Обнять душою небосклон...

Обнять душою небосклон и сердцем целовать макушки крон -
сквозь позолоту раннего заката в десятый день в предгорье Алатау
октября Господня Лета двенадцатого от начала третьего тысячелетья,
над разноцветьем в ветках осени с её невольной (в воздухе самом!) печалью,
впадать в святое братство всех, кого не отыскать на всей земле,
но Божьей милостью - возможно:
друга,
брата,
мать,
отца,
подругу
милую
или сестру
с земли ушедших без возврата,
исчезнувших на приходящем к каждому в свой срок,
жизнь уносящем неотъемлемо ветру -
в долине памяти над знанием о личной,
поджидающей тебя умершего могилой,
всей силой умозрения нехилого -
успешно воскрешать
и ощущать -
незыблемость родного круга,
что освящает жизнь нетленным светом,
в минуты роковые и часы, умеет бессловесно и незримо помогать тебе,
ещё томящемуся во плоти,
хранящему и в чуждом окружении
и на чужбине внутривенно то, что сердцем искренно любимо,
возведено в разряд тебя объемлющего в мире тесном - поднебесно,
бестелесно,
воскресно
и неистребимо,
всё остальное мимо,
мимо,
а пантомима жизни в неотъемлемой и на земле отчизне
твоим озвучиваньем хора вездесуще-эпохально-кругового
Богу славу
поющего в твоих опалах и облавах на тебя, в расправах над тобой -
суть бытия,
разрытая твоей судьбой
среди -
в могильные объятия текущих дней,
ты волен выбирать,
какую сказку представлять там впереди,
как силу называть,
что здесь, сейчас -
не раз к тебе являлась помогать
переживать
в недобрый час,
лишающую воли к жизни, смысла жизни - весть,
деревья - сёстрами и братьями у самых глаз -
красивые и стойкие - корнями в прах,
а кронами - вольготно жизнь вещают в небесах -
посредники мои
между бессмертной истиной,
мной выстраданной
искренно
и скорбью, что сполна испил я
на пути -
вдоль Богом данной мне
для откровенья
свыше
непридуманной земли,
как шум листвы и шелест её - нежно,
веще -
слышу
проникновенья
духом бестелесным изнутри
во все, отпущенные здесь и ждущие меня когда-то, где-то -
явленья,
вещи,
свет Божий
помнящие и во тьме
кромешной -
над придуманной красиво
в Древней Греции
рекой забвенья
Летой -
счастливой
амнезией скорьби, овладевшей
сердцем и
лишь в холоде Летейском - избавляющей от дрожи...