Меч самурая

Посвящается японской поэтессе Сэй-Сёнагон, которая, “следуя кисти”, создала жемчужину  жанра дзуйхицу “Записки у изголовья”.                (966-1017гг)


Глава первая расскажет о том, как Сэй-Сёнагон в дни праздника Танабат (встречи двух звёзд), оплакивая своего возлюбленного, тщетно пытается выразить страдания стихами, обращаясь к богам с просьбой послать ей вдохновение.

              *
Начальная строка любой поэмы –
Магическая сила хризантемы:
Украшенная утренней росою,
На фоне отцветающих левкоев;
День отдыха от скверны многоликой,
И на века – нетленная улика.

Свечением седьмой луны объята,
Душой спешу на праздник Танабата –
Просить богов послать благословенье –
Создать всего (!) одно стихотворенье
О том, о ком не принято вещать,
Но трудно, слишком трудно умолчать.

Оставив запылённые сандалии,
Вошла во храм. Вы верно угадали:
На трёх горах Кумано (Вакаяма) –
Три синтоистских, три священных храма

(один в один – пейзаж Таймырской Ламы).


         _____________

Глава вторая приоткроет читателю завесу над последним жизненным эпизодом самурая Тайра-но, разлучённого с возлюбленной вечностью.               
Боги благосклонно выслушивают мольбы Сэй-Сёнагон.

              *
Бродячие монахи ямабуси :
Смирение в разбойничьих гримасах,
И лотосы чисты блаженством красок,
И души здесь развязывают узел.

Парадные кафтаны цвета вишни
И шлейфы, по длине согласно рангу.

Я в этом храме, точно иностранка,
Трава микури – гибнущая, лишняя…
Дочь сёнагона, фрейлина, поэт,
Что соловей-угуису без голоса,
Я бабочка бескрылая, поэтому
Бесплодны недра вянущего колоса.

Верховной жрицы самурай Тайра-но,
Хозяин гордый Безымянной лютни,
Погиб. И голова его на блюде
Почила в ночь Зловещей Обезьяны.


P.S. от автора. Художественные образы второй главы:
трава микури символизирует мысль о том, что любящий в разлуке гибнет, как вырванное с корнем растение;
ночь Обезьяны в японских суевериях – самая зловещая.


         _____________


Глава третья изумит Вас непреложной истиной:
“Путь самурая – это смерть”, она приходит уже
тогда, когда самурай впервые берёт в руки меч.
Тайра-но встретился не с одной, а двумя смертями одновременно (от этого боль девушки острее, горе безутешней).               



               *
С достоинством взошёл на погребальный
Костёр. А в беспризорной тишине
Носился аромат весны астральной,
И золото оплавилось в огне.

Пунктирные огни живыми стали,
Графитами бриллианты выгорали,
Но руки-пламя вожделенной стали
Клинок нечеловечески сжимали:
“Привержен госпоже, правдив и храбр!
Подбросьте дров: я на костре озяб!”

За этой огнедышащей историей
Последовала истина “сатори”.


Сатори

Воспитанный на фактах даосизма,
Он отрешился, позабыв о жизни,
О смерти, добродетели и зле,
Чтобы сгореть в избыточной золе,
Избегнув разложения и тленья,
Изведав миг земного просветленья.

Созвучие весны – цветущий дао!

Лицо себе обезобразил, дабы
Врагам не удалось его узнать
И голову трофеем знатным снять.


                *
Тридцатого апреля (в ночь на Пасху)
По чьей - то злонамеренной указке
Его казнили. Только не сгорает
Победный меч, “Бусидо” самурая!

P.S. “Бусидо” – кодекс самурайской чести.


           _____________

Глава четвёртая знакомит читателя с тем, что называется “акт сэппуку” – выбор самураем смерти.
Фудо – грозное божество, изображаемое с мечом среди языков пламени.

                *
Самоказнился. Чести самурая
Не уронил. Мучительно сгорая,
Сумел пропеть, осыпанный золою,
Стихи – кипящей кровяной рекою:
“В десятый час огня моей войны
Я стал Фудо в последний день Луны”.

               *

Наваждение живого духа Тайра-но:

“Мой меч! В то утро молча попрощались,
И вот мы навсегда с тобой расстались.
Ведь ты – не я! Воссозданный из стали,
Живи! А на живом ещё металле
Запечатлела огненная замять
Моей крови сакральную визитку -
Оплавленную воинскую память!

По лезвию бессмертному краями
Вскипала кровь, струилась ручейками –
Короткой жизни бешеная пытка
Иссякла безуспешною попыткой…


Мой преданный слуга, мой меч бессменный,
Сподвижник, спутник на тропе военной,
Знак духа самурайского – Ямато,
“Божественного ветра” сила – свята!

Нет! Я врагам кончины не пророчил,
Их – синими губами – не порочил,
Владея идеалами “Буси”,
Пощады не желал и не просил”.


          _____________


Глава пятая раскроет смысл “сатори” – просветления.

                *
Печальна ты ещё Сэй-Сёнагон?
Постигла просветления закон?
Буси Тайра-но, обретя “сатори”,
Забыл тебя, но вовсе не на горе.

Он отрешился от причин и следствий,
Утех, любовий, дураков и бедствий,
Обыденной реальности лишился,
На храбрость, справедливость покусился…

Не изменил он. Просто изменился.

Останься жив, конечно бы, женился.

А ты живи, и всем на изумленье
Стихи пиши под сакуры цветенье!
Не забывай: во дни поминовенья
Водою хризантемовой умойся.
Пойми: он не вернётся. Успокойся.


           _____________

Глава шестая повествует о дальнейшей судьбе Сей – Сёнагон.


                *

А около дома – высокие сосны!..

Бескрайнее небо, весёлые звёзды.
И лютня звенит, и листва безмятежна,
Блестящие волосы сбились небрежно…

Пусть это случилось с другой – всё равно
Волнуется сердце: я с ней заодно!

               
       ________________