***

И зачем Ты, Господи, позволил мне стать такой: не идти Магдалиной, не ждать Тебя у стола? Я-то мнила себя хоть чуть, но всё же другой, а теперь мне кажется, будто не собой я была. Горький Евин хлеб не пришёлся по вкусу мне, и всё чаще я, обернувшись, вижу святой Эдем. Если не вернусь, то гореть мне в дурном огне, и стихам моим навсегда недостанет тем.

Я ж летела ввысь, я так петь хотела о том, что Ты мне не дал и давать, казалось, не собирался. Если б знать, что, слыша мой каждый стон, Ты всё записал, хоть и знал, что там будет дальше. Что имеем мы? Вот Адам, вот запретный плод, и теперь я знаю чужую тайну. Нам бы жить да жить, но, незрелым набив живот, мы увидели, что наги теперь, случайно. Взор спокойный Твой стал нам вдруг немил, и, зарывшись в песок, как, ей-Богу, в пустыне страус, вдруг Адам, что он за меня в ответе, забыл, ну а я на змея свалить пытаюсь.

И теперь вся жизнь - череда пещерок и гор. Там делился хлеб, тут Лазаря бледный профиль. И Адам твердит, что поблизости здесь Фавор, ну а я упрямо тащу за собой к Голгофе. Говорят, что есть удивительная гора, где Твой Крест и Свет сияют одновременно. Без него боюсь, хоть скорей бы одна дошла. Я прошу: укажи дорогу моим коленям.