Море

Море, но море позже смешалось калейдоскопом гладких камней
Без горизонта, без кораблей – неба, лишь неба много досталось:
   Синей канвы у символа рая, символа душ под серым мечом.
   С пропасти виден ночью и днём старый ползун, что волны ломает.
Странный автограф господа бога рдеет покой эвксинских сердец.
Это начало, тут да конец – сей идеал растерзан тревогой.
   Мне довелось разжиться удачей зорко писать красоты тех мест.
   Очерки мой случайный протест смазали словом так иль иначе,
Ведь среди всех хранителей веры по берегам мирского пути
Скромно просил снова идти старый ползун – единственный, первый!
   Я исторгал потоки ироний, грея вином строку за строкой,
   Скрыто от них довольный собой, пятна чернил смывая с ладоней.
Небо молчит, изрезаны строки, нет никакого здесь волшебства!
Тихо уходят в дрейф острова – мы продолжаем делать уроки.
   Тайна, но тайны могут быть смыслом – усыновлять две тысячи лет.
   Очень печален взятый сюжет, лунная клякса сонно зависла…
Оберегая истины предков, нарисовав морской дремотой
Царскую тень над чёрной водой – самой плохой учебной отметкой.
   Взгляд оборвался явно туда же, муки сосуд спустился куда,
   Наши с тобой считая года – остров с крестом на Яшмовом пляже.