Декабристы

О. Э. Мандельштам
Декабрист
«Тому свидетельство языческий сенат —
сии дела не умирают!...»
Он раскрутил чубук и запахнул халат
А рядом в шахматы играют.

Честолюбивый сон он променял на сруб
В глухом урочище Сибири
И вычурный чубук у ядовитых губ
Сказавших правду в этом мире.

Шумели в первый раз германские дубы.
Европа плакала в тенётах
Квадриги чёрные вставали на дыбы
На триумфальных поворотах.

Бывало — голубой в стаканах пунш горит.
С широким шумом самовара
Подруга рейнская тихонько говорит —
Вольнолюбивая гитара.

«Ещё волнуются живые голоса
О сладкой вольности гражданства».
Но жертвы не хотят слепые небеса —
Вернее труд и постоянство.

Всё перепуталось и некому сказать
Что постепенно холодея
Всё перепуталось и сладко повторять:
«...Россия...Лета...Лорелея...».
             
О. Э. Мандельштам






Алексей Горшков Алегор

Декабристы



Часть I

1.
Индивели, блекли взоры.
И стенала в путах вольность
В дни холуйства, в дни позора.
Но ценила блажь надзора
Наша русская бесплодность.


Лорелея, крепость уз
Сфер просторов европейских
Вовлекли тебя в союз
Грандиозных дел житейских.


2.
Ты, познавшая в себе
Здравый смысл, блеск утопий
Возвести, скорбя, Европе —
Есть предел любой борьбе —


Тех, кто сердцем не был груб
В подневольном узком мире,
Заточили в грубый сруб
Во урочище Сибири.


3.
Тих, гитара, голос твой,
Льющийся над пустотой
Разделённого пространства.
Пой же, песнь, непостоянство!
Братья верные с тобой
Мыслью, памятью, душой...


Размышления досуга...
Трепет дружеского круга...
Пунша пламень голубой... —
Всё осталось за чертой.

Но нелепого испуга
Нет за роковой зарёй.


4.
Петропавловская крепость...
Полыхающий Кавказ,
Каторга, беды нелепость...
Да щепотка скудных фраз
Между бытием и бездной...
Под гнетущею тоской
Суть — итог ночи беззвездной
Переполненной бедой.


5.
Был на площади Сенатской
Облик декабря угрюм.
Но на плац души солдатской
Был осыпан порох дум.

(И склонился гордый ум
у теснин судьбы бунтарской...)

Ни картечью, ни упрямством
Сделанного не прервать. -
«Сладкой вольности гражданства»
Были сказаны слова!


Часть II
Три тайны


1.
Сначала чай и в складчину обеды
И в шахматы игра, и... Тишина...
А после, иностранные газеты
С тоской читаемые у окна...


Вопросов острых, злых предрассуждения,
И, вдруг, гневливые слова Царя —
К такого рода сборищам сомненья
Гнетут его в преддверьи декабря. —
Лишь до поры терпение даря
Мог Александр возвестить гонения.


2.
Избегнув тяги к гласным обсуждениям
Гражданственности праведных идей
В шестнадцатом возник «Союз спасенья».
То было Первой Тайной их служения
Усталому сообществу людей.


3.
Пересекаясь с отчуждённым сбродом —
С безумных нравов суетной игрой,
Неси свой дар в народ — сплотись с народом.
В том участь вставших вровень со стеной
Скрывающей в своей тени Свободу!


Сословия, народы, племена
Сплоти не предаваясь пустословию —
И — рухнет отчуждения стена.
И только слабый прах предаст злословию.


4.
В раздумьях мятежных офицеров
Порой так много вещей простоты —
Листы «зелёной книги» душ чисты
И пОлны поучительных примеров
Для явственности, веры и мечты.


Свобода — это слово много значит
Для сердца русского оно важней
Невольных побуждений, дум, идей
Что люди в истомлённых душах прячут.


А коль отвергнута, что станет с ней?! —
Быть может словно мать рукой горячей
В последний раз коснувшись сыновей
Уйдёт, умрёт ненужной и незрячей....
Колеблется свеча... Бестужев-Рюмин плачет.
По ней, по Родине, и вновь по ней.


В 1820 году в семёновском полку произошли солдатские волнения. «Зачинщики» были жестоко наказаны, остальные солдаты разосланы по отдалённым гарнизонам. Будущие декабристы не участвовали в этом выступлении, но кары коснулись и их. Большинство офицеров-семёновцев были срочно переведены в обычные армейские корпуса и высланы из столицы. Семнадцатилетнему Михаилу Бестужеву-Рюмину не разрешили даже заехать в имение, чтобы попрощаться с умирающей матерью. Вместе с Сергеем Муравьёвым-Апостолом он был переведён на юг в Черниговский полк.
В своих стихах я размышляю и предполагаю, что Бестужев-Рюмин плачет о потере своей матери, о Свободе, и по Родине, которая искони — Матерь наша.


5.
Шли дни за днями поступью солдатской.
Над конституцией трудился Муравьёв.
Свобода мысли, равенство и братство
Звучали в душах сотней голосов.
(забытые исканья мысли царственной
осуществлялись силой верных слов.
Днесь умозрительность сменила цацки
загубленных обетов и трудов...)

Знакомил Пестель с сутью «Русской правды»
Своих друзей и... может быть врагов.
Но каждый из мятежных был готов
К дух потрясающей грядущей травле.
(к предчувствию литавр грядущей травли.)

Возможность гибели плодов стремлений
Что так лелеяли во снах своих,
Как грозное предвестье изменений
Второю Тайной вызрело для них.


6.
Сторонник правды, истины посол
Благословляли «труд и постоянство»
В дни междуцарствия...


Когда же средь сует и треволнений
И переполнивших умы смятений
Сановников вдруг взволновал вопрос,
Что Николай не вскользь им преподнёс —
Вопрос его болезненных стремлений —
Присяги, на которую весь спрос.


7.
Лишь в эти опалённые минуты
Скитаний духа и ночей без сна
Возникла, отметая пересуды
Из Вечности самой из ниоткуда
Последней светлой Тайной — Тишина.


Она, одна Она оберегала
Бесстрашный вызов вольности и прав
От поднадзорности, что чтил устав.
И — площадь у Сената застонала
От Ожиданья, Торжество познав!...


8.
И обретя черты одушевления
Смотрел «кумир на бронзовом коне»,
Как разгорается в глазах волнение
И жар струился по его спине.


Смотрела вся Столица, вся Россия
На эти лица полные огня!
На миг смирилась смутная стихия
Декабрьского томительного дня.


9.
Когда же Толь, по-генеральски грубовато,
«Толкнул» непримиримого царя
На преднамеренный приказ солдатам
Открыть пальбу по блеску декабря,


И фейерверкер прошептал оторопело:
«Свои же, Ваше Благородие, свои!...»
И — принялся штабс-капитан за дело
Паля фитиль и прокричав умело:
«Пальба орудиями по порядку, пли!...»


Тогда распалась Тишина на части
И декабристов мысли, имена,
Оставив их в своей незримой власти,-
Неспешно пронесла по временам.
Их доля не забыта в одночасье —
Во все века, пока жива Страна,
Достойная проклятья и участия!


Часть III

Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремление.
Пушкин А.С.

О доколе, доколе,
И не здесь, а везде
Будут Клодтовы кони —
Подчиняться узде?!
А.А. Галич

1.
Так мнимое смешалось с достославным
И недоступным воле палачей.
Но что для декабристов было главным, —
Где камень предкновенья их идей?... —


Стремленье всё расставить по местам —
Свист шомполов и порки на конюшнях
Отдать былому вняв великодушию,
Что предаёт уверенность сердцам.


Иль лёд природного высокомерия -
Дворянских, отуманенных кровей,
Что в них жило, как в смерде, суеверие.
Сердечно тонко чувствуя людей —


Живя всегда на пике, на пределе
Осознавал ли кто-нибудь из них,
Как далеки они на самом деле,
От денщиков, от няниных куделей,
От неприкаянных и крепостных.

2.
Доколе будет этот мир неволен
Узду ослабить  Клодтовых коней?
С каких неумеримых колоколен
Нисходит звон на головы вождей?


И в час, когда заздравный поднят кубок
Доколе будут выть за упокой
Седые плакальщицы на Святой
Слепой Руси, теряющей рассудок?!


3.
Но верю — День идёт по хляби топей,
По городам и весям вороша
Умы познавших участи холопьей...

Необозрима человечества душа.
В ней есть места для миражей - утопий
Но и прозрения в ней ход вершат!


Никто не застрахован от ошибок.
Но если Слова требует гортань
Отвергнув бремя умственных фальшивок —
Да будет так — из праха дней восстань!


И — славен, кто дойдя до половины
Себе предложенного рубежа
Не воротился к демонам с повинной
Свободой, честью свято дорожа!


5.
Так отдадим же уваженья дань
Способным на решительный поступок.
Простим же им невольный предрассудок
Искуплен он плодом душевных ран.


Во глубине сибирских тяжких руд
Хранилось ими гордое терпенье
Не пропадёт их поимённый труд...
Неся из поколенья в поколенье
Освобожденье душ людских от пут
Дела их в нашу будущность влекут
Свободных дум лучистое стремленье.