Съел прокисшую похлёбку...

                I.

Раньше в мире было тесно,
но пришёл погонный метр,
уперев в срамное место
скипетр спектров и уретр.

Побежала кругом кружка,
отразив во лбу рога,
а несушка и норушка
съели ломтик пирога. 

Есть нога сплошные ноги
и рука рукой помыть,
не плати, монгол, налоги
хламом лаком хохломы.

У Мумы воды в трахее,
ведь Муме обречено,
обнаглели манихеи,
словно щука и щенок.    

Тщатся жаберные щели,
не треща, но трепеща,      
льнёт к расщелине Рашели
щёголь шпаги и плаща.

Перигей у апогея
ищет перхоти в паху,
гею гей, варягу Гея,
истолчённая в труху.

Хрипло хоркает проруха,
муха хоботом храпит,
нелюдима наша шлюха,
но под щёголем хрипит.

Раз пирит, четыре тритий,
семью семечек семья,
в клетке ждёт, пока парите,
подсудимая скамья.

Об иврите aut bene,
aut nihil хил, но лих,
киснет кровь в синюшной вене,
тромбы липкие хулит.

Уличит учитель ливень
в увлажнении травы,
лев посватался к оливе,
но не сладилось, увы.

У Тывы монголы могут
под подолом проползти,
пискнув Гогу и Магогу
предпоследнее прости.

Ел прокисшую похлёбку,
вздулся, словно на сносях,
угодил строфою в пробку,
пыл на дюжине иссяк.

                II.

Я был помпезная собака,
а стал громоздкая свинья,
меня не смог бы и Плевако
извлечь из вороха вранья.

Я был надменная верблюдка,
а стал безмысленный павлин,
моя же собственная будка
меня изгнала, мол, вали.

Я был чёрт знает что такое,
а стал бросай, не оторвав,
покоя правою рукою
у левой требую. И прав.

Я есмь свинья, павлин и тайна,
но, чу! – воспряну человек,
шалтай затюкаю болтайно,
болтай приклею к голове.



Soundtrack: Tiger Lillies, Boatman.