Псаломщику Святославу

Ты здесь, чтоб лаяться о горе Пусси Райт,
Вопить, что мол, в стране теней не нужно света.
Но чистота - лишь брэнд, как некий чисто Тайд.
Так на него и тратишь слово, дар поэта.

Эх, Святослав, псаломщик, русский богатырь,
Тебе бы быть писцом у грозного Пилата.
С тоской зеленою читаю твой псалтырь.
За ним не тридцать тетрадрахм, а чисто злато.

И пусть, не светел я, в душе крадется тень.
Но рождена она лучами строчек света.
И осени-кокетки золотая сень
Светлее панихиды голубому лету.

Два года девочкам, видавшим виды. Жуть!
Теперь и на бордели нет в стране свободы.
А Магдалены-Толоконниковой путь
Так света не донес слепым глазам народа.

Но, Святослав! Пойми, я не слуга попам,
И с патриархом вовсе не согласен нашим.
И по монашьим никогда не шел стопам,
Мне рабское сознанье вольности не краше.

И, что славяне-варвары светлей крестов
На храмах византийских, где царят интриги,
Я знаю лучше, чем блюстители постов.
Во мне ведь русский дух язычника-расстриги.

И пусть, Иисуса в ранг опять возводит власть,
Он человеком был и человеком добрым,
И крест свой твердо нес, и не посмел упасть,
Царем себя не звал, как фараонов кобры.

Ну, что тебя судить? Клейми во всем Христа.
И пусть, для нас теперь он стал одним из мифов,
И каждый волен жить с крестом иль без креста,
Но не Христос лишил свободы древних скифов.

Пойми, ведь ни к чему так много громких слов
В защиту порно-звезд, что изгнаны из храма.
Коль Бога нет, зачем быть громче резвых псов,
Что голосят за фоном сельской панорамы?

Ну, превратили храм в кабак или бордель.
Был просто прецедент успешного пиара.
Два года. Евровиденье. Триумф. Отель.
Чего ж не побродить в тюремных кулуарах!

Блудницам дали срок за мировой протест
Засилью церкви и попам, двору служившим?
Два года бы сравнить и тот голгофский крест
Кукушкам-матерям, при Ироде не жившим.

Пусть каждому дано нести свой взгляд в толпу.
Но есть взгляд свой, а есть за плату иноземцев.
С Мадонной вся земля дает ответ попу -
Все церкви сжечь, как в сорок пятом танки немцев!

Ну, а на зоне о Христе заговорят,
Когда твой труд прочтут однажды, потешаясь.
Там будут ждать под шконкой бедных Пусси Райт,
При этом матных слов, конечно, не гнушаясь.