Влад Сексин. Часть 4

I. В степи.

Продолженье сказа вроде
       про героев и друзей.

По степи два года бродят
Владислав и Боресей.

Уж окрест вся вышла пища,
звери в норы норовят,
а у Владика усища
не до ***, а до пят.

Коль улов – хомяк джунгарский,
Влад радёхонек с дружком;
это не в столовой царской
макарончики с грибком!

Боресей – тот рад и мыши,
он чернее с каждым днём:
то ли чёрен не подмывшись,
то ли негринский геном

для охоты с недожраки
подключился чернотой,
чтобы дичь ловил во мраке
невидимкой наш герой.

Как-то в тёмный час вечерний
шли приятели мрачны,
повстречался им кочевник
из родимой стороны.

Оба в радости весёлой,
с неуёмною тоской
«Как там Татка?», «Как Прощёла?» - 
заорали вразнобой.

Молвил путник: «От поездок
****улся, может быть.
Хватит, нечисть и при****ок,
голосами говорить!

Только тут недоставало
альтер еги, блять, твои!» -
и как ****нет по ****у,
Влад аж взвизгнул нервно: «И!»

Боресей поправил китель,
справив малую нужду:
«Нет ли спички, бедный житель? –
я ****о покажу…»

Калик тот, как оказалось,
две недели уж не ест
и не срёт, не сикнет малость,
а по прозвищу – Модест.


Горькой скорбью землю-матерь
омывали души трёх…
Влад спросил: найдётся пластырь?-
губку, кажется, рассёк.

Вот что сталось с градом прежним:
ебота, гиппопотам,
Гей Мариныч – злой лобешник –
захватил всё нахуй там.

Калик плакался картавя
на судьбинушку свою:
«Обложила данью лярва:
с каждой хаты по хую,

и цветы, конфеты вкупе,
серебро неси, не медь! –
с каждой хаты по залупе,
приходите лярву еть!

Всех мужей – с неё не сталось –
заебла и в Дон с моста!
А на лбу огромный фаллос
и зловонная ****а!

****абольство се елдиной
захватило полстраны.
Ну, спасайте край родимый,
рас****яи-ебуны!»

Влад спросил: «Дадите пластырь?»,
Боресей же возразил:
«Мне нельзя назад в Алатырь –
я там беглый педофил».

Владик ночью до отъезду
(больше даже для протесту
притеснению свобод)
сунул калику Модесту
и пытался сунуть в рот.
 


II. Алатырь взят и заёбан.

Как в бега ушли герои, 
не прошло недели, и
страшный змей пригеморроил,
стал он требовать ***.

Весь Алатырь срал от дрочки –
всех захватчик обижал.
Царь Синяр спустил в порточки
и в палаты убежал.

Чудище ещё хотело
пить коктейльный эликсир
и одну ****у в неделю,
чтоб ****ь её до дыр.


«Вы коктейлем мя блажите:
ром, ваниль, кокос, бодяг,
капля слёзок злой бомжихи
и тушканичий котях».

А пока ебли Алатырь
так, что в кровь, ни Боже мой,
Царь Синяр дрожал в палатах
вместе с дочкой и женой.

В день унылый, невесёлый,
чудище вскричало так:
«Царь Сыкло! Гони Прощёлу! –
разъебу её в дуршлак!»

И, успевши подмочиться
слыша змея злую речь,
стал Синяр решать с царицей,
как им дочку уберечь.

«Кто-то же наслал ****ину,
город славный обвиня!
Это тема “ножик в спину”!»
Маня утешала: «Ня.»

«Пусть бы мне устроил фистинг!»
Маня возразила: «Ня!»
«Дочь родную хочет с****ить,
а не старого коня!

Или кара с поднебесья
опустилась на меня?»
Маня голову повесив
отвечала грустно: «Ня…»

Разозлился царь тогда:
«Что ты някаешь, ****а?!
что не спросишь – «ня» да «ня»! –
не царица, а ***ня!»



III. У Балабанки.

Смог клубил в степи кончами
в уретральной тьме залуп –
Влад аж ****нулся яйцами,
задремав, о конский круп.

«И! – куда мы прискакали?
Не налево, а туда?»
Боресей сказал: «Едва ли.
Распрягай коней. ****а.».

Видят путники: в тумане
человечий силуэт
приближается шажками
боязливо, в плащ одет.



Влад как рявкнет в мглу молок,      
аж туман на землю лёг!

«Крадучись – какого ***?!
Ну-ка стой и не елозь!
ты откеле будешь, гость?
диалог с тобой веду я,
хоть гондон с башки-то сбрось!»

«Это не гондон, - простынка…
Не серчай ты и не брешь!
Лекарь я, зовут Мартынко,
еду в город Будапешт.

Яблок я везу пакетик
в те далёкие места:
*** длиннеет вот от этих,
а от сих растёт ****а!»

Боресея аж скривило,
словно к яйцам дали ток:
«Что городишь ты, мудило?!
Ну-ка дай сожру пяток!»

…Ай да доктор Хер-К-Плечу!
***, размером с каланчу,
Боресею в лоб как даст!
(Увеличился в пять раз).

«Я не верю: как? откуда
это сказочное чудо,
богатырский сей елдак?
Семьдесят четыре пуда.
Не поднять его никак».

И на этом, уж не телясь,
разошлись они вразброд.
Полька-Бурка тащит пенис,
Боресей вослед идёт.

…Долго шли мои герои,
заблудились, что ****а.
Смотрят: под косой горою
средь степи стоит изба.

На двери висела банка,
позвенели – вышла к ним
баба-ведьма Балабанка,
басом молвила густым:

«Знаю, знаю, нахуя вы
принесли свои муди!
Помогу сыскать управы
вам на змея…»

                «Погоди, -
Влад сказал, - уж сделай милость
и послушай, что скажу:
мы вообще-то заблудились,
а звеним для куражу!»

Боресей смекнул тупняк –
Владу в яйца локтем шмяк!

Балабанка им в ответ: 
«Мне почти что сотня лет.
Чудищ знала на пути…
Зрю, как Гея уебсти.

Запиши, Влад, на бумажке,
а то в дырках голова:
чтоб спасти отчизну вашу,
вот вам взрыв-разрыв-трава.

У Мариныча, у Гея,
есть на лбу кусок ***ни
и вагина жерлом рдеет,
вот туда траву и пхни

хером длинным, как он хочет,
чтоб он брал верхушки нот!
Даже пусть оно не кончит,
но зато как ****ёт!

Упадёт он на лопатки –
добивай его ногой.
А пока ложитесь спатки –
завтра ждёт вас смертный бой!»

…Боресея спозаранку
чуть не ****ул Кондрат:
Влад проснулся с Балабанкой,
и при этом очень рад.

«Устремясь за дешевизной
чёрту сделаешь минет!
Ты какого *** спишь с ней?
Этой фре в обед сто лет!»

«А куда мне было деться? –
всё отнекивался Влад, –
как она давай тереться,
я и вставил ей до гланд».






IV. Пызда Гея Мариныча.

Раз Прощёла, с нервов кстати,
заимела туг запор
и сказала: «Отче, мати,
я пойду посрать во двор».

Вот идёт она крыльцом.
Длинный хер, её кольцом
возле талии обвив,
утащил к себе на пих.


Плачет царь и нячит Маша:
«Ой, пропала дочка наша!».

Средь Алатыря на троне
злобный Гей сидит в короне
из отрезанных мудей
перетраханных людей.

Мажет змей, большой и злобный,
сущий дьявол во плоти,
вазелином хер налобный,
чтоб Прощёлу заебсти,
и в колодках раком (скверно)
перед ним ревёт царевна.

Примостился изверг трахать
(чтоб он, бес, пожрал говна хоть!
чтоб уёбся об пол лоб!),
но внезапно замер в столб.

Страшной чёрною помехой
по лбу бьётся каланча:
толи ***, а толи нехуй,
на конце его – конча!
Машет грозной чёрной башней
Боресейка, негр страшный.

«Не ждала я, между прочим!» –
змей кокетливо визжал.
Гей Мариныч чуть не кончил,
видя этот баклажан.

Молча Боресей ***ло
педрит в лобное дупло.

Тут, разгон взяв богатырский,
разбежался Сексин Влад
и в мгновенье между фрикций
бросил в дырку трав-снаряд.

****уло. Всё снесло:
полдворца, людей, писло…
Влад пинал труп сгоряча,
гневно ножками суча.

Вышел царь Синяр при свите,
от похмелья землянист.
«Что тут ёбнуло, скажите?
Снова ****ский террорист?   

Я устал, я исстрадался,
взрывы царства посреди…
я, кажися, обосрался…
ну-тка, Маня, погляди!»

Но увидел он: Прощёла,
Боресей и Сексин Влад,
как в преддверии отёла,
тупорожие стоят.




Сикнул царь в свой вицмундир
и устроил дивный пир.

Только Татку страшной суммой,
оказалось, заебал:
сто одну ей палку сунул
Гей Мариныч наповал.
 
Боресею ж на пиру,
чтоб он не терзался громко,
подарили негритёнка
(позабыв про ту пору,
когда славился в миру
он детишек растлевав)
для утехи и забав.

Вот. И сказу есть финал.
Не давайте в рот, в анал.

                23.02.11