Созвездие Девы Марины

1.
Здравствуй, Дева Марина!
Не святая. Но! равно великая,
Окликаю, настойчиво кликаю:
«Пена, пена! И всё же – из глины!»
Первородна. Первочеловечна.
Как мужчина, греховно беспечна!
Ты – Лилит. Потому – одинока:
Жизнь – дорога, дорога, дорога…
О! Морская стихия стихов!
По волнам незабвенного Грина
Ускользая, бежала Марина –
Бренной пеной, ажурно легко.
А когда разбивалась о скалы,
Истекала, коллапс навлекала,
И «в предсмертной икоте» шептала:
«Сад пошли! Я его начертала»!
Не послал. Не её это доля…

Бесконечной усталости облик –
Плач, разлуки, беспомощный оклик:
«Ну, за что мне? Доколе? Доколе?»

Билась в муках мадонна Марина,
Словно птица о щит сарацина.
Но ни дочь, ни любимого сына
Не спасла. И себя уморила.

От её лихорадочных бурь
Даже Солнце мятежно знобило;
Ектинья – разбитной каламбур –
Ухмылялась безвестной могилой…

Эмпирический мир беспощаден:
Отравилась тоской бесприютной –
Шесть крестов на кладбищах безлюдных,
Руки – накрест: «Прости… И – прощайте!»

Не согласна! Марина Ивановна,
Ну давайте попробуем наново!


2.
Побег.

Елабуга. Первоначальность.
И всепрощание.
И всепечальность.
Покинутость. Но я ручаюсь:
Мы с Вами эту пропасть перейдём.
Прошу: уйдём, не мешкая, вдвоём.
Пускай сгорит постылый этот дом,
С верёвкою и жертвенным гвоздём!

Но не в Ташкент или Алма-Ата!
Подальше – от удавки и креста!

Простите! Я пока не родилась…
Однако же ручаюсь: не стесняйтесь!
Сегодня же, не медля, отправляйтесь,
Пока ещё душа не взорвалась.

Вас бабушка Варвара в Канске встретит
И, Безвестипропавшую, приветит!


3.
Сад.

Далёкое от Праги и Парижа,
Моё село, продутое ветрами,
Вас наречёт по-своему: Мариша…
А Вы его одарите стихами.

Разделите надежды и печали
Тоскующих солдаток и вдовиц,
Невест, что женихов не повстречали
И не узнали подвенечных лиц.

Хотите? Вместе с бабушкой – на жатву:
Научитесь косить и молотить…
Разделите третьеразрядный фатум:
Прощаться, провожать и голосить…

Вернее, узнавать из похоронок
О том, что не вернутся мужики,
И сыновья, ушедшие «с пелёнок»,
Так что же: удавиться от тоски!?

Да Вы её, проклятую, – на ветер,
На песни, на заботы, лиходейку,
Под пилы, топоры – на лесосеку:
Она за все несчастия ответит!

А вечерами в крохотной печурке
Огнём займутся колотые чурки,
И девочка – чужая, как своя,
Расскажет, чем живёт её семья…
Поделится картошкою и квасом,
Свекольным, попеняет на судьбу.
Не зная вовсе слова «ананасы»,
Тем более – «в шампанском…», на судью
Похожим тоном вынесет вердикт:
«У вашей лампы мало керосина,
Фитиль угарно потолки коптит!
Спокойной ночи, тётенька Марина,               
Ложитесь. Погашу за Вами свет».

И в этом – выживания секрет:
Чтобы – в миру, для мира, с кем-то рядом…
Чтоб на кого-то – взглядом и рукою…
Наш дом не назовёшь Эдемским садом,
Но в нём доступно быть самой собою!

Зато тебя – не в глину и во прах!
А по заслугам: носят на руках.
За что? Да за немеркнущее слово,
Что стоит, несомненно, дорогого:
«Смуглое солнце, что в каждом бою им светило...
Если вы живы, и мы спасены от могилы…»

4.
Её ответ.

Но этот мир меня углами ранил
И душу обветшалую таранил.
Ведь я текла по стольким древним руслам,
Что растеклась неутолённым чувством –
И рухнули плотины у судьбы…
За счастие – позорные столбы
Отчаянья и неотдохновенья,
Разминовенья, стихоубиенья.

Да, верила, «настанет» им «черёд»!
Но, если рок на части сердце рвёт…
Когда неодолимости оплот
На хрупкий край отчаянья влечёт…

Мне быть хотелось, жить, а не пропасть,
Но мой удел – самообман и страсть,
От «невключенья» – в бездну сорвалась…

5.
Небожитель.

«Нерастрата страстей» – всех мастей и оттенков природных,
Эпидемия чувств – хаотична, пронзающе нотна:
Фортэ! Фортэ! – судьба! Стратосфера пылала и пела!
Под Созвездием Девы «Поэма Конца» догорела.

Пустота? Затерялась? Не верится…
Горы горстью на камни развеются!
Вот Она! – стены храма, мозаика…
А Её! из поэта – в прозаика,
Из прозаика просто – в покойника:
Спи, Марина Иванна, спокойненько.

Но! вселенской тоской расцветаема, –
Над Россией взметнулась Цветаева!
 

2002 г.