интерес необычайный…
«Нет, я не знаю ничего, –
Максим-«Дантес» ему ответил, –
Не понимаю из того,
Что говорите в этом свете.
И ваши многие слова –
Так для меня звучат без смысла,
Как иноземная молва,
Что шумом в воздухе повисла.»
…И начались златые дни
(Точнее – ночи) обученья,
Когда общалися они
С большим душевным увлеченьем.
И «через год» уж наш Максим,
Ночами Карлом обучаем,
Стал человеком уж другим
И стал совсем не узнаваем.
А «через годик с небольшим»
Им «коменданта» заменили –
И имя потерял Максим:
Под номерами только были.
Когда ж Максим с Земли сбежал,
Свою он новую личину
И именем другим назвал:
Никто не знал сего мужчину.
И те, кто раньше знал его,
Совсем его не узнавали.
И без желанья самого
Возможно было то едва ли…

Они готовились бежать.
И принимает Карл решенье,
Максима чтоб использовать
Для передачи сообщенья:
Кристально-честный паренёк,
Пообещавши, сдержит слово
И сообщение в свой срок,
Доставит честно и толково.
Такую мысль он сам подал:
Разгадывая злоключенья,
Он про Голландию сказал,
Где он был с тайным порученьем.
И как письмо он передал
«Отцу»-Рудольфу лично в руки.
И как про то он рассказал.
В награду же – вот эти муки.
«Яснее солнечна луча»
Атосу тайны его были.
Но он о многом умолчал,
Когда те тайны ворошили.
И он старался привязать
К себе Максима откровеньем,
Врагов стараясь называть
Не всех, и не с ожесточеньем.
Но главного-то он назвал,
По чьей вине сидели оба,
И Тайны «меч» «Руслану» дал:
На Тайне высшая есть проба!
Он посоветовал ему
Раскрыть с пятьсот седьмого года
Судьбы Геннадиевой тьму
И дал ему свою методу:
Искать как и определять
На небе оных матрикатов,
Чтоб при нужде и доказать
Природу этих «супостатов».
«Нить Ариадны есть одна,
Что при «раскопках» пригодится:
Запомни эти имена,
К которым можно обратиться.
Они тебя и приведут
К открытьям важным и толковым
И завершат твой честный труд
Разоблачением суровым».
Но опасался наш Атос,
Что сей пацан, носитель тайны,
В то сообщенье сунет нос,
«Прочтя письмо» хотя б случайно.
И в сведениях, что давал
Максиму, как свою методу,
СВОЮ он тайну шифровал
Известным лишь магистрам кодом.
И называя имена,
Он скрыть старался Ленуаллу,
Та информация должна
Попасть кружным путём к нахалу.
И кодом тем он сообщал,
Что разработал аппараты,
И весь расчёт, как обещал,
Для тех подпольных матрикатов.
Что в недрах масс он побывал
И сделал нужны измеренья.
И методы обосновал,
Как возбуждать у них броженье.
И он заставил заучить
Тот вирус информационный,
Что должен первым получить
Там человек определённый.
И получив тот вирус-код,
И услыхав рассказ Максима,
Тот человек и усечёт,
Что для других промчится мимо.

Ну а события всё шли,
Пока Атос с «Русланом бился»,
И в сорок пятом уж с Земли
Наш Свифт-Андрюхин возвратился.
(Контрперехват-то удался
И Чернопрудов постарался:
Рассеяна засада вся
И невредим И.О. остался.)
И интересную узнал
Он новость – застучали зубы:
Быкоцкий пред. КОМКОНа стал
И тайно он на Землю убыл!
А в семьдесят восьмом году
Юркольцин в небо возвратился:
Свои приставки, на беду
Нам всем, он делать наловчился.
А в девяностом Карла срок
Был прерван новым «генералом»,
Освободить Быкоцкий смог
Из «замка» Карла для начала:
Ведь без суда был заточён
Маргаков, это не законно –
Вот и вмешался здесь КОМКОН,
Согласно прав определённых.
Андрюхин суд устроил свой
И предъявил он обвиненье:
Свой грех признайте за собой –
Каляева изготовленье.
«Сломал он шпагу над главой»:
«Вот полномочия все ваши!
Оставьте кабинетик свой,
Граф, ваше место у параши.»
И стол ему поставят там
В большом, сверхобщем кабинете:
Как написал Быкоцкий сам,
«Стол дали Киму в туалете».
И стал Атос наш рядовым,
В чужой цифири блеск наводит.
И разговорчик между ним
И И.О. краткий происходит:
«Я ненавижу вас, – цедил
Сквозь зубы Карл ему сварливо.
- Что, зависть? – тот удар отбил
С победным видом Бога И.О.
В отделе ж случай свёл с другим
Магистром, что был в рядовые
Разжалован уже самим
Маргаковым, в те дни златые.
И Рома Жилин, рядовой,
Устроил «бенефис» Атосу,
Что был с обритой головой,
С лицом, синее купороса:
«Что, ваше-ство? Гляжу, храбёр
«Лишь слесарей да женщин вешать»?
А сам, гляжу, с недавних пор
Не знаешь, как себя утешить?
Вот погоди-ка, погоди,
Нагрянет к вам сюда Быкоцкий.
Тогда-то уж мы поглядим,
Кто будет выглядеть по скотски!
Да нет, сбегишь, не станешь ждать,
Не усидишь ты в «туалете».
Кишка тонка, чтоб честным стать,
За «фонари» свои ответить.»
Атос оправдываться стал:
Мол, был приказ, мол, делать что же…
«Да ладно, – Жилин тут сказал, –
Ты не за совесть лез из кожи.
Что ж, наша встреча впереди, –
Закончил будущий тот Сталин, –
Рубаху будешь рвать с груди
И ныть, что все тебя продали.
(И Рома-Сталин не простил
Усердья в «вешаньях» Атосу
И на голодный посадил
Паёк писателя в вопросах
Печатанья его трудов –
Атос был Михаил Булгаков, –
И не прощал ему грехов
Души брюзгливой и двоякой.)»

Итак, придя на небеса,
Карл не нашёл там компаньёна:
В Европе были чудеса
И били вдрызг Наполеона,
«Хозяина» Европы той.
И оказался он в капкане:
На островок свезли Святой
Елены в дальнем океане.
Максим же, узник на Земле,
Всё нёс то тайное посланье
В мозгу, да с «вирусом», во мгле
Тех лабиринтов подсознанья.

И вот, «сбежав из замка Иф»
В разгар Французской заварухи,
Максим, свой облик изменив
И имя, распускает слухи
Про то, кто он такой-сякой,
И как зовут, откуда взялся,
Где помер – и на «проходной»
Под этим именем вписался.
И обращаться к людям стал,
Которых называл Маргаков,
И постепенно он попал
На Жилина. Но он, однако,
Максима вовсе не узнал
(Не удивительно то было:
Максим совсем другим ведь стал!),
Но парень-то был с виду милый.
Официально Рома был
Вязанскому «за вестового»,
А тайно – Руди он служил,
Как Труфальдино. Что ж такого?
И по каналам по своим
Проверку парню он устроил,
Но не дался ему Максим:
Он имя ж не своё присвоил.
По внешним признакам же он
Следов на небе не имеет,
Так что Роман был принуждён
Принять на веру «опупею».
Но не смущён был наш Роман,
Решил он: что ж, проверю делом,
Я не поддамся на обман
И буду действовать умело.
И он расположить успел
К себе Быкоцкого Максима,
Прощупал душу, как хотел –
И видит: этот парень – сила!
«И раз он враг моих врагов,
Помочь ему велят и боги».
И передал, без дураков,
Ему агентов ценных многих.

А сам на Землю заспешил.
Сигнал был: времени не тратя,
Чтобы в Россию он прибыл –
Рудольф был в крепости у Кати.

Тот «корсиканец» рядовой,
Что за Юркольциным шпионил,
Был Роме предан Гловой
И был пред ним, как на ладони.
Вот он и был одним из тех,
Что Рома передал Максиму.
Да, это был большой успех,
Что с Ромой встретился он в зиму.
От «корсиканца» он узнал
Что враг его в своём Толедо
Себе «сыночка» создавал –
Шпиён всё лично сам разведал.
Но так как был «сыночек» тот
Совсем-совсем без документов,
То он «на каторгу» идёт –
В чистилище, к «аборигентам».
В чистилище же побывать,
Где души будут, беспокоя,
Рекондиционировать
И отсекать с неё плохое,
Для матриката Сатаны –
Всех средоточия пороков, –
Вы сами ж понимать должны,
То посещенье выйдет боком:
В себе несёт пороков тьму.
И значит, это «отсеченье»
Небытием грозит ему
И попросту исчезновеньем.
И чтобы им не опоздать,
Другой агент нетерпеливый
Стал в то чистилище нырять –
Побег устроить торопливо.
И с «каторги» он убежал.
Опознан был он по приметам,
Что «корсиканец» тот держал
На мальчугана «Бенедетто» –
И получил он документ,
В ночи состряпанный бессонной.
Так тот бандит в один момент
У них стал важною персоной.
Максим оставил при себе
Агентов тех и матриката.
А сам засел в своей борьбе…
За написание трактата.
Трактат и был его «мечом».
Он там доказывал бесспорно,
Что им Юркольцин уличён
В сём беззаконном деле чёрном:
Он матриката сотворил,
Используя запретный метод,
Потом беднягу выдворил
Из дома, чтоб бродил по свету.


Но не смотря на внешний вид,
В котором наш Максим гуляет,
Наина, что на страже бдит,
Максима всё же вычисляет.
Обрадовавшись, что «воскрес»
«Её» пропавший юный рыцарь,
Что так внезапно, вдруг исчез,
Наина к встрече с ним стремится.
И хочет вновь осуществить
Давно задуманное дело:
Руками мальчика «убить»
Юркольцина – пора приспела.
Катализирует она
Скандал, что назревал упорно:
Пасть должен вредный Сатана,
Как жертва старой мести чёрной.
Максим союза не искал
И не нужны ему союзы.
Он сам всё верно рассчитал,
Ценя не зло, а дружбы узы.
Но сам Юркольцин поспешил,
Подзуживаемый Наиной,
Навстречу центру мощных сил,
Не зная дел и в половину.
И разгорелся тот скандал,
Та битва в небесах титанов –
И жертвою скандала стал
Юркольцин. И из «капитанов»
Был Гений наш переведён
И.О. обратно в «лейтенанты»
И «коекакер» принуждён
Вновь напрягать свои таланты.
Из замов И.О. исключён
И выведен он из Совета.
Так тем же «отрубил мечом»
Макс покровительство клеврету.
И этот «бой» произошёл
Меж возвращением Наины
С Земли, где был у ней престол
Великой той Екатерины,
И годом, как родиться здесь
Тому великому поэту,
Который, в юных кудрях весь,
И рассказал нам сказку эту.